Голубинский справедливо усматривал в этом и подобных ему сюжетах отражение знакомого нам соперничества между латинской и греческой церквами: «латыняне» претендовали на первенство в обращении Руси, связывая его с известными и бывавшими на Руси миссионерами — Бруно или Олавом Трюггвасоном (о котором речь пойдет ниже).
3. Язычник или христианин?
Тем не менее в историографии интенсивно обсуждается проблема крещения Ярополка, его христианского имени и т. п. Основанием для этого служит информация, содержащаяся в поздней Никоновской летописи, составленной в XVI в., когда летописцы стремились дополнить древнее летописание на основании известных им средневековых хроник. Иногда сведения о событиях, происходивших в княжение, скупо освещенное древними летописями, составлялись по аналогии с деяними князей, описанными более подробно. Так, о княжении Ярополка под 979 г. говорится, что к нему пришли послы от греческого царя «и яшася ему по дань, якоже и отцу его и деду его». В то же лето, говорится дальше, к Ярополку пришли послы из Рима от папы. Ни об этих посольствах, ни о крещении Ярополка не говорится в других источниках. Правда, в генеалогии швабского рода Вельфов сохранилось смутное предание о браке дочери графа Куно и некоего «короля ругов» — Руси. Куно был свойственником Оттона I и Оттона И, современника Ярополка: если считать, что его дочь вышла за Ярополка и в связи с этим прибыло посольство из Рима, то естественно полагать, что русский князь принял крещение (по римскому обряду) и христианское имя (Петр, как полагает в недавней работе Назаренко). Тогда в геополитическом раскладе 970-х гг. киевский князь оказывался естественным союзником императора Оттона, его же новгородский соперник Владимир должен был тяготеть к союзу с противником Германской империи, Чехией: это тем более правдоподобно, если учесть, что среди жен Владимира, перечисленных «Повестью временных лет», упоминается чешка. Но если состоялся «дипломатический» брак между союзными династиями, то и Владимир должен был принять крещение лет за 15 до крещения Руси (иначе за него не отдали бы «чехиню»). Это заставило бы переписывать всю летописную историю русского христианства.
Еще более сомнительный источник, чем Никоновская летопись, представляет собой «История Российская» Татищева. Там историк, основывающийся на упомянутой Иоакимовской летописи, утверждает даже, что Ярополк «нелюбим есть у людей, зане христианом даде волю велику». Официозный историограф стремился продемонстрировать легитимность захвата Владимиром княжеского стола у брата, не любимого народом. Теми же словами он описывает вокняжение Владимира Мономаха в 1113 г., только его предшественник киевский князь СвятопоЛк якобы дал волю уже не христианам, а евреям[12]…
Иоакимовская летопись вообще опускает описание языческого периода в деятельности Владимира, рассказывая лишь о крещении Руси и Новгорода.
Но Владимира до знаменитой женитьбы на царевне Анне нельзя было заподозрить в заключении христианского брака. Летописец сетовал, что князь был одержим похотью и держал множество жен и наложниц в подвластных ему городах и селах — их число было равно числу наложниц библейского Соломона. Среди них были болгарыня и даже греческая монахиня, которую привел с Балкан Святослав и сделал наложницей Ярополк: от нее родится зачатый Ярополком Святополк Окаянный (греховный сын двух отцов). Гарем Владимира напоминает о рассказе о правителе Руси, переданном Ибн Фадланом:
«Русский князь не имеет никакого другого дела, кроме как сочетаться с девушками, пить и предаваться развлечениям. У него есть заместитель, который командует войсками, нападает на врагов и замещает его у его подданных».
Здесь же арабский дипломат описывает и быт хакана, или «большого хакана» хазар, который является на глаза подданным лишь раз в четыре месяца и обитает со своими женами и наложницами во дворце, доступ в который открыт лишь для его заместителя, именуемого хакан-бех. Очевидно, языческие русские правители подражали быту восточного владыки (поскольку они претендовали на его власть) и брали в наложницы женщин покоренных ими народов.
