– Не спорьте – нам, молодым, которым предстоит жить в мире, изменённом вашими изобретениями, – лучше видно чего вы достигли! – не согласился с ним великий князь. А Даниил стоял и во все глаза смотрел на человека, который фактически запустил промышленную революцию в мире. Не он один, конечно… но в глазах бывшего майора именно он внёс наиболее значимый вклад. Именно после его усовершенствований паровая машина превратилась в двигатель паровозов, пароходов, оторвала заводы и фабрики от водяного колеса и позволила шахтам и рудникам углубиться на ранее немыслимые горизонты, не опасаясь неминуемых затоплений… Его звали Джеймс Уатт.
В Бирмингеме они провели неделю. И бо́льшая часть этого времени была посвящена беседам с легендарным изобретателем. Николай реально увлёкся этим невероятным человеком! Да что там Николай, Даниил, несмотря на весь свой опыт прошлый жизни, тоже восхищался этим человеком. Сейчас ему было семьдесят восемь – очень солидный возраст даже по меркам будущего, но он не сидел у камина, укутанный в плед, а продолжал активно трудиться. Например, сейчас он был увлечён конструированием машины… для копирования скульптурных изображений! Где паровые машины – а где скульптуры? И что самое удивительное – у него всё получилось!
Когда они уже покидали Бирмингем и заехали попрощаться – Уатт подвёл великого князя к окну и указал на стоящую на улице телегу.
– Вот. Я решил подарить её вам.
– Что это?
– Это моё последнее изобретение – та самая машина для копирования скульптурных изображений.
– Но-о-о…
– Не спорьте, ваше высочество – я так решил. За время наших бесед я убедился, что вы – человек, прекрасно осознающий последствия освоения энергии пара и механических станков для человеческой цивилизации. И этим подарком я заявляю всем, что всячески поддерживаю вас в этом деле. Будете вы как-то использовать это моё изобретение или нет – ваше дело, но я счёл для себя правильным сделать именно так.
После Бирмингема их маршрут резко поменялся. Потому что из разговоров с Уаттом выяснилось, что совсем рядом – всего в тридцати милях от Бирмингема, на Колбрукдейлских копях – уже более десяти лет трудится паровоз конструкции некоего Ричарда Тревитика. Кто это такой – Даниил не помнил. А может быть, и никогда не знал – не факт, что Усман вообще о нём рассказывал.
Судя по рассказам Уатта, этот самый Тревитик был очень деятельным человеком, но типичным неудачником. Потому что все его проекты неизменно оканчивались крахом. В том числе и последний – увеселительная железная дорога, которую тот построил в Лондоне для привлечения внимания публики и интереса потенциальных инвесторов… Увы, с инвесторами ему не повезло. Поэтому в настоящий момент эта дорога была арестована за долги, а сам Тревитик в очередной раз проходил процедуру банкротства.
Паровоз, носивший «оригинальное» название «Колбрукдейл», произвёл на Николая довольно сильное впечатление. Он даже прокатился на нём, причём не просто пассажиром, а, сняв мундир, ухватил лопату и бросил в топку пару горстей угля. А потом долго беседовал с механиком и кочегаром, а также с управляющим копями. После чего восторженно заявил: «Нам нужен такой же!» – и Даниилу пришлось довольно долго убеждать его, прежде чем принимать решение, посмотреть ещё какие-нибудь образцы.
В Манчестере они также провели почти месяц. После разговоров с Уаттом и посещения Колбрукдейлских копей, а также осмотра находящегося неподалёку первого в мире металлического моста Айронбридж через реку Северн, Николай был охвачен энтузиазмом по поводу «промышленной революции», поэтому фабрики Манчестера посещал с огромным интересом. Более того, после той поездки на паровозе он взял себе за правило регулярно снимать мундир и вставать к тому или иному станку, пытаясь хоть что-то на нём сделать. Получалось… слабо. Но очень нравилось прессе, представители которой слетались на фигуру русского великого князя, как пчёлы на мёд. Притом что русского императора, который к тому моменту уже завершил свой визит в Англию и отбыл, как здесь говорили, «на континент», британская пресса жаловала не очень. Нет, поначалу-то его встретили восторженно, но потом что-то пошло не так. Что – Даниил так и не понял. Несмотря на то что за время, проведённое в Англии, говорить на английском он начал довольно бегло, с чтением газет пока ещё были проблемы. Да и времени на него оставалось не особенно. С таким-то темпом, который задал Николай… Так что Александр I отбыл из Британии, сопровождаемый глухим ворчанием и осторожными проявлениями недовольства, а вот Николаю те же самые газеты вовсю распевали дифирамбы.
