остойное место занимал Александр Невский.
Теперь, по прошествии многих лет, мы доподлинно знаем, что Александр Ярославич порой был не в меру жесток и несдержан, многое таил в себе и с недоверием относился к людям, клятвенно заверявшим в верности России. Цепь предательств и смуту, жившую в сердцах, он, как мог, искоренял, И все же жесткость характера Александра Невского ни в коей мере не сказалась на его канонизации. Но для нее были обязательны следующие условия: прежде всего кандидатура должна была иметь подробное жизнеописание. Митрополит московский Макарий поручил своим помощникам составить его, и к 1547 году они справились с задачей успешно.
В Житии святого и преподобного князя, несколько отличающегося от уже упоминавшегося, давалась оценка деятельности Александра в качестве божьего угодника и хранителя земных человеческих ценностей. Смиренный предсмертный поступок принятия схимы, который с великой любовью совершил Александр Ярославич, очистив душу от грехов, не прошел бесследно для церкви. Наряду с изображениями его в великокняжеских одеждах и воинских доспехах образ Александра запечатлен и в монашеском одеянии. Хорошо сохранились и сами останки к моменту собора церковных иерархов в Москве.
Сам собор 1547 года и последовавший через два года очередной форум российского духовенства не имеют аналогов в других религиях, да и в самой русской церкви они стали явлением неординарным. Сформулированная Макарием мысль «собрать в памяти святых, которым до сего времени не было соборного пения», отличалась не только глубиной, но и благородством. Ведь известно, что мирская история Руси писалась в христианских обителях, где даже в годы лихолетья бережно укрывали мудрые страницы летописей, которые не позволили кануть в небытие многим ее творцам.
Этот шаг подчеркивал и важный факт выхода русской православной церкви из младенческого возраста. Теперь она вне зависимости от Византии, утратившей к концу XVI века свое величие, стала самостоятельно формировать внутреннюю политику. Не отрицая преемственности, собор 1547 года распахнул двери келий и хранилищ, даровав русскому народу имена людей, которые приобрели известность мирным созидательным трудом, ратными подвигами. Так просветительная и памятливая идея в воспитании прихожан на примерах святых не позволила прерваться спасительной связи времен.
В том, что она незримо существует, мог в достаточной степени убедиться Петр I, который волею обстоятельств оказался на невских берегах. Легенды и сказания о невской битве и Ледовом побоище намного пережили и самого предводителя русских дружин, и автора Жития.
О жестокой борьбе со Швецией, которая вновь развернулась на Севере России, говорят скупые строки объяснительного текста к чертежу осады Нотебурга (старый русский Орешек). «Таковым образом, — писал Петр, — через помочь божью, отечественная крепость возвращена, которая была в неправдивых неприятельских руках 92 года». Следом за Орешком пала другая шведская крепость Ниеншанц, расположенная при впадении реки Охты в Неву. Петр I воспользовался мирной передышкой и посетил места, где несколько столетий назад русская рать сражалась со шведским войском.
Потомки древних новгородцев показали царю место, где якобы Александр Ярославич разбил шведов. Оно явно не соответствовало летописному и находилось в нескольких верстах ниже по течению в устье реки Черной.
Петр I не стал оспаривать географическую точность сказаний и, по-видимому, уже тогда решил построить в честь Александра Невского монастырь, поскольку и для него самого на военном поприще невские берега оказались счастливыми.
В этом же году Петр I начал осуществлять еще более грандиозный замысел — основание города на Неве. «В день 16 мая (праздник Святой Троицы. — Б. К.) крепость заложена и именована Санкт-Петербург…» События Северной войны вынудили царя почти на десять лет отказаться от мысли о строительстве монастыря, но лишь только умолкли пушки, как Петр I вновь возвратился к ней.
Он сам выбрал место для монастыря на правом берегу Черной речки. (К слову, такие же названия носили еще две реки, впадавшие в Неву.) Местные жители еще называли ее Викторой, тем самым как бы проводя связь между Невской битвой и названием. Точная дата закладки монастыря не сохранилась, и поэтому сошлемся на запись камер-фурьерского журнала. 25 марта 1713 года «при присутствии царского пресветлого величества с его высоким синклитом во имя Благовещения пресвятой девы Богородицы она церковь была освящена. Того дня царское пресветлое величество, Со всеми при нем обитающимися в новом монастыре изволил пировать».
Но Петр I смотрел еще дальше — новая столица нуждалась в известном всей России покровителе и защитнике, поскольку попытки шведов вернуть утраченную территорию не прекращались, Им мог быть только Александр Невский. Но для этого требовалось, чтобы мощи его находились в Санкт-Петербурге. Последовало распоряжение императора Священному Синоду, и при непосредственном участии Петра I была разработана церемония перевоза из Владимира серебряной раки с мощами Александра Невского.
