Ни вид человеческих страданий, ни бытовые неудобства не могли поколебать уверенность сестер милосердия в необходимости их труда. «…Наконец… началась моя служба богу и человечеству, — сообщала дочерям вдова чиновника Травина, — и признаюсь, ничего не может быть приятнее, как все минуты жизни быть в действии и знать, что этим исполняешь свое название…»
— Хоть потолкайся, матушка, около меня, — просит раненый солдат сестру милосердия Кузнецову, — так мне уж легче будет.
Осталось неизвестным, выздоровел этот солдат или нет, а вот судьба ухаживавшей за ним сестры оказалась печальной. «В четверг… хоронили ее. Здешний протоиерей Вениамин и наш монах отпевали ее». Крестовоздвиженская община, кроме Кузнецовой, лишилась еще восьми своих сестер. Н. И. Пирогов писал о них: «Доказано уже опытом, что никто лучше женщин не может сочувствовать страданиям больного и окружить попечениями неизвестными, так сказать, не свойственными мужчинам». Великий русский хирург с возмущением отзывался о людях, которые в силу своей ограниченности с иронией и непониманием относились к использованию женщин на войне. К глубокому сожалению, такие люди находились у рычагов государственной власти.
…С раннего утра 12 апреля 1877 года на скаковое поле близ Кишинева стали стягиваться войска. На парад приехал Александр II со свитой. Митрополит Павел слабым, еле доносившимся до первых рядов голосом зачитал манифест об объявлении войны Турции, На следующий день о нем знала вся страна.
24 апреля Дунайская армия перешла границу Румынии и четырьмя колоннами двинулась к Дунаю. Этот изнурительный почти 600-километровый поход закончился 12 мая, и русские войска расположились на левом берегу нижнего Дуная от Браилова до Черного моря.
С отправкой женщин в действующую армию не спешили. И лишь только после того, как госпитали, двигавшиеся вслед за ней, оказались переполненными больными солдатами и офицерами, вспомнили и о женщинах.
1 мая «по желанию императрицы, — записала в дневник сестра милосердия Крестовоздвиженской общины Белова, — все мы, отъезжающие, явились во дворец для прощания». Прием сестер милосердия, проходивший на половине императрицы, удостоил визитом Александр II. 3 мая после молебна был отправлен первый поезд, в котором уезжали на войну сестры милосердия. Проводы были необычайно торжественны. Великая княгиня Екатерина Михайловна с отпрысками вручила сестрам милосердия «множество крестиков для раздачи больным из действующей армии».
Прием сестер милосердия в Зимнем дворце, появление на проводах двоюродной сестры императора и общественная активность многочисленных представительниц царствующего дома были звеньями одной, уходящей в не столь отдаленное прошлое, цепи. Уже в годы Крымской войны они взяли на себя покровительство над возникшими в различных городах России общинами по уходу за больными.
Первая из них, получившая название Свято-Троицкой, образовалась в Петербурге в 1844 году и содержалась, как написано в официальном отчете, «на проценты с капиталу великой княгини Александры Николаевны». После ее кончины покровительство перешло к императрице, а главным попечителем стал принц Петр Георгиевич Ольденбургский.
Создатели общины ставили перед ней задачи попечения о больных, ухода за ними на дому, призрения и воспитания малолетних сирот. При общине была создана четырехклассная школа, в которой обучалось бесплатно до ста двадцати девочек неимущих родителей. Программа строилась таким образом, что к моменту ее окончания они после успешной сдачи испытаний могли посвятить себя благородному служению милосердию. Если девицам устанавливался возрастной ценз восемнадцать лет, то возраст вдов, принимаемых в общину, не должен был превышать сорока лет. Заканчивали они, как правило, свой жизненный путь в богадельне при общине. Уже в первый год своего существования сестры милосердия «посетили на квартирах 21 200 больных» и около трехсот больных поставила на ноги больница при общине. Подобную работу вели и другие общины сестер милосердия. Петровская община, община св. Георгия, община «Утоление печали» в Москве, Благовещенская Крымская община в Ялте с высокими покровительницами во главе. И все же то количество сестер милосердия, которым располагали все общины вместе взятые, было явно недостаточно в случае большого потока раненых.
В 1863 году в Женеве состоялась международная конференция, результатом которой стало принятие Женевской конвенции с последующим учреждением Обществ Красного Креста в большинстве европейских государств. Создание Общества, ставившего перед собой гуманные цели сохранения жизни раненым и больным воинам, нашло горячий отклик в России. В конце 1866 года лейб-хирург И. А. Неранович вынес идею создания Общества Красного Креста в придворные круги. Вот в каком виде она была преподнесена: «Желая ознаменовать чем-либо особенно полезным радостное событие предстоящего бракосочетания наследника цесаревича с Марией Федоровной», он и доктор Ф. Я. Корель обратились к М. С. Сабининой и высказались за образование Красного Креста, который «везде существовал в Европе, кроме России и Турции».
