Склоны котловины покрывала зеленая трава, на которой паслись верблюды, козы, лошади и коровы. По четырем сторонам света небольшие участки были огорожены заборами из обломков снесенных руин. На каждом росли прямые как стрела ряды саженцев деревьев. Со склонов из оросительного канала с журчанием стекала живительная влага. Гарун мог лишь догадываться, откуда берется вода.
Он переглянулся с Белулом.
– Здесь все основательно изменилось, – обратился Шадек к Сиди.
– Всего лишь глупое увлечение старого дурака, – ответил юноша. – Озеленение пустыни. Пустая трата денег и сил.
– Мне кажется, это достойная цель, господин.
Сиди жестко посмотрел на Шадека:
– Возможно. Но на нее уйдут труд и богатства десятка поколений, генерал.
Гарун знал цифры – Мегелин поделился когда-то, готовя предложения для его отца. Ему показалось, будто Сиди лишь повторяет сказанное кем-то другим, – слишком уж заученно прозвучала фраза. Какие низменные кукловоды забивали ему голову презрением к мечтам отца? И коварными планами убийства?
Наверняка Сиди верил, что сам принимает решение и руководствуется собственными амбициями. Бедный наивный мальчик… Сиди был бездушной марионеткой, но не знал об этом. Долго ли он проживет после того, как манипулировавшие им злодеи расправятся с Эль-Мюридом? Скорее всего, до первой же попытке воспротивиться их воле.
Пока он наслаждался привилегиями, которые давала власть, враги все глубже вонзали когти в ее орудия. Если бы Сиди попытался отстоять свои права, он тут же оказался бы в полном одиночестве. Стали бы Непобедимые поддерживать убийцу их пророка? Убийцу собственного отца? Никогда.
Гарун вдруг понял, что с радостью увидел бы, как Сиди угодит в алчную пасть судьбы, – настолько неприятное тот произвел на него впечатление.
Когда они ехали по шатким мосткам, Гарун взглянул на воду, в которой плавали крупные рыбы, и пожалел, что Эль-Мюрид – не в числе лояльных подданных.
Они проехали по улицам Аль-Ремиша, которые нелегко было узнать, но тяжело забыть. Вон там он свалил с лошади Ученика, когда ему самому было шесть лет. Вон там умер дядя Фуад. А за той стеной приняли бой отец, брат Али и король Абуд.
– Повелитель! – тихо предостерег Белул. – Осторожнее. Твои воспоминания тебя выдают.
Гарун подавил охватившие его чувства, превратившись в такого же зеваку, как и спутники. Увиденное ему совсем не нравилось – слишком много было вокруг белых одежд. Он понял, что выбираться отсюда будет непросто.
Сиди привел их в конюшню своего сторонника, велев эль-Сенусси ждать, пока его не позовут, и не выпускать людей на улицы. Они перебрались на чердак над конюшней.
– Не очень-то похоже на гнездо тайных убийц, – пробормотал Гарун.
Эль-Сенусси приложил палец к губам:
– В этом городе у стен есть уши. Слишком много интриг случилось за время затворничества Ученика.
– Когда начнем действовать? – спросил Белул.
– Ему нужно время, чтобы подготовиться, – пожал плечами Шадек. – Он хочет обеспечить себе железное алиби. И вероятно, он попытается устроить так, чтобы с нами что-нибудь случилось, независимо от результата. Мы слишком опасные свидетели. Возможно, он провозится месяц.
– Главное – веди себя подобострастнее, Шадек, – сказал Гарун. – Старайся его обольстить. Если потребуется – стань первым подхалимом пустыни. Но он должен поверить, что полностью нас завербовал и может не бояться.
– Именно таков мой план, повелитель. – Эль-Сенусси напоминал художника, наблюдающего, как любовно созданное им произведение искусства переделывает кто-то другой. – Я настолько вотрусь к нему в доверие, что, когда настанет день, он сам придет, чтобы мне об этом рассказать. Мы прикончим щенка, а затем вцепимся в глотку папаше. Надеюсь, ты это одобряешь, повелитель?
– Прости, Шадек, но меня слишком многое тревожит. Как насчет бегства? Если за нами погонятся, тот мост может доставить немало хлопот.
– Это непредвиденное осложнение, повелитель.
Гарун дал ему имя и адрес некоего человека, после чего велел привести его на чердак.
Прошло девять недель, и каждую их минуту Гарун и Белул провели в конюшне.
– Я схожу с ума, – простонал Гарун. – Скорее Ученик умрет от старости, прежде чем мы что-то предпримем.
Белул собрался ответить, но ему помешал шум внизу. Шадек что-то прорычал, и все забрались в укрытие.
– Сиди идет, – прошептал Белул.
– Очередная ложная тревога, – предположил Гарун. – Проверяет нас.
Парень навещал их раз в неделю, каждый раз становясь все смелее. Сейчас его сопровождали лишь двое телохранителей. Шадек встретил его внизу.
Остальные наблюдали за ними из тени. Сиди и эль-Сенусси о чем-то негромко заговорили. Шадек, похоже, все больше раздражался, Сиди был сбит с толку. Собственно, так происходило каждый раз.
Шадек ожесточенно размахивал руками. На середине фразы он вдруг что-то проворчал и принялся ковыряться мизинцем в ухе, а затем рухнул как подкошенный. Полетели стрелы. Сиди и его телохранители заплясали в смертельном танце, словно пьяные. Шадек скользнул в сторону, и его солдаты выскочили из тени, добивая жертв.