Для России это было событие небывалое. С берегов Волги до Невы в окружении духовенства, скопления народа, нищих и юродствующих, почетного воинского эскорта плыли по воде суда, ехали подводы, чтобы точно в назначенный срок доставить в столицу бесценный груз. 30 августа 1724 года в Шлиссельбурге раку встречал сам Петр I с многочисленной свитой. Надо было видеть в этот момент царя. Его детище — Петербург — совсем недавно вступил в третье десятилетие существования и, наконец, как и большинство столиц мира, обрел свою собственную святыню. К этому моменту и монастырь, носящий имя святого Александра Невского, имел вид, достойный столицы империи.
Под выстрелы с крепостных стен и колокольный звон Петр I занял место рулевого на галере, куда перенесли раку, у весел встали приближенные, и корабль двинулся по течению мимо славных и святых для памяти русского человека берегов. В этот день торжества не прекращались допоздна. Прозвучали на них и такие слова: «Александр Невский — новый чудотворец, яко некое сокровище божественное Российский земли, который победил демонов полки, яко звезда пресветлая днесь воссияет».
О подчеркнуто проникновенном отношении Петра I к Александру Невскому и том влиянии, которое оказал он на деяния императора, свидетельствует факт создания им статута ордена, носящего имя великого князя. Но Петр I ушел из жизни, так и не увидев его образца. С легкой руки Екатерины I орден вошел в жизнь без статута. Он имел один класс и девиз: «За труды и Отечество». Трудно сказать, какие труды понес за Россию герцог Голштинский Карл Фридрих, но именно он стал первым обладателем награды в день бракосочетания с цесаревной Анной Петровной 21 мая 1725 года.
Без сомнения, Петр I, желавший видеть орден в числе почетных наград России, вряд ли согласился бы с его второстепенным значением, а тем более с тем, чтобы он оказался на груди иностранца. Очевидно, чтобы как-то сгладить полуофициальное признание ордена, Екатерина I 30 августа объявила статут и возложила его на себя, а затем уже и на высших сановников империи. От ордена, как и от всего «старого мира», отреклись в 1917 году и вспомнили о святом и благоверном князе Александре Невском (конечно, без употребления слова «святой и благоверный»), когда погибель вновь грозила России.
Дочь Петра I императрица Елизавета Петровна, которая стала свидетельницей искренней отцовской симпатии и бережного отношения к памяти Александра Невского, прониклась к его личности не меньшими чувствами. Она дала понять хранителям святыни, что намерена оказывать им всяческую поддержку. Большие материальные затраты на расширение монастыря и на строительство превратили его в один из прекраснейших уголков Санкт-Петербурга, где архитектура прочно гармонировала с природой. Душевная же гармония наступала при входе в главный собор — Троицкий, где художники, резчики по дереву и мрамору, позолотчики создали атмосферу спокойствия и величия. В нее, по мнению Елизаветы Петровны, должна была органично вписываться и новая рака, которую она заказала лучшим западноевропейским мастерам.
Художник Ганс Кристоф Грот, скульптор Иоаганн Франц Дункер, живописец Л. Каравак и другие сумели прочувствовать замысел императрицы. «На исправление работ, касающихся постановления раке», казна отпустила 2000 рублей, а Елизавета Петровна распорядилась отдать на ее создание первые девяносто пудов серебра, которые были получены с Колыванских рудников.
Почти три года неустанно работали над серебряным ансамблем русские мастеровые с Монетного двора по ковке, чеканке, гравировке: Петр Андреев, Андрей Афанасьев, Иван Беспалов, Ерофей Еремеев и многие другие. Каждый день в этой работе приносил им ощущение необычности их творения. И оно получилось на диво превосходным, вобрав в себя чувства признательности к национальному герою и воспев истинную красоту народной души. Совершенствование серебряного ансамбля раки продолжалось и после ее установки за правым клиросом Троицкого собора. Но и в день ее освящения 30 августа 1750 года собравшиеся могли убедиться в уникальности творения рук человеческих. По бокам массивного серебряного саркофага, с литыми головками херувимов на углах, барельефы воссоздавали героические эпизоды из жизни Александра Невского; Михаил Васильевич Ломоносов в эпитафии выразил чувства, владевшие в тот миг многими,
Святый и храбрый князь здесь телом почивает:
Но духом от небес на град сей презирает
И на брега, где он противных побеждал
И где невидимо Петру споспешествовал.
Являя дщерь его усердие святое
Сему защитнику воздвигла раку в честь
От первого сребра, что недро ей земное
Открыло, как на трон благоволила сесть.
Начиная с 1743 года в день 30 августа весь Петербург выходил на Невский проспект, по которому по повелению Елизаветы Петровны «для украшения службы божьей и обрядов церковных» устанавливался крестный ход из церкви Казанские Пресвятые Богородицы (ныне Казанский собор. —