– А куда ж ещё? – удивился Саша. – Эта война для России, чай, не последняя. Будет возможность отличиться.
– Или голову сложить, – усмехнулся Данька.
– Или голову сложить, – согласно кивнул Пушкин. – Такова наша, офицерская доля.
После еды все перешли в мастерскую, и Даниил разложил свои эскизы.
– А это что?
– Роба… ну то есть, рабочая одежда.
– Это для чего это? – удивился подпоручик. – Зачем мужиков баловать?
– Здесь не просто мужики будут, а обученные и образованные. И обучение это мне в копеечку встанет, – пояснил Даниил. – Предприятие будет очень передовым и с самыми современными технологиями – лучшим в мире, так что на него рабочего просто так из деревни не возьмёшь… И вот чтобы такого рабочего или мастера попусту не потерять – всё это и придумано.
– Ну уж и самым лучшим? – не поверил подпоручик. – Вот в Англии…
– Был я в этой Англии, – усмехнулся бывший майор. – Как вы помните, мы из неё под Ватерлоо и приплыли… Так вот, мы её всю с его высочеством великим князем Николаем объездили – и в Лондоне на верфях и фабриках побывали, и в Бирмингеме, и в Глазго, и на Киллингвудских шахтах, и в Эдинбурге. Так вот я вам скажу: до того, что мы тут построим, англичанам далеко. Нет, по отдельности некоторые вещи у них ещё встречаются, а вот чтобы так, чтобы все вместе, – этого нет. И если и появится, то только после нас. Мы точно первые будем. – Он замолчал. И все так же замолчали, обдумывая его слова.
– А как это одежда – чтобы рабочего не потерять? – влез Саша Пушкин.
– А вот смотрите. Во-первых, она будет делаться из парусины со специальной пропиткой. Ну, чтобы плохо горела. Так, чтобы, если на неё искра или окалина попали, она бы не вспыхнула и не прожглась мгновенно до тела. Во-вторых – видите, какие у ней карманы?
– Какие?
– С клапаном. Это сделано специально, чтобы ветошь или пакля, будучи положены в карман, не торчали из него и не цеплялись за движущиеся части станков… И вот ещё смотрите – здесь рукава и нижняя часть брючин на ремешках. Чтобы плотно обхватывать запястья и лодыжку. Опять же, чтобы брючины и обшлага не затянуло в станок.
– А вот это что на брюках?
– Это? Подтяжки. Чтобы брюки не болтались.
– А как…
После обсуждения рабочей одежды перешли к ознакомлению с планом заводского посёлка.
– А это что?
– Это? Это Дом культуры.
– Как-как? Дом культуры?! И для чего же он?
– Ну, у нас же рабочие будут образованными и культурными. Так что здесь будут библиотека, комнаты для игры в шашки и шахматы, место для репетиций рабочего хора и оркестра, зал для танцев. Залы для занятий спортом. И рядом летняя площадка для танцев, а также летние площадки для спортивных игр – городки, лапта, свайка, чиж…
– Эк вы, батенька, размахнулись… – усмехнулся подпоручик. – Работные мужики в шашки-шахматы играть не будут. Незачем им это. Неинтересно. Им бы горькую пить да жену бить…
– Мои – будут, – не согласился Даниил. – Объявлю турнир с призовым фондом рублей в пятьдесят – так побегут учиться. А там и втянутся.
– Ну да – тогда, может, и сработает, – задумчиво кивнул подпоручик. – Но зачем это вам?
– Да всё для того же. Для сохранения ценного персонала. Сами подумайте, в каком виде работники на следующий день после пьянки с дракой на работу придут? Руки трясутся, глаз заплыл, ухо распухло и распоряжений не слышит… А детали у меня будут крупногабаритные. И часть сильно разогрета. До красного каления. Не дай бог упустят – так не один покалечится… А где новых брать? Опять учить – деньги тратить. Да и пока выучишь – работа страдать будет…
Уже при прощании выяснилось, что Михаил заехал к Даниилу по пути в Царское Село, куда императорское семейство отправилось почти в полном составе.
– Кстати, могу дать тебе малую надежду на то, что твоя опала если и не будет снята, то может чуть-чуть ослабиться, – сообщил Михаил уже с седла. – Ваш с Николаем англичанин вроде как закончил со своей увеселительной железной дорогой. И хочет на её открытие выпросить тебе разрешение на нём присутствовать. Потому как ты дал много ценных советов и сильно поспособствовал её улучшению. Так что брат склоняется к тому, чтобы это тебе дозволить. Хотя матушка по-прежнему против… Но ты готовься.
3
– Эх-ма! Эхм… эхм… эхм… Навались, православные! Эхм… Одерживай! Ещё чутка… Всё! Встала.
Даниил осторожно присел, выкарабкался из-под балки и с хрустом разогнулся.
– Устали, барин? – весело поинтересовался дюжий чернявый мужик – старший артели, которая работала на строительстве моста через Обводной канал.