Но несмотря на всеобщие старания княжны Сабининой, баронессы Фридерикс и самой императрицы, ни устав, редактировавшийся ею пять раз, ни обращение к русскому народу к бракосочетанию готовы не были. Следующей датой было назначено 17 апреля 1867 года, день рождения Александра II. Генерал-адъютанту Зеленому было приказано, чтобы «все было кончено к этому дню». Усилиям и исполнительности Зеленого, уложившегося в срок, российский Красный Крест обязан созданием устава и разработкой основных положений общества, главная цель которого состояла в том, чтобы «содействовать во время войны военной администрации в уходе за ранеными и больными воинами и доставлять им по мере средств своих как врачебное, так и всякого рода вспомоществование». К слову, после утверждения Устава «Русского общества попечения о раненых и больных воинах» А. А. Зеленый был избран первым его председателем. Представляет определенный интерес один из моментов утверждения устава. Московский митрополит Филарет настоял на «резком отделении дам от мужчин в заседаниях». Просьба святого отца нашла отражение в одном из положений устава, где говорилось: «…лица женского пола не могут занимать должности председателя и товарищей председателя главного управления, а также уполномоченных на театре военных действий».
Уже в первые годы своего существования российский Красный Крест доказал свою жизненную необходимость и убедительно продемонстрировал единодушие русских людей, выразившееся в сборе огромных по тем временам денежных средств. «На санитарное дело были пожертвованы миллионы», — свидетельствовал современник.
В 1876 году Российское общество попечения о раненых и больных воинах выдержало суровую проверку. Десятки русских женщин, надев скромную одежду сестер милосердия, фельдшериц и врачей, отправились добровольцами на войну в Черногорию и Сербию. Об оценке их деятельности говорят воспоминания современников, высказывания официальных лиц. Вот лишь некоторые из них. «Сестры милосердия самоотверженным трудом и любовью сумели заставить черногорцев в своем лице увидеть женщину, которую до сих пор презирали. Сестры завоевали себе несомненные симпатии черногорского населения, и это вполне ясно обнаружилось при их отъезде. Все Цетинье, все, что было в состоянии дотащиться до улицы, все вышло проводить сестер и врачей, все было полно самого непритворного участия к ним». Правитель Черногории писал царю, что «сестры, присланные сюда, оставляют в моем отечестве неизгладимое чувство о милосердии русской женщины; чувство, которое составит новое звено, связующее нас с великой Россией». Эти строки дополняет высказывание видного хирурга А. С. Таубера. «Все, что сделано в Сербии относительно санитарного состояния войск, есть плоды русской земли».
Но война дала понять, что одного энтузиазма в таком важном деле, как уход за ранеными, недостаточно. Необходимы были знания, навыки, организация. Сила «частной помощи» (такое официальное название получили отряды сестер милосердия, лазареты, склады с медикаментами, одеждой и питанием) должны были усилить средства, имевшиеся в распоряжении медицинской службы Дунайской армии. К глубокому сожалению, подробных сведений об их деятельности на войне и в тылу не имеется, не сохранились даже списки, по которым можно было бы установить количество и фамилии женщин, отправленных на театр военных действий. В отчете «высочайше призванный на должность главнокомандующего» П. А. Рихтер сообщает о 300 сестрах милосердия, работавших в госпиталях, на перевязочных пунктах и других формированиях. Данные эти далеко не полные. И приходится верить сообщению, сделанному 13 декабря 1877 года на общем собрании представителей Общества попечения о раненых и больных воинах, что «на службе Общества… в Болгарии, Румынии и Ясско-Кишиневском округе… врачей 113, аптекарей 19, студентов 90, студенток 29, фельдшериц 35, фельдшеров 112, сестер 658, сиделок 17, санитаров 360».
Не меньшую трудность для описания деятельности русских женщин в освободительной войне представляет почти полное отсутствие собственноручных свидетельств. Дошедшие до наших дней немногочисленные письма, дневники, воспоминания пронизаны особой скромностью и иногда просто не позволяют установить, кем они написаны, в лучшем случае под ними стоят лишь инициалы.
В ночь с 14 на 15 июня передовые части русской армии форсировали Дунай. Успех переправы был полным и достигнут с относительно небольшими потерями — 295 убитыми и утонувшими и 420 ранеными. «Большое историческое событие пережито нами 15 июня, — вспоминала сестра милосердия Гривцева, — славный переход через Дунай долго останется в памяти у всех».
Первые жертвы, первая кровь, первые человеческие муки. «Привезли раненых. Боже мой, какой ужасный вид! — записала в свой дневник сестра милосердия Духонина. — Мясо висит кусками, раны страшные, не могла смотреть равнодушно на все эти виды и боли наших страдальцев! Нервы одолели, не хватило характера — убежала… Но вот везут еще раненых… Я опять вернулась назад… и принялась за дело, как опытная сестра милосердия. Нельзя выразить того, как я чувствовала себя счастливою, когда мне удавалось сделать удачную перевязку и облегчить муки страдальцев».