Снова наступила зима.
Эль-Мюрид одержал победу над вселившимся в него демоном. Борьба была долгой и изматывающей. Эсмат, бывший его глазами и ушами, оберегал господина от любых хоть сколько-нибудь тревожных известий. Даже после выздоровления Эль-Мюрида Эсмат ограничивал новости из внешнего мира ходом большого проекта по орошению, о котором господин объявил, прежде чем ушел в затворничество.
От прежнего энтузиазма Руки Всевышнего ничего не осталось. Эль-Мюрид знал, что врач чего-то недоговаривает, но не протестовал. Ему хотелось бежать прочь от своей роли Ученика, а Эсмат лишил его средства, позволявшего это сделать. Однако он убеждал себя, что может положить конец амбициям Эсмата, когда только захочет.
Он знал, что движение в его отсутствие наверняка пострадало. Группировки в Аль-Ремише вели сотни интриг, пытаясь заполнить вакуум власти, возможно, даже подкупить воюющих генералов…
Но и заставить себя что-то делать он тоже не мог. Ясмид пропала, о ее судьбе так и не появилось никаких известий, и ему незачем было больше жить.
Лишь на одном человеке держалась вера. Лишь один человек не давал заговорам и интригам превратиться в гниющую рану на теле движения. Лишь один человек сражался с силами распада и держал их в узде. И человеком этим был Моваффак Хали, глава наемных убийц.
Хали недолюбливал Эсмата, но доверял врачу – возможно, даже больше, чем следовало. Когда Эсмат сообщил, что Ученик все еще сражается с пагубным пристрастием, Хали поверил, что тот будет стоять на страже движения, ожидающего возвращения пророка.
Большую часть времени он пребывал в Аль-Ремише, в огромном белом шатре, из которого то и дело появлялись люди с мрачными лицами и яростными взглядами, державшие у груди серебряные кинжалы. Кинжалы эти имели привычку находить сердца самых опасных заговорщиков. Даже совсем незначительные люди переходили на другую сторону улицы, встретив на пути Непобедимого. Эсмата же они повергали в ужас.
Эль-Мюрид уединялся в обширных покоях, скрытых в глубине Храмов. Он велел Эсмату поставить в бывшей трапезной десяток столов, которые сдвинул вместе и застелил картами и грубыми изображениями Северного Хаммад-аль-Накира. Над ними он строил планы по возрождению мечты.
Он мог часами бродить вокруг них, делая пометки, перекладывая карты и строя свой образ пустыни завтрашнего дня. Рощи цитрусовых, озера, возрожденные леса – все это могла создать вода с заснеженных вершин гор Капенрунг, текущая по каналам, которые рыли пленные с запада.
В день, когда погиб эль-Кадер, амулет завибрировал и раскалился. Эль-Мюрид вскрикнул от удивления и боли. Свечение драгоценного камня усилилось, затем он вспыхнул столь ярко, что на мгновение ослепил Ученика.
По Храмам прокатился громоподобный голос:
– Мика аль-Рами, сын Сиди, которому мой ангел дал имя Эль-Мюрид, – где ты?
Ученик рухнул наземь, закрыв лицо руками и трясясь от страха.
– Я здесь, о Всевышний, – пискнул он, словно мышь.
– Почему ты меня покинул, избранник Господа? Почему ты оставил меня в канун моего торжества? Почему ты пребываешь в праздности, окружив себя богатством всех народов?
Страх лишил его дара речи. Он лишь ползал и скулил, словно щенок у ног жестокого хозяина. Голос грохотал, отчитывая его за леность, жалость к себе и потакание собственным слабостям. Ученик не мог вымолвить ни слова в свою защиту, лишь беззвучно шевелил побелевшими губами.
– Встань, Мика аль-Рами. Встань и снова будь прежним Эль-Мюридом. Сбрось с себя оковы бесчестия и продолжай проповедовать избранным. Царству Мира грозит огромная опасность. Твой слуга эль-Кадер убит.
Прошло пять минут, прежде чем Эль-Мюрид отважился убрать руки от глаз. Свет исчез, как и голос. Амулет вновь обрел обычный вид. Запястье покраснело от ожога.
Встав, он потрясенно огляделся вокруг. Он попытался позвать Эсмата, но с губ его снова сорвался лишь мышиный писк. А затем мышь взревела:
– Эсмат!
Тотчас же появился испуганный Эсмат. Взгляд его бегал от тени к тени.
– Эсмат, расскажи, что происходит в провинциях.
– Повелитель…
– Ты видел свет, Эсмат? Слышал голос?
– Я слышал гром, повелитель. И видел молнию.
– Ты слышал голос Владыки Грома, который говорил мне, что я его подвел. Ты слышал, как он вновь наставил меня на истинный путь. Расскажи все, что я должен знать, Эсмат.
Врач начал рассказывать.
– Спасибо, – кивнул Эль-Мюрид, когда тот закончил. – Все хуже, чем я думал. Неудивительно, что Всевышний разозлен. Где сейчас Моваффак Хали?
– Он в городе, повелитель.
– Приведи его. Мне нужно, чтобы он взял на себя командование воинством света.
Эсмат был озадачен, но вопросов задавать не стал. Он отправился за Хали, а по пути рассказал друзьям о происшедшем в Храмах. Мало кого это обрадовало.