– Есть немного, – улыбнулся в ответ бывший трубочист, а ныне цельный «товарищ управляющего строительством Гатчинской железной дороги». – Зато размялся…
Николай вернулся из своей поездки по стране в начале мая 1816 года. К тому моменту опала Даниила практически сошла на нет. То есть во дворец его никто не вернул – он так и продолжал жить в Сусарах, в посёлке при строящемся заводе, но после поездки на открытие «увеселительной железной дороги» негласный запрет на его посещение Петербурга был фактически снят. Нет, никто ему об этом не объявлял, просто через пару недель после сего торжественного мероприятия, бо́льшую часть которого он скромно простоял в стороне, в посёлок прискакал курьер с сообщением, что его в среду ждут на аудиенцию в Зимнем дворце вместе с «господином Тревитиком», где они с англичанином будут докладывать о проекте железной дороги. Вот так вот – с налёту… ничего ни обсудив, ни спланировав, ни подготовив обоснования. Так что бывшему трубочисту пришлось следующим утром подхватываться и лететь как угорелому в Петербург, захватив с собой все готовые чертежи и прикидки по маршруту.
Но этого оказалось недостаточно. По приезде Ричард обрадовал его тем, что государь-император, под настойчивым влиянием матери, решил не ограничиваться только лишь дорогой до Царского Села, повелев проложить маршрут не только до него и даже не до Павловска, а до самой Гатчины. И это создало определённые трудности. Насколько помнил бывший майор, в покинутом им будущем электрички на Гатчину ходили с Балтийского вокзала. А на Пушкин и Павловск – с Витебского… Но посидели ночку, прикинули маршрут, нарисовали на карте и выдали запрошенный результат. Хотя эта загогулина добавляла один лишний относительно крупный мост через Ижору и два десятка вёрст общей длины дороги, зато в этом случае дорога выходила даже длиннее, чем Стоктон – Дарлингтон, которая была первой публичной железной дорогой в истории. Ну, в старой… которая теперь уже, понятно, будет совсем другой. И дорога Стоктон – Дарлингтон уже точно не будет первой.
На следующий день Данька, отоспавшись, оставил Ричарда готовить доклад, а сам быстренько сгонял до Академии художеств, где отыскал парочку «пансионеров», которым показал свои выполненные в трёх проекциях чертежи вагонов I и II классов и попросил по-быстрому сделать несколько акварелей, изображающих веселящуюся публику, едущую в этих вагонах. Плюс изобразить вид поезда в целом на фоне живописного пейзажа. Поскольку изображения паровоза пока не было, договорились изобразить поезд таким образом, будто он находится в повороте и паровоза не видно за вагонами…
На «презентации» проекта императорской семье бывший трубочист по большей части помалкивал. Бо́льшую часть информации изложил Тревитик, как и ответил на большинство вопросов. Которых было немало. Практически все присутствующие, которых было под два десятка, потому что помимо императорской семьи тут присутствовали ещё и члены свиты, за прошедшие две недели уже успели как минимум раз прокатиться на «увеселительной железной дороге». Так что более-менее представляли, о чём идёт речь… Ему пришлось вмешаться, только когда Аракчеев, также присутствовавший в зале, поинтересовался, можно ли использовать «сие творение» для перевозки войск и есть ли какие-то прикидки по вместимости и грузоподъёмности.
– Вот в этот вагон, если оборудовать его нарами, влезает сорок человек, а если сделать примитивные стойла с кормушками – то восемь лошадей с запасом фуража. – Он указал на рисунок товарного вагона, после чего перелистнул лист. – А грузоподъёмности вот этой платформы хватит на 12-фунтовую пушку с передком. Ну или на две 6-фунтовые. Планируемый к производству паровоз должен быть способен за один раз утянуть до полутора десятков таких вагонов и платформ со средней скоростью в двадцать – двадцать пять вёрст в час. За половину суток при наличии нескольких паровозов до Гатчины возможно протянуть четыре подобных эшелона.
Аракчеев замер, наморщив лоб, а потом с удивлением произнёс:
– Так это что, можно будет при необходимости за день перебросить до Гатчины гвардейский полк с артиллерией? Ли-и-хо…
На эту реплику оживился император Александр, уставившийся на старательно вычерченную схему будущей дороги с куда большим интересом, чем ранее.
Потом началось обсуждение бюджета, и прикидки Тревитика с Даниилом сразу же показали всю свою несостоятельность. Потому что цена выкупа земель оказалась заметно больше, чем они посчитали. Так что всё повисло на волоске. Но тут Данька вытащил акварели… и под давлением присутствовавших в зале женщин решение о строительстве дороги было принято.
После чего началась работа над детальной проработкой проекта, вследствие чего он начал регулярно появляться в Петербурге у Тревитика, и никаких вопросов при этом к нему более не возникало. Впрочем, возможно, дело было ещё и в том, что все были заняты подготовкой свадьбы самой младшей из сестёр, Анны, с наследником короля Нидерландов, который прибыл в Петербург в январе 1816-го. Так что всему императорскому семейству со всеми присными было не до него. Ну кроме Мишки. Но и он также был задействован в свадебных торжествах.
В апреле Данька нашёл ещё одного химика в свою лабораторию. Ну как в лабораторию… Алексей Гаврилович Волков был адъюнктом по химии Петербургской академии наук. Правда, уже в отставке. И поэтом. Вот такие здесь были химики… Так что Даниилу о нём рассказал Саша Пушкин.