– Насеф, Насеф, – пробормотал Эль-Мюрид, – ты уже мертв, но все равно поступаешь со мной по-прежнему.
Почему эль-Кадер вообще завел об этом разговор? Разве он не был ближайшим другом Насефа? Наверняка он боролся с искушением использовать все ту же интригу в собственных целях.
Грейфеллс был худощав и крепок, с хитрым взглядом и преждевременно поседевшими волосами. В нем чувствовалось что-то лисье, вкрадчивое.
– Приветствую, мой повелитель Ученик, – подобострастно поклонился он.
– Скажи ему, пусть переходит к сути, – сказал Эль-Мюрид переводчику. – Я не собираюсь играть словами. Если попытается – вышвырну прочь.
Грейфеллс выслушал его с преувеличенным равнодушием. Когда переводчик закончил, он засеменил к двери и выглянул наружу:
– Мне нужно быть осторожным. У меня есть враги.
– Почему бы мне не отдать тебя им? – спросил Эль-Мюрид.
Грейфеллс рассказал ему то, о чем уже рассказывал эль-Кадер, но с бо́льшими подробностями, и признался в решимости узурпировать итаскийскую корону, создав собственную империю.
Эль-Мюрид с трудом скрывал отвращение. Если смертная женщина когда-либо могла зачать дитя от зла, она была матерью этого человека.
– Все это новость для меня, герцог. У моего шурина, как и у тебя, имелись свои амбиции.
Герцог побледнел.
Эль-Мюрид улыбнулся. Коварный Насеф! Он не стал откровенничать с Грейфеллсом.
– Я командую войском союзников, повелитель. И только я решаю, где и когда ему сражаться, – быстро и нервно заговорил Грейфеллс, пытаясь спасти положение.
– В таком случае ты не так давно принял неудачное решение. – Эль-Мюрид едва сдерживал смех.
– Это был не мой выбор. Но политическая обстановка вынудила меня с ним смириться.
– У тебя не осталось войска.
– Его можно заменить на десяток таких же. У меня уже есть планы. – К нему возвращалась прежняя уверенность в себе. – Мы, итаскийцы, не совершаем одну и ту же ошибку дважды.
– Возможно. – Эль-Мюрид убрал руку, скрывавшую амулет. Живой камень ярко вспыхнул, и свет отразился в глазах герцога. – Но можно совершить новые. Не вижу никакой пользы от твоего предложения. Если позже решу иначе – я с тобой свяжусь.
– Польза в людях, которых ты не потеряешь. – В голосе Грейфеллса чувствовалось раздражение. – Ты получишь мир на то время, пока будешь переваривать свои победы. У тебя будет возможность навести порядок в Алтее, Кавелине и Хеллин-Даймиеле. И ты сможешь больше не беспокоиться из-за сбежавших на мои территории роялистов.
Слова герцога потрясли Эль-Мюрида. Его территории!
– Найди бин Юсифа. Доставь его ко мне живым, и я дам тебе все, чего ты попросишь, – солгал Эль-Мюрид, не чувствуя перед собой вины за то, что обманывает орудие великого обманщика. – Доставь мне то единственное, что мне больше всего нужно, и поговорим. Пока же ты лишь впустую тратишь мое время.
Грейфеллс уставился на него и на знаменитый амулет, поняв, что убедить Эль-Мюрида ни за что не удастся, и поклонился:
– Тогда лучше вернусь к себе, пока меня не хватились. Всего хорошего.
– Эль-Кадер, – спросил Эль-Мюрид по прошествии минуты, – что скажешь?
Генерал вышел из-за скрывавшей его занавески:
– По-моему, он выразился достаточно ясно, повелитель.
– Есть от него какая-то польза?
– Сомневаюсь. Он предаст нас в любую минуту.
– Пусть твои шпионы не спускают с него глаз, но во всем остальном не обращай на него внимания. Пока что.
– Как прикажешь, повелитель.
В последующую неделю Эль-Мюрид заключил договоры, гарантировавшие мир со всеми врагами, кроме Итаскии, Ива-Сколовды, Двара и Прост-Каменца. Каждый договор включал в себя пункт, гласивший, что подписавший его не позволит пройти врагам другого. У северян не получится до него добраться, не атакуя бывших союзников. Он не сомневался, что данный пункт, а также другой, гарантировавший свободу передвижения его миссионерам, будут нарушаться достаточно часто, чтобы стать поводом для войны, когда он возобновит наступление.
Ученик не желал долгого мира за пределами владений Царства. Он вел переговоры лишь затем, чтобы усыпить бдительность тех, кого собирался завоевать завтра. Иллюзий он не строил – другие подписавшие договоры лишь хотели выиграть время, чтобы укрепить оборону.
Настоящей загадкой оставалась искренняя воинственность итаскийцев. Почему они так жаждали войны, когда их территориям или людям непосредственно ничто не угрожало? Какая им была с того польза?
Так закончилось кровавое лето, известное в истории как Первая война Эль-Мюрида. Восстановление империи внезапно стало выглядеть весьма правдоподобным.
Ученик вернулся в Хаммад-аль-Накир – сперва в Аль-Ремиш, потом в Себиль-эль-Селиб, – где предался горю и воспоминаниям о былом. Он получал еженедельные доклады от эль-Кадера, который готовил очередное наступление в соответствии с тем, что ему удалось восстановить из планов Насефа. Но посланники генерала так и не принесли известия, которое столь хотел получить Эль-Мюрид. О Ясмид ничего не было слышно. Даже шпионы среди роялистов не смогли ничего выяснить, кроме того что девушка действительно появлялась в лагере Гильдии в Бергвольде в Алтее.
