– Ой, хорошо-то как, миленький… ой сладко-о-о… ох, как ты меня славно отодрал – ажно рученьки дрожат и ноженьки отымаются… ой, как жеж я теперь с мужем-то буду… ох, бяда-то кака… – и всё такое прочее. Короче, из этого бормотания выяснилось, что он уже давно, по мнению женской части дворни, вырос в «настоящего красавчика». И многие девки на него поглядывали… О чём он в принципе догадывался. Уж больно прозрачные намёки ему кидали. Причём не только дворовые девки… Но он решил поберечься от втягивания во всякие женские интриги, для чего и «поддался» своему старому и уже не раз проверенному «кадру». Тем более что никаких «эстетических» противоречий она у него не вызвала. За прошедшее время она успела «налиться и округлиться», и рождение троих детей, один из которых к тому моменту уже умер, пока никак на её фигуре не отразилось. Как и смерть ребёнка – на психике. В отличие от будущих времён, здесь это было вполне себе привычным делом. Дети умирали у всех. Что тут говорить – у самой «государыни» к настоящему моменту из десяти детей живы были только семеро.
Так вот, за время пребывания в Берлине он успел «огулять» двоих. Причём одна из них была служанкой, горничной в том дворце, который им выделили для проживания, а вот вторая – баронессой. Анна Мария Шарлотта Вильгельмина… и как-то там дальше ещё. Данилка до конца так и не запомнил. Убиться можно, какие в этом времени у немецкого дворянства длинные имена… Так что все восхищённые вздохи Николая Данилка принимал со спокойствием умудрённого жизнью старика. Каковым, он, кстати, и был на самом деле. Ну, если вспомнить его истинный возраст и жизненный опыт…
На местных балах и приёмах ему побывать не удалось. У принимавшей их прусской королевской четы было в достатке своих слуг, так что Николай его с собой не брал, а попроситься бывшему майору и в голову не пришло. Зачем? В отсутствие великого князя, который проводил с юной невестой всё свободное время, он не только успевал похоть тешить, но и погулял по Берлину, немного потратившись только в книжных лавках. Немецкий-то ему в голову вдолбили хорошо (ага, через спину). Да и практика была – «государыня» среди своих, в числе которых было множество остзейцев (достаточно вспомнить того же генерала Ламздорфа и графиню Ливен), частенько переходила на родной немецкий. Так что немецкий он знал заметно лучше французского и английского.
Городок был… ну так себе. Рейхстага ещё нет, Трептов-парка тоже, так что из чего-то более-менее знакомого он обнаружил Бранденбургские ворота. И то только потому, что он помнил фотографии, как на них советские солдаты водружали красное знамя. Так-то он в Берлине никогда не был… Конечно, и Питер пока тоже далеко не тот, который он знал, – ещё нет Александрийского столпа, Исаакия, Храма на крови, совсем другой Невский без Клодтовских скакунов, нет ни одного из вокзалов, зато Петропавловка, Зимний, Казанский собор и Медный всадник вполне уже на месте. Как и Летний сад. Впрочем, он тоже пока довольно сильно отличается от себя в будущем. Хотя не сказал бы, что в худшую сторону…
После Берлина они тронулись в сторону Веймара, где царствовала сестра Николая и Михаила – Мария Павловна, ныне великая герцогиня Саксен-Веймар-Эйзенахская, а затем неторопливо добрались до Брухзаля, где со своим двором квартировала действующая «государыня» – жена брата Николая, императора Всероссийского Александра I, Елизавета Алексеевна, урождённая Луиза Мария Августа Баденская. Там с Данилкой случилось ещё одно и очень впечатляющее сексуальное приключение…
Похоже, в Берлине он проявил себя настолько хорошо, что информация о его сексуальных талантах пошла гулять по европейским женским будуарам. Так что дамы, подвизающиеся при дворе Елизаветы Алексеевны, возжаждали самолично убедиться в том, что слухи о «юном русском казаке» правдивы…
Нет, внешне всё выглядело благопристойно – «высокородная сестра» вежливо попросила Николая взять с собой «в свет» своего слугу, «который известен многими талантами», куртуазно намекнув, что имеет в виду поэтические способности. «Мишуткины сказки»-то уже не только вышли, но и, как выяснилось, были переведены на немецкий и французский. А первой частью в них шла всё та же «Руслан и Людмила»… Высокородная же «невестка» Николая заявила, что ей очень хочется послушать какую-нибудь поэму, которую «юный талант» написал о войне с Наполеоном.
Даниила это поначалу привело в ступор. Он-то об этом даже и не думал, а вот так с бухты-барахты выдать что-то поэтическое? Вот это за-са-да… Пришлось лихорадочно вспоминать «Бородино» Лермонтова. Потому как ничего соответствующего моменту он больше практически не помнил. Если только Давыдовское «Деды, помню вас и я, испивающих ковшами, что сидели вкруг костра с красно-сизыми носами». Но это точно не подойдёт. Потому что те самые деды, которых в этом стихотворении поминал Денис Давыдов, – ещё вполне себе орлы и коршуны… Но, слава богу, Лермонтов оказался вполне в тему – из уст семнадцатилетнего юноши вполне себе естественно звучало:
– Скажи-ка дядька, ведь недаром
Москва, спалённая пожаром, французу отдана? [28]
А когда он на следующий день, предварительно потренировавшись, взял да и сбацал на гитаре «Кавалергарда век недолог», которую уже давно, практикуясь в языке, перевёл на немецкий… его трахнули прямо там, во дворце, за занавесками. Какая-то немка явно из высокородных. Потому что всё время, пока он исполнял эту песню, она пожирала его глазами, сидючи совсем близко от царственной невестки Николая.