Кстати, термин «промышленная революция» ввёл в обращение Даниил. Ну как ввёл… как-то ляпнул – он ведь ещё со школьных времён был для него вполне привычен, а Николай за него ухватился. Правда, тоже не сразу – первой реакцией было как раз отторжение. Мол, революция – это плохо, это зло, это бунты и убийства… На что Данилка, в тот момент изрядно распалённый разговором, только усмехнулся и сказал:
– Ну да! А как иначе-то? Внедрение технических новшеств быстро разрушает прежнюю экономику и разоряет множество людей – ремесленников, торговцев, крестьян и даже аристократов. И этому множество примеров как раз здесь, в Англии. Помнишь, ваше высочество, нам Уатт про луддитов рассказывал… правда, называл их неразумными людьми или откровенными преступниками… а они не первое и не второе! То есть – нет, они и первое, и второе, но в основном просто жертвы! Жили себе не тужили, освоили отцово мастерство, стали уважаемыми мастерами… а тут – бац! Механическая прялка. И то количество пряжи, которое вполне сносно кормило десять семей, теперь может выпускать всего один человек, работающий на механической прялке. И когда кто-то ставит целую фабрику с подобными прялками – тысячи ткачей идут по миру… А затем, отчаявшись, берут в руки топоры и молоты и идут громить фабрику, сделавшую их нищими. Ну а на них натравливают войска, которые встречают гнусных преступников и одновременно отчаявшихся людей ружейными залпами. Ты вот, твоё величество, знаешь, что в прошлый и несколько предыдущих лет количество английских войск, направленных на подавление таких выступлений, было больше, чем англичане выделили против Наполеона… Так что революция – самое правильное слово!
– И всё равно – нельзя уничтожать чужую собственность, – повторил Николай, спустя пару часов напряжённого обдумывания всего сказанного.
– Так кто спорит-то? – пожал плечами Данилка. – Тем более что всё это бесполезно. Прогресс – неостановим. А капитал пойдёт на любое преступление, если ему пообещать триста процентов прибыли… – Он всю жизнь, с момента, как учитель обществоведения произнёс это изречение в школе, считал, что так сказал Маркс. И только уже переехав к сыну в Питер и благодаря внукам освоив в достаточной мере компьютер, узнал, что на самом деле его произнёс Томас Даннинг, который как раз в это время где-то здесь, на Острове, скорее всего, посещает школу и даже не подозревает о том, что кто-то его цитирует.
– …Тем более что мы в этом отношении находимся в куда более выигрышном положении, – продолжил он.
– Это почему это?
– А потому что у нас в промышленном отношении, считай – пустыня. Множество фабрик, которые создал ещё Пётр Великий, разорилось. Флагман нашей промышленности, Демидовские заводы на Урале, по большей части всего лишь поставщики сырья – для этой же Англии, кстати. Демидовский «Старый соболь» [31] в Англии вовсю конкурирует со шведским металлом и держится на этом рынке в первую очередь, кстати, из-за крайне низкой цены. И это при совершенно умопомрачительной логистике…
– Логи… как?
– Слово такое здесь есть, – поспешно проговорил чертыхнувшийся про себя Даниил. – Означает доставку. Всего – сырья, продукции, продовольствия, войск… Но я о чём – везти демидовский металл в слитках куда дороже и дальше с Урала-то – и расстояние, и реки с волоками, и лишние перегрузки… а цену приходится держать ниже, потому что шведский металл лучше качеством. – Он объяснения, которые давали им управляющие заводами, каковые они посещали, слушал куда лучше великого князя. Плюс кое-что из этого знал ещё из будущего.
– Почему лучше-то? – удивился Николай.
– Да руда у них лучше. Есть в ней какие-то микродобавки, которые и делают металл лучше качеством. Потому как чистое железо – оно… ну не совсем чистое. С нынешними-то технологиями. Всегда есть какие-то примеси. Как вредные, так и полезные. Эвон, когда начали при плавке металла каменный уголь применять – оказалось, он железо чем-то таким загрязняет, что оно ломким становится. А некоторые добавки, наоборот, ему добрые свойства добавляют. Хром там, ванадий, молибден какой… – припомнил он названия из прошлой жизни. – Так вот у шведов они прямо в руде есть.
– Поня-ятно… – задумчиво произнёс Николай и снова надолго замолчал. Даниил покосился в его сторону. Вообще-то путешествие для юного великого князя вышло очень познавательным. Во всех отношениях – от сексуальных до технологий и экономики. И свои собственные планы Данилке так же удалось продвинуть довольно значительно. Николай уже «загрузился» как раз в том направлении, в котором ему и надо. А если и со Стефенсоном всё пройдёт, как он рассчитывал, – положительный результат практически гарантирован…
До Киллингвортских шахт они добрались только к концу августа. Николай, «заряженный» встречами с Уаттом и технологическими чудесами, которые он увидел за время путешествия, завернул ещё в Ливерпуль, верфи которого он осмотрел с куда большим вниманием, чем лондонские, а после Манчестера заехал ещё и в Сандерлэнд, чтобы увидеть Уэрмутский мост – второй мост из чугуна, построенный в Англии. Он был почти в два с половиной раза длиннее Айронбриджа – 240 футов против чуть более 100. И выглядел куда более впечатляюще. Под ним даже могли проходить многомачтовые морские парусники.
Джордж Стефенсон оказался довольно молодым мужчиной тридцати с небольшим лет, который пришёл в абсолютный шок, когда узнал, кто его посетил. А ещё больше – когда узнал причину, по которой его посетили… Нет, он никогда не скрывал, что строит свой паровоз, но в Англии были куда более известные инженеры и механики, которые занимались тем же, – Бленкинсон, Мюррей, братья Чепмэн, а самой совершенной на сегодняшний момент считалась конструкция Хэдли, Форстера и Хэкуорта под названием «Пыхтящий Билли». Правда, с ним была своя засада – двух осей для столь тяжёлой конструкции оказалось мало, поэтому этот паровоз регулярно ломал рельсы, которые нынче в основном делались из чугуна. Так что приходилось даже возить на «Билли» запасные… что его ещё больше перегружало.