– Быстро и без шума, – сказал Гарун Белулу. – Лучшего и желать нельзя.
Спустившись, он присоединился к эль-Сенусси, который стряхивал с себя землю и солому.
– Запихните их под кучу сена, – приказал Шадек. – А вы оседлайте лошадей. – Он повернулся к Гаруну. – Повелитель, через час нас ждут в Храмах.
– В качестве кого?
– Делегации торговцев солью, с прошением о компенсации. Ученик неравнодушен к торговле. Предполагается, что мы должны устроить скандал по поводу чиновников, заправляющих даймиельскими соляными разработками. Сиди сказал, что у отца это любимая мозоль.
– Что ж, неплохо. Что угодно, лишь бы проскользнуть мимо Непобедимых.
Гарун потрогал большим пальцем кинжал. Все проверили спрятанные под одеждой клинки – более очевидное оружие им предстояло сдать, прежде чем предстать перед Учеником.
– Говорить буду я, – вызвался Шадек. – Я немного разбираюсь в торговле солью. Когда потребуется – снова почешу ухо.
Все побледнели, нервничая, – лишь солдат, которому Шадек поручил заняться лошадьми, похоже, облегченно вздохнул. Гарун окинул взглядом остальных спутников, выглядевших чересчур закаленными для обычных караванщиков. Никто не поверил бы в их историю.
С пересохшим горлом и трясущимися коленями они миновали ряды охранявших Ученика стражников. К удивлению Гаруна, люди в белых одеждах, казалось, ничего не подозревали. Спрятанное оружие прошло мимо них – видимо, потому, что сданное оружие скрывалось немногим хуже. А возможно, дело в том, что никто не осмеливался напасть на Ученика в священном Храме.
Гарун надеялся, что его собственные телохранители никогда не станут столь самоуверенными. Хариши уже и без того слишком часто пытались нанести удар.
Когда они вошли в тронный зал Эль-Мюрида, он слегка отстал, опустив голову. Белул замедлился вместе с ним. Остальные их прикрывали: Эль-Мюрид знал Гаруна и мог узнать Белула.
Гарун не удержался от алчного взгляда на Павлиний трон – именно тот был его самопровозглашенной целью… Трон назывался Павлиньим, потому как его высокая спинка напоминала развернутый хвост павлина. Двенадцатифутовые перья были сделаны из редкой древесины, и в течение столетий их украшали золотом, серебром, драгоценными камнями, слоновой костью, жемчугом и бирюзой, складывавшимися в яркие замысловатые узоры. В кричащую мозаику внесли свой вклад династии императоров Ильказара и поколения королей Квесани. Трон являлся сердцем и символом власти в Хаммад-аль-Накире, как и до этого в империи.
И теперь узурпатор, шакал без капли королевской крови, обесчестил кресло королей. Гарун с трудом подавил гнев. Этот зверь убил всю его семью. Чудовище уничтожило все, что было для него дорогим и ценным, спустив с поводка псов, которые преследовали его даже сейчас.
Он осторожно пересчитал телохранителей.
Шадек остановился в десятке шагов от Павлиньего трона и – после надлежащих придворных ритуалов – подошел чуть ближе и заговорил, негромко и убедительно. Эль-Мюрид наклонился вперед, слушая его и время от времени кивая.
Чего ждал Шадек? «Давай же!» – кричало все внутри у Гаруна.
Шадек взмахнул руками, оживленно жестикулируя, как до этого при разговоре с Сиди. Гарун попытался расслабиться, подавить страх. Нельзя, чтобы напряжение его выдало.
Распахнулась дверь, и, шатаясь, ввалился человек в лохмотьях, которого поддерживали двое Непобедимых.
– Нет, повелитель! – прохрипел оборванец. – Берегись!
На несколько мгновений все замерли, затем Эль-Мюрид вскрикнул:
– Моваффак! Что ты тут делаешь? Что с тобой?
– Убийцы, повелитель, – прохрипел Хали, вытягивая дрожащую руку. – Это убийцы.
Гарун схватился за кинжал.
– Хали! – сдавленно произнес Белул и бросился в атаку.
Все заметались. Эль-Сенусси кинулся на Ученика, но его оттолкнули в сторону. Гарун устремился за Шадеком, но путь ему преградили Непобедимые. Захваченные врасплох люди в белом падали. Вскоре они оказались в меньшинстве.
Разделавшись с преграждавшим ему путь, Гарун перешагнул через тело и двинулся к старому врагу. Во взгляде Эль-Мюрида не было страха.
– А ты отважный, – сказал Ученик. – Не ожидал тебя здесь увидеть.
Губы Гаруна изогнулись в едва заметной зловещей улыбке.
– Мне грустно оттого, что ты никогда не увидишь меня на Павлиньем троне, узурпатор. Если только с того света.
– Твои отец и дядя рассуждали в том же духе. И кто на кого теперь смотрит?
Гарун прыгнул.
Эль-Мюрид поднял левую руку, и сияние амулета ударило в глаза Гаруну. Он произнес единственное слово, и грянул раскат грома. Зал осветила яркая вспышка. Храмы содрогнулись до основания.
У Гаруна подкосились колени, в глазах потемнело. Он попытался закричать, но изо рта не вырвалось ни звука.
Эль-Мюрид даже не улыбнулся, и это привело Гаруна в ярость. Ученик был злодеем каких мало, а злодеям, когда они побеждают, положено торжествующе хохотать.