— Хорошо. А дальше?
— Ты станешь моей подругой. Самой любимой и самой нужной подругой, моей музой и моим знаменем. Хочешь?
— Но не женой?
Кажется, я опять сморозила огромную глупость. Генрих аж отпрянул назад, словно я его ударила в грудь. Окинул меня удивлённым взглядом, подпёр кулаком подбородок, словно собирался сидеть здесь до утра.
— Эльза… я понимаю, что ты воспитывалась в строгости и многое кажется тебе неприемлемым, но все мы — под властью условностей. Жизнь, на самом деле, намного сложнее и многограннее, чем ты думаешь. Обещаю, я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Если ты согласишься — ты не пожалеешь.
— Стать твоей любовницей?
Генрих поморщился и вздохнул.
— Да, Эльза. Знаешь, ты — удивительно откровенная девушка. Наверное, вообще врать не умеешь? Потому и ничего не рассказываешь про себя, чтобы не обманывать? Но, милая, я всё равно узнаю.
— Не советую, — посоветовала я, вставая с лавки.
Генрих схватил меня за руку:
— Ты не ответила.
— Нет. Не надо ничего для меня делать — я не буду твой любовницей.
Может быть, стоило войти в роль, изобразить из себя оскорблённую невинность, которой герой — злодей и коварный соблазнитель, предлагает, как пишут в романах, «участь, худшую, чем смерть», но я слишком устала и слишком много сегодня пережила.
В душе стало пусто и холодно, так всегда и бывает, когда разбиваются мечты. Когда ты поверишь в своего благородного героя, а он — раз, и вместо руки и сердца, предложит тебе завалиться на диван. Потом зазевает, даст денег на такси и непринуждённо заметит, что ему завтра на работу и придётся рано вставать.
Назад я возвращалась как могла осторожно, чтобы не одна ветка не хрустнула под ногами. Прижимаясь к стене, обошла дом и просочилась не с чёрного хода, как это сделала бы раньше, а через окно кухни.
Глава 36
Под окном кухни цвели альманы. Низкорослые, с широкими изумрудными листьями, цветы издавали сладкий, тяжёлый, мускатный аромат. Мне не нравился запах, но, к счастью, раскрывались и пахли маленькие розовые соцветия только после захода солнца.
Альманы считались магическими цветами и росли в каждом дворе. Они защищали дом от порчи, от злых духов, которые, уверена, в этом мире не были выдумкой, и от проникновения всяческих вредных сущностей. Я, правда, никаких сущностей до сих пор не видела, а слушать сказки, которые по вечерам с придыханием рассказывала Акулька и другие девочки, было не интересно. Что-то вроде наших детских страшилок про чёрную руку в чёрном-чёрном гробу и чёрный-чёрный дом в чёрном лесу.
Окно в кухне было закрыто, но ещё вечером я предусмотрительно откинула защёлку. Из кухни попаду сразу в узкий коридорчик и тихо, незаметно для остальных, дойду до нашей с Акулькой комнаты.
Я прикрыла окно и почти добралась до выхода из кухни, когда в коридоре послышались чьи-то тихие шаги.
Я торопливо нырнула под стол. Если не зажигать канделябры на стенах, меня будет не видно.
Дверь распахнулась. Придерживая возле свечи ладонь, чтобы сквозняком не задуло огонёк, вошла Фелицата. Зачерпнула из большой бадьи кружку воды, сделала несколько жадных глотков и вдруг насторожилась, принюхалась.
Хоть я и открывала окно ненадолго, запах альманов успел просочиться. Он неприятно щекотал нос, раздражал горло и вызывал желание откашляться. Фелицата тоже почувствовала удушливую сладость, напряглась, громко икнула, с силой зажала ладонью рот и ломанулась из кухни, не выбирая дороги.
Я посмешила за ней. Хотя спешить не стоило — вскоре, из общей уборной, раздались характерные звуки. Тошнило или водой подавилась?
Я знаю только одну весомую и уважительную причину, при которой женщина не переносит некоторые запахи. Альманы даже для меня приторно пахнут, неудивительно, что Фелицата побежала со всех ног. Флакончик-то заветный давно у Акульки!
В эту ночь я долго не могла уснуть, обдумывая план мести. С одной стороны — получается как-то подленько, и я уподобляюсь Фелицате. С другой — её тайна так и так скоро станет известна всем. Месяцем раньше или позже — какая разница?
К утру я решила, что торопиться не стоит и, наконец, заснула.
О том, что моё свидание закончилось крахом, Акулька, умница, поняла сразу, едва взглянув на меня.
— Ну и пусть катится колбаской по большой терраске! — заявила она. — На твою красоту всегда желающие найдутся! Подумаешь, принц какой заморский! Не переживай, Эльза.
— Ты впервые назвала меня Эльза, — грустно улыбнулась я.
— Потому, что ты — Эльза и есть, а не Эська какая. Нечего из-за всяких мужиков непонятных переживать. Ты особенная, я это давно поняла. Знаешь, мне кажется, у тебя всё как в сказке будет. Мне в детстве бабушка рассказывала.
Сказка Акулькиной бабушки сильно напоминала Золушку, с разницей в том, что в этом варианте Золушка была крепостной, вместо злобной мачехи её мучила старая барыня, а принц приехал откуда-то из ближнего зарубежья. Вместо феи-крёстной был старик-лесовик. Он так же не обращал на девчонку внимания, пока она не достигла совершеннолетия, а потом, ни с того ни с сего, расщедрился на приличное платье и вороного коня. Заморский принц встретил принаряженную Золушку на охоте и сразу влюбился. Пересадил на своего коня и увёз в тридесятое государство.
Я не стала искать нестыковки и уточнять, зачем Золушку понесло на охоту. Не буду портить чужую сказку.
Последние два дня перед приездом короля прошли в хлопотливой суете. Мы с утра до ночи репетировали запланированные графом номера, Жураль без устали прогонял программу всех мероприятий и посиделок.
Сад разделили на две части — в одной установили сцену, зрительские места и столики для фуршета. Во второй гостей ждали коллективные развлечения и концертные номера нашей труппы.
Учитывая, что из трёх запланированных дней только один выделен на охоту, к отъезду короля мы все будем на последнем издыхании.
Прибытия Его Величества ждали с рассвета. На башенках особняка развивались цветные флаги, парадную лестницу застелили ковровой дорожкой, перила обвили лентами и украсили живыми цветами.
Ворота закрепили открытыми, чтобы король видел, что его с почтением ждут. Дворня принарядилась в самые лучшие одежды: мужчины щеголяли в светлых вышитых рубахах, широких штанах и блестящих коротких полусапожках, женщины звенели бусами и монистами.
Всем актёркам граф приказал надеть красивые платья. В свободное от работы время мы должны были гулять по саду, могли общаться с дамами и господами, но не скрывать своего статуса. Представляться требовалось сразу после книксена. Жураль, не доверяя нашим умственным способностям, даже здесь провёл репетицию.
— Актриса графского театра Акулька, — Акулька присела в поклоне.
— Актриса графского театра Фелицата, — гордо сообщила Фенька.
— Стоп! — Жураль вытянул вперёд руку с указательным пальцем. — Все, кроме, Фелицаты и Эльзы, просто называют имена. Вы двое — добавляете, что крепостные. А то по вашим именам господа могут обмануться.
И что? Будут разговаривать с нами, как с нормальными барышнями, то есть — слишком вежливо для простой девки? Нарядили бы нас сразу в сарафаны и платки — и никто бы не перепутал статус.
Король приехал после обеда. С помпой, с музыкой, с ржанием лошадей, смехом и криками сотни своих приближённых. Глядя на разряженную толпу, я не могла понять — куда граф их всех распихает? Не такой уж большой у него особняк, чтобы расселить сотню гостей со слугами, горничными, конюхами и прочими нужными людьми.
Всю обслугу выстроили вдоль аллеи, и мы встречали короля восторженными криками, пожеланиями здоровья и счастливыми воплями. Женщины размахивали лентами, шарфами, цветущими ветками деревьев, мужчины — головными уборами.
Заметив, что я не слишком старательно радуюсь, Акулька ткнула меня в бок.
— По конюшне соскучилась? — прошептала она. — Увидят, что плохо радуешься — мало тебе не покажется.
— Кто на меня смотрит?
— Зря ты так думаешь. Маши давай, и ори громче, лучше здесь орать, чем у столба.
Воспоминание о столбе в конюшне крепко зацепилось в моей памяти, и я начала истого радоваться и размахивать зажатым в руке платком.
Открытая карета короля и его фаворитки блестела от позолоты. Король был не стар, но и молодым его назвать сложно. Румяные ещё щёки подёрнуты голубоватой сеткой сосудов, взгляд, цепкий и внимательный, был тяжёлым и каким-то липким. Разряженный в пух и прах, весь в бантах, лентах и драгоценностях, его величество напомнил мне мультяшного крысиного короля из «Щелкунчика». Выражение лица как раз такое — недоверчивое и недовольное.
Фаворитку я разглядела плохо — её закрывали пенистые банты на груди короля. Молодая, светловолосая, блестящая от украшений.
Процессия ещё не закончилась, когда к нам подошёл Жураль:
— Планы изменились! Бегом в театр! — приказал он.
Мы с Акулькой взялись за руки и прямиком, через сад, поспешили в особняк.
Глава 37
Первоначальный план мероприятий выглядел так:
День первый — отдых короля после дороги, вечером пир и танцы.
День второй — охота и пикник на природе. Вечером, разумеется, опять пир и танцы.
День третий — утром конная прогулка, днём театральное представление о великой любви Капустиной и Мясоедова, вечером приятный отдых в саду и концертная программа в исполнении наших певиц.
Три дня! Плюс дорога до баронства. Когда их король государственными делами занимается? Я хоть и далека от государственного уровня, но даже в моей простой обыденной жизни — прошлой жизни, три дня отказа от повседневных обязанностей могли пробить приличную брешь в бюджете и добавить мне головной боли.
Король передал графу через своего поверенного, что отдыхать он не хочет, а желает посмотреть представление уже сегодня.
То есть первоначальный план кардинально менялся. В первый день будет программа третьего дня, второй останется неизменным, а чем граф будет развлекать гостей в последний день, я не задумывалась. Не моя это забота.