Это был… интересный опыт. Стены у резиденции князей-епископов Шпайера – толстые, подоконники на лестницах и в коридорах – широкие… одна проблема – юбки. Уж очень мешают, когда пытаешься рукой зажимать громко стонущий, а временами и просто вопящий женский рот…
Но на первой дело не закончилось. Так что более в зале, где беседовали Николай со своей высокородной невесткой, Данилка в тот вечер так и не появился. В особняк, в котором остановился его «сюзерен», его доставили только под утро, на шикарной карете, с подгибающимися от усталости ногами и с кучей «подарков» в обеих руках. Увы, кроме газырей, других карманов в его черкеске не было предусмотрено… Николай встретил его весьма хмуро. Но особенно расспрашивать не стал. Ну, после того как Данилка заявил, что вычитал в рыцарских романах, что всё, что происходит между мужчиной и женщиной, – остаётся только между ними. Пробурчал только:
– И где это ты такое прочитал? Ладно – иди спать. До обеда без тебя справлюсь…
Брухзаль они покинули через три дня, чему Данилка был очень рад. Немки оказались прямо ненасытными… Возможно, дело было в том, что бо́льшая часть мужского населения в настоящий момент завоёвывала себе славу на полях сражений с Наполеоном… ну или гибла там же. А те, что были в доступе, – по большей части были бесполезны, причём и там, и в постели. Вот они и накинулись на более-менее приличное «тело». Потому что свои таланты по «охмурению» Данилка, если честно, оценивал весьма средне. Но ему и применять их практически не пришлось – сами всё делали… Однако даже его юный и неплохо тренированный организм к исходу третьих суток явно запросил пощады. Так что уезжал из города бывший трубочист с радостью и облегчением…
А под Суассоном на них напали.
Они с Николаем в этот момент ехали верхом, и он в очередной раз втирал своему «сюзерену» про железные дороги. А тот недоверчиво хмыкал.
– За час? Да не может быть!
– Ну, может, чутка подольше. Но два часа – максимум! Да и два – это если с остановками… Сам считай – от Зимнего до Павловского дворца – где-то тридцать вёрст! С учётом того, что путь не везде по прямой пойдёт, – пусть будет сорок. Паровозы нынче ходят всего вёрст десять-пятнадцать в час, но это потому, что они пока используются только как заводские и рудничные. То есть на коротких дорогах, на которых не разгонишься. Так что вёрст двадцать-тридцать в час они вполне могут дать. Плюс какое-то время выделим на остановки… Так что максимум два часа – и ты в Павловске!
– Хм… а до Москвы тогда за сколько доехать получится?
– До Москвы… ну-у-у… за два дня. Просто там каждые два-три часа придётся останавливаться и воду заливать да уголь грузить. Но всё равно – два дня максимум. А то и быстрее – часов за сорок.
– Врёшь! – вскинулся Николай. – Ну вот врёшь же! Даже курьеры под тремя колокольцами не меньше трёх дней до Москвы добираются. И это ещё при удаче. А тут целый поезд чуть ли не с сотней людей! Да ты знаешь, за сколько поезд в сотню людей на богомолье в Свято-Троицкую Сергиеву лавру добирается? Неделю – не меньше. А там всего семьдесят вё… Да-дах!
Даниил уже на земле осознал, что, даже не поняв, что это был залп, рефлекторно сдёрнул Николая из седла и слетел сам, рыбкой нырнув в придорожные кусты. Вокруг творился бедлам – ржали раненые кони, вопили люди, выли раненые, орали командиры. Николай, похоже изрядно приложившийся о землю, да так, что из него вышибло дух, заворочался и со всхлипом вдохнул. После чего попытался сесть. Но Даниил тут же прижал его голову к земле.
– Лежи, твоё высочество, не высовывайся… Сначала осмотреться надо. Да и потом вздеваться как каланча целью для всех врагов – тоже не след… – Он ещё покрутил головой, рассматривая окружающую обстановку, а потом хмыкнул. Похоже, напавшие из засады враги, кто бы они ни были, попали в ситуацию байки про мужика и медведя. Ну помните:
– Я медведя поймал!
– Так веди его сюда.
– Не идёт!
– Ну сам иди.
– Медведь не пускает…
Вот и с засадой случилось нечто похожее. Дорога, по которой они ехали, шла через лес, причём именно в этом месте делала поворот. Так что ехавшие впереди десяток кирасир, а затем три кареты и они с Николаем, выехавшие из-за поворота к моменту нападения, были видны, а вот остальные кирасиры и рота измайловцев – в тот момент ещё нет… Уж чего там себе напридумывали «засадники», но три кареты под охраной аж целого десятка кирасир, похоже, показались им достойной целью. Вот они и уд