Новость о смерти эль-Кадера достигла Аль-Ремиша через одиннадцать дней после отъезда Хали. Предвидение Ученика еще больше встревожило тех, кто извлекал пользу из его уединения.
Три недели спустя Эль-Мюрид передумал:
– Эсмат, найди гонца. Я хочу, чтобы на запад отправился эль-Надим. На востоке он уже закончил, а Хали нужен мне здесь.
– Как прикажешь, повелитель.
Эсмат вышел от него, побледнев. Похоже, прежним интригам пришел конец.
Эль-Мюрид не спешил с отзывом Хали. Одной лишь угрозы его возвращения было достаточно, чтобы избавить Аль-Ремиш от паразитов. Не спешил он и с переводом на запад эль-Надима, войска которого могли потребоваться только весной.
Ученик попросту объявил о своем возвращении. Он хотел, чтобы мир узнал: он снова стоит во главе, став прежним Эль-Мюридом, и с безвластием покончено.
Известие об этом распространялось по Второй империи, словно круги по воде, сопровождаясь подъемом боевого духа. Бесчисленные последователи Ученика вновь укрепились в своей вере.
Эпоха застоя завершилась. Движение обрело новую жизнь. Страх перед будущим исчез, словно туман, развеянный лучами жаркого солнца.
И тем не менее Ученик не мог изгнать из души мрачные воспоминания о прошлом. Понесенные им потери стали невыносимым бременем.
17Партизаны
За три года Рагнарсон и бин Юсиф сумели набрать семь тысяч новых солдат. Враг больше не приходил в горы Капенрунг, преследуя их. Все они были закаленными ветеранами, которым нечего терять.
Гарун руководил боевыми действиями в Малых королевствах посредством двух десятков подчинявшихся ему командиров. Со многими он не был даже знаком – теми, кто стал его союзниками благодаря успехам в партизанской войне.
Он извлек уроки из кампании Насефа в Хаммад-аль-Накире. Теперь в Малых королевствах ночи безраздельно принадлежали ему. Гарун начал верить, что стал если не королем, то, по крайней мере, его тенью. Он выбирал цели и стрелков. Он руководил шпионами и наемными убийцами, повергавшими врага в ужас. Когда намечалась крупная операция, он брал командование на себя.
Его напарник Рагнарсон обучал новобранцев.
Происходящее не особо радовало Рагнарсона, который не видел настоящих боев уже два года. Мир забыл о существовании его самого и его солдат из Гильдии. Он трудился не покладая рук, создавая упрямых бойцов из голодных, оборванных и упавших духом выживших в проигранных сражениях, после чего Гарун посылал их тайно орудовать в лесах, подобно бандитам.
– Я больше не вижу от себя никакой пользы, – жаловался он. – Как и мои солдаты. Мы так долго не держали в руках заточенного меча, что уже позабыли, как им пользоваться.
– Угу, – проворчал его брат. – И не возвращали меч в ножны, достав его из плоти.
Женщины в горах были реже золота. Забредавшие иногда в лагерь дикие жительницы гор заботились о том, чтобы золото и серебро не задерживалось в солдатских карманах.
– Мы не готовы к открытому бою, – настаивал Гарун с самого начала, как только они пришли в горы. – Тебе все время кажется, будто мы должны сражаться одной большой массой. Может, когда-нибудь так и будет – если война продлится достаточно долго. Но, проклятье, не сейчас! Если мы так поступим, эта битва станет для нас последней.
– Мне надоело прятаться в кустах и предательски бить людей в спину, тем более что мне не позволяют даже этого. Так мы ни к чему не придем. Пройдет десять лет, а мы будем все так же прятаться в тех же кустах.
– У Насефа получилось, получится и у нас. Нужно лишь проявить терпение.
– Браги даже родиться не утерпел, – сказал Хаакен. – Мама говорила, что он появился на свет на месяц раньше срока.
– Заметно. Что ж, я подумаю. Возможно, ты увидишь реальный бой раньше, чем хотелось бы, друг мой.
– То есть? – оживился Рагнарсон.
Его брат и Драконобой тоже заинтересовались. Белул и эль-Сенусси по-прежнему не проявляли энтузиазма.
– Я собрал вас потому, что у меня есть кое-какие новости из Аль-Ремиша. Похоже, Эль-Мюрида посетил его ангел.
Рагнарсон вздрогнул. Ему каждый раз становилось не по себе при мысли, что за религиозной чепухой Эль-Мюрида может стоять нечто большее.
– И что в том хорошего для нас?
– Ничего. Мой шпион сообщает, что Ученик вышел из затворничества, изрыгая пламя. Он снова готов действовать. Он намерен отозвать Хали и заменить его эль-Надимом, отправив восточное войско на запад.
– Выглядит довольно мрачно.
– Хуже того. Это изменит ход войны. Некоторые считают, будто волна развернулась назад, но мы лишь обманываем себя. Мой друг, итаскийский министр, перепуган не на шутку. Грейфеллс не разбил воинство света, лишь впустую растратил жизни и средства. Союзники Итаскии поговаривают о сепаратном мире. Любая крупная неудача все разрушит. И Итаския не справится в одиночку.
Рагнарсон нахмурился и покачал головой:
– Мы считали, что одержали победу, когда покончили с Насефом и Каримом. А после смерти эль-Кадера уже не оставалось никаких сомнений. – Он угрюмо взглянул на Гаруна. – Теперь нам приходится иметь дело с их друзьями: Моваффаком Хали, эль-Надимом и…