Сперва Ученик как-то справлялся, проводя бесконечные часы за молитвой. После, наделив Эсмата полномочиями бо́льшими, чем когда-то дал Насефу, он уединился в Святейших храмах Мразкима в Аль-Ремише, полный решимости побороть пагубную привычку.
15Пленники
Четверо солдат Гильдии притащили пленников на заставу, действуя без особых нежностей. Толстяк все время пинался, его пришлось связать, заткнуть рот кляпом и несколько раз стукнуть по голове, хотя все видели, что он бежал от Непобедимых. Девушка хранила высокомерное молчание, на каком языке бы к ней ни обращались.
Пленников принял Драконобой, но ему было не до них – сперва следовало разделаться с Непобедимыми. Закончив, он выделил двоих, чтобы те сопроводили их в главный лагерь. Он выслушал рассказ толстяка, но предпочел не вникать в суть.
Толстяк ехал, перекинутый через спину осла. Кусты постоянно цеплялись за его одежду и кожу, и он не переставая ругался на десятке языков.
– Да заткнись ты! – наконец бросила Ясмид. – Это ты нас во все это втянул, так и веди себя по-мужски.
– Подобное невозможно, когда ты переброшен через спину животного, словно мешок с зерном. До чего же недостойная судьба для…
– Почему бы тебе снова не стукнуть его по голове? – спросила Ясмид солдата на языке Хеллин-Даймиеля.
– Оказывается, она умеет говорить, – пробормотал тот по-итаскийски.
– У меня есть идея получше, – ответил Ясмид второй солдат на выбранном ею языке. – Пусть идет пешком. Такая туша быстро выбьется из сил и заткнется.
– Ты удивишься, солдат.
– Лучше надень на него ошейник, Карл, – посоветовал первый. – Чтобы не смылся в лес.
В итоге Насмешник вошел в лагерь союзника словно собака на поводке. Какое унижение! Его пленница гордо шагала во весь рост, свободная и величественная, словно королева, в то время как он походил на раба.
Их провели внутрь бревенчатого частокола, туда, где солдаты Гильдии и роялисты играли в некую замысловатую азартную игру.
– Капитан, сержант Драконобой прислал пленников.
Рослый лохматый парень окинул их взглядом. Кто-то из роялистов постарше что-то сказал и бросился к покосившейся казарме. Лохматый пожал плечами:
– Придержи их, Уте. Белул хочет, чтобы Гарун на них взглянул.
Он вернулся к прерванной игре. Ясмид вздрогнула и побледнела. Итаскийского она не знала, но услышала имя. Белул! Самый опасный роялист, которым двигали ненависть и желание мести. Последние следы надежды умерли, сменившись страхом. Хорошего ждать не приходилось. Белул! Как она могла оказаться такой дурой?
К ним подбежал юноша в развевающейся темной одежде. Ясмид вспомнила его лицо, которое видела в ту ночь с холма над Аль-Ремишем. Он стал старше, повзрослел, ожесточился…
– Почему ты его не освободил, Белул? – спросил Гарун, разрезая путы на запястьях толстяка. Перейдя на итаскийский, он сказал Рагнарсону: – Этот человек – мой агент. Я послал его далеко на юг. С ним не было другого, великана?
– Только эта девица, – ответил их сопровождающий. – Мы не знали, кто он такой, а он не объяснил. Впрочем, вряд ли кто-либо сумел бы его понять.
– Ладно-ладно. Вытащите у него изо рта кляп.
Насмешник с трудом мог стоять. Схватившись за обширное брюхо, он пошатнулся и хрипло проговорил:
– Горе мне! Неужели я заслужил подобного, преодолев тысячи миль, рискуя жизнью и здоровьем на каждом шагу, постоянно осаждаемый ордами пустынных безумцев…
– Ты хорошо поработал в Ипопотаме, – сказал Гарун на языке пустыни, как и Насмешник. – В итоге отвлек от основных действий целое войско. Больше, чем я мог мечтать. Что случилось с твоим другом, человеком-горой?
– Не говори мне больше о нем. Он встретил слишком много Непобедимых. Теперь лежит похороненный далеко от дома, даже не зная почему. Бедный глупый Гуч. Хороший был друг. Спарен может покоиться с миром, зная, что тот за него отомстил.
– Мне очень жаль. Он был приятным человеком – пусть и по-своему.
– Шут! – взорвалась Ясмид. – Ты знаешь этого… этого… Ты на него работаешь?
– Истинная правда, госпожа, – улыбнулся Насмешник. – Я хитрый негодяй, и ловкость моя не только в пальцах. Порой и с девушками у меня выходит весьма неплохо.
– О чем она говорит? – спросил Гарун.
Насмешник поклонился, продолжая улыбаться:
– Приветствую тебя, могущественный король. Позволь представить тебе настоящую принцессу, перворожденную дочь заклятого врага Эль-Мюрида, Ясмид, которую я сам пленил, рискуя жизнью, и доставил сюда из сердца Пустыни Смерти. В качестве небольшого ответного жеста предлагаю могущественному королю назначить за нее крупную награду в золотых слитках, по одному за каждую рану, по одному за каждое понесенное оскорбление…
Глаза Гаруна становились все круглее и круглее. Он впервые внимательнее пригляделся к Ясмид: