После каждого залпа проводился подсчёт попаданий, а затем дырки в досках закрашивались растёртым мелом, которым доски были покрыты изначально, – для лучшей видимости попаданий, так что новый залп производился, считай, в чистую мишень. Поэтому все попадания были видны очень наглядно… Результаты каждой стрельбы заносились в отдельный протокол, который потом «подшивался» к итоговому, центральное место в каковом занимала общая таблица, а в конце испытаний на больших листах были вычерчены два «графика нарастания потерь», наглядно показывающие, насколько быстрее падает численность атакующего вражеского подразделения при использовании новой пули по сравнению с обычной. Похоже, Кутайсов с подобным подходом никогда не сталкивался, отчего и пришёл в восторг. Очень уж наглядно получилось…
Ну и результат вышел впечатляющий. Новая пуля позволяла достигать той же точности стрельбы на дистанциях вдвое больших, чем обычная, круглая, позволяя делать по приближающейся вражеской пехоте до четырёх дополнительных залпов, а по приближающейся кавалерии – один-два. В зависимости от того, каким аллюром она будет идти в атаку. Так что уже через два дня Кутайсов укатил в Петербург докладывать императору о результатах.
А ещё через четыре в Павловский дворец прибыла целая рота измайловцев, которую было велено обучить стрельбе новой пулей, дабы представить изобретение под высочайшие очи.
Представление прошло через две недели. На стрельбище измайловского полка. И прошло оно блестяще. Все присутствующие во главе с самим императором Александром I были «удивлены и восхищены». И-и-и… на этом всё закончилось. Никаких иных телодвижений для принятия на вооружение новой пули никто делать не стал. Все усилия Николая привели к тому, что его просто потрепали по щёчке и сказали, какой он молодец…
После того как стало ясно, что этим всё и закончилось, на Николая напала хандра. Он стал подавлен, почти забросил тренировки и закаливания, а временами впадал в дерзость и регулярно грубил не только учителям, но и даже воспитателю и маменьке. Вследствие чего Данилку едва не выгнали из слуг. Вроде как он плохо влиял на юного великого князя… Матвей Иванович-то прекрасно знал, кто был инициатором всех этих нововведений… Но как-то обошлось. Однако Данилка понял, что надо срочно выводить своего юного патрона из этого состояния, потому что иначе всё это окончится очень плохо. Ну зачем России озлобленный и обиженный на весь свет император? Да и станет ли он таковым, ежели будет пребывать в таком состоянии? Ну и с собственными Данилкиными планами в таком случае может произойти полный крах…
– Знаешь, а мне кажется, я придумал, что мы должны сделать, – начал он, улучив момент, когда Николай очередной раз дулся на всех, запершись в своих апартаментах.
– Для чего? – уныло отозвался юный великий князь.
– Для того чтобы твою пулю приняли в войсках.
– Мою?
– А чью же? Мою, что ли? Так мою никто и никогда не примет! Рылом я не вышел. А вот твою – шансы есть.
– Какие? Мы и так сделали всё, что могли. – Николай зло ощерился. – А они все восхищались. Слова всякие приятные говорили… и чего? Ненавижу!
– А вот этого не надо, – наставительно произнёс Даниил и продолжил наставительным тоном: – Кто хочет решить проблему – ищет возможность, кто не хочет – ищет причину её не решать.
– Кто это сказал?
– Сократ. – Ответ на этот вопрос бывший майор по случайности знал. Потому что на столе у начальника складов, на которых он служил, стояла табличка из плексигласа с данным изречением. И, кстати, не у него одного. Он такие две или три подобные встречал за время службы. У разных начальников.
Николай задумался.
– И что ты придумал? – спросил он спустя минуту уже более миролюбиво.
– Смотри: для того чтобы в войсках появились твои пули, их надо откуда-то взять. А откуда берутся обычные пули?
– Их делают.
– Как?
– Пулелейками.
– А кто делает пулелейки?
Николай завис. Потом медленно произнёс.
– Не знаю…
– Во-от, – удовлетворённо кивнул Даниил. – О чём я и говорю. И тут возникает два пути. Первый – выйти на тех, кто делает пулелейки, и как-то заставить их переделать таковые под наши… то есть твои пули. Потому как если пуль в войсках нет – ничего не выйдет… Можем мы это сделать?
– Да откуда я знаю?!
– Тогда есть второй путь. Твоя ж матушка-«государыня» попечительствует над всеми воспитательными домами?
– Ну да.
– Так вот – надобно попросить у неё сделать при Санкт-Петербургском воспитательном доме мастерские, где и организовать производство таких пулелеек. Их же много надо. Во-первых, как говорил Матвей Иванович, у нас в армии ружья да фузеи аж двух десятков разных калибров. И под каждый нужно как минимум одну пулелейку.
– Почему как минимум?
– Дык а ты знаешь, на сколько пуль её хватает? Может, там тысячу отольёшь – и всё. В ремонт. Либо под замену. Или три тысячи. Да даже если и больше – в роте, почитай, полтораста стволов, сколько они за один бой пуль выстрелят? Даже если по десять – уже полторы тысячи пуль улетели. А сколько таких боёв?
– Ну да, может, – согласно кивнул Николай, чьи глаза уже разгорались азартом.
– Во-от. Так что на каждую роту минимум одну. Но, скорее всего, – больше. Потому что, опять же, в роте могут быть разные ружья. Разного типа. Или даже если и одного – но с разным износом. Так что по бумагам калибр вроде как один – а фактически разный… То есть пулелеек точно нужно не одну, а больше. Умножаем на количество рот… Никак нам без своих мастерских не обойтись!
– Точно – сейчас же бегу поговорю с maman, – произнёс Николай, вскакивая на ноги.
– Стоп! – заорал Данилка. – Опять всё испортить хочешь?
– Чёй-та? – набычился Николай. По-русски он говорил весьма простонародно, поскольку на этом языке общался, почитай, только с Данилкой. А у того подобное обращение проскальзывало автоматически. Видимо, остался некий рефлекс от прежнего хозяина тела… Хотя он с ним боролся. И даже преуспел. Но Николай с Михаилом простонародных словечек всё равно нахвататься успели.
– А той-та, – слегка поддразнил великого князя бывший трубочист. – Если бы ты вот так же к брату-государю помчался, когда нам Матвей Иванович категорически запретил дальше твоей пулей заниматься – что бы было?
– Ну-у-у… ничего. Просто повелел бы maman с Матвеем Ивановичем слушаться – да и всё на том.
– То-то и оно. Вот и тут надо всё продумать и момент подгадать. Когда твоя матушка благосклонно к нашему предложению отнесётся. Плюс сами пулелейки – ещё не всё. Ежели мы их просто изготовим и по ротам разошлём даже с самым грозным письмом – их просто засунут в дальний угол, да и забудут, куда положили.
– Чёй-та?
– А то, что надо войскам ценность этих пуль доказать.
– Так мы же уже доказали? Вон как все расхваливали и восхищались!
– Кто все – свита?
– Ну-у-у… да.
– Так где войска, а где свита? – ухмыльнулся Даниил. – Не-ет, ваше высочество, то, что мы свите показали – надобно в каждом гарнизоне повторить. Ну или как минимум в самых многочисленных – в Санкт-Петербургском, Московском, на юге… и так далее. Да пригласить на эту «показуху» побольше офицеров, а то и унтеров. Чтобы своими глазами всё увидели и руками пощупали. Тогда только толк и будет!
– Как ты сказал – показуху? – удивился Николай. А потом радостно улыбнулся. – Так и сделаем!
– Обязательно! – кивнул Даниил. – Если, конечно, ваше высочество не будет ходить по дворцу опустив нос и на всех злиться. Тем более что для «показухи» у нас благодаря Кутайсову уже всё отработано. Достаточно вытребовать ту роту измайловцев, что уже подготовлена, – и вперёд по гарнизонам. Готов к путешествию-то?
– А то! – восторженно выдохнул Николай.
– Ну тогда давай думать, как к твоей матушке с идеей подкатывать будем.
– Под как? – удивился Николай. М-да… что-то бывший майор расслабился. Словечки из будущего попёрли. И это ещё хорошо, что он того языка, на котором внуки разговаривали, не знает. Всякие там «кринж», «краш», «мэйт», «свайп» и всё такое. А то вообще бы спалился…
Мастерские при Воспитательном доме, оказывается, уже были, но запустить их работу в нужном направлении удалось только через три месяца. Несмотря на то что Данилка с Николаем не только продумали, но и прорепетировали разговор, а также подгадали момент, когда «государыня» находилась в наиболее благодушном настроении, – первой её реакцией был отказ. Слава богу, не категоричный – а то шансов совсем не осталось бы… маменька просто отмахнулась бы и велела Николаю не забивать себе голову подобными вещами и прилежно учиться. Так что потребовалось ещё несколько «подходов», прежде чем им удалось-таки попасть в Воспитательный дом и ознакомиться с мастерскими. Ну что сказать… лучшее, что можно было сказать об этих мастерских, – это то, что они были. Всё остальное было матерным. Во-первых, здесь почти не было не только станков по металлу, но и обыкновенных слесарных верстаков. Основной станочный парк представляли станки по дереву. Инструментарий тоже был заточен под это направление. Зубил, напильников, ножовок по металлу и кусачек практически не имелось. Набор инструментов был представлен в основном долотами, стамесками, рубанками, фуганками да коловратами и всем таким прочем. Кузня так же была оборудована весьма скудно. Вагранки же не было совсем… Плюс контингент Воспитательного дома оказался тот ещё. Как выяснилось, в Воспитательном доме оставляли только самых болезненных и квёлых деток, а наиболее здоровых передавали на попечение государственным крестьянам. Так что особенных мастеров тут не водилось… Отчего юные великие князья вновь впали в уныние, и Данилке пришлось вспоминать все армейские приёмы мотивирования подчинённых на великие свершения. Ну, с учётом того, что он и близко не был для мальчишек командиром.
Однако мало-помалу дело наладилось. Николаю удалось убедить матушку расширить и переоснастить мастерские, в чём значительно помогло то, что она и сама не брезговала поработать на станках, а затем, месяца за полтора, получилось разработать пулелейку со сменными губками, выдающую с одной заливки по четыре пули приемлемого качества. После чего юные великие князья совместно провели очередную сложную интригу, закончившуюся разрешением императора устроить после Пасхи новый показ расширительной пули войскам Санкт-Петербургского гарнизона, на которое были приглашены командиры дивизий, полков и батальонов не только из частей, дислоцированных в столице и ближайших окрестностях, но и из Ревеля, Новгорода и Гельсингфорса. Главным организатором, по старой памяти, опять был поставлен генерал Кутайсов, которого, кстати, тоже удивило то, что после столь успешного показа – а он реально был успешным, потому что по его итогам молодого генерала даже наградили, – всё намертво встало. Так что он с удовольствием воспользовался полученным предложением и снова деятельно принялся за работу.