Владимир Святославич присоединяет к своему гарему полоцкую Рогнеду и наложниц убитого брата Ярополка. Добившись единовластия в Русской земле, князь приступает к ее внутреннему обустройству. Первой задачей, согласно летописи, оказывается поиск религии, которая могла бы объединить разноплеменные земли. В 980 г. князь учреждает в Киеве языческий пантеон из шести разноплеменных богов.
Глава 8Что такое язычество
Язычеством древнерусские книжники называли верования разных племен — «языков», не знавших библейского учения о едином Боге. Другое древнее название язычников — «поганые». Князь Владимир установил в Киеве деревянные статуи многих богов: Перуна с золотым усом и серебряной головой, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла (Семаргла) и Мокошь. Для христианского летописца они, конечно, не были богами — это были лишь деревянные идолы, в которые могли вселиться бесы. Поэтому летописец ничего не рассказывает об этих богах, а русские книжники не пересказывают языческих мифов: для них все это — бесовщина.
1. Ибн Фадлан об обычаях Руси
Поэтому о древнерусском язычестве мы можем судить по преимуществу по свидетельствам иностранных авторов (хотя и те любили сравнивать обычаи руси с обычаями других язычников — вспомним отождествление росов и тавроскифов). Арабский путешественник, отправившийся в Восточную Европу — на Волгу — с посольством самого багдадского халифа, чтобы обратить в ислам волжских болгар, Ахмед Ибн Фадлан встретил недалеко от столичного города Болгара людей, прибывших по торговым делам и зовущихся русами. Он с изумлением описал поразившие его языческие и варварские обычаи.
Его изумление вызывали не только религиозные обряды, но и быт этих русов. Он видел, как целой дружине молодцов сопровождавшая их девица подносила одну лохань, и те по очереди умывались и вычесывали туда волосы, не меняя воды. «Воистину, они — грязнейшие из тварей Аллаха!» — восклицал обязанный блюсти чистоту мусульманин.
Рассуждения о чистых и нечистых народах (поганых) народах свойственны средневековым авторам. Иноверцы кажутся нечистыми, и русский летописец упрекает в «нечистоте» как раз мусульман.
Конечно, для жителя Багдада, унаследовавшего древнюю традицию использования бань с паровым отоплением, это казалось дикостью. Но современные этнографы отмечают, что этот обычай — умываться «снизу» — из таза — не свойствен народам Восточной Европы, в том числе славянам — они использовали рукомойник, но присущ народам Европы Северной. Мы уже говорили о том, что русью (русами) называли себя на Востоке норманны-викинги, «гребцы», плававшие там по рекам. На своих ладьях русы приплыли и в Болгар, чтобы торговать.
Чтобы заручиться помощью в торговле, русы стали приносить жертвы — поначалу мелкие приношения: хлеб, мясо, лук, молоко и некий алкогольный напиток, который араб называл набизом, но мы можем догадаться, что это было любимое скандинавами пиво. Все это, пишет Ибн Фадлан, купец подносит к длинному воткнутому в землю бревну, увенчанному подобием человеческого лица; вокруг длинного бревна воткнуты более мелкие изображения — и таких групп несколько на капище. Эти идолы русы именуют своими господами, окружающие их болванчики — их детьми и женами. Перед главным кумиром купец отчитывается в том, зачем он прибыл и сколько товара — рабынь и мехов — привез с собой, и просит послать ему богатого купца с динарами, который был бы сговорчивым при торговле.
Если наступает затруднение в торговле, русы второй и третий раз делают подношения идолам, если не помогает и это — отправляются на поклон к их «женам и детям», чтобы те повлияли на богов. Так они и переходят от одного божка к другому, униженно кланяясь и прося их о содействии. Когда же выгодная сделка удается, рус считает необходимым отблагодарить «господина». Он закалывает овец и коров, часть мяса раздает участникам жертвоприношения, остальное кладет между «господином» и его «детьми», головы же принесенных в жертву животных вешает на специальные столбы, высящиеся позади капища.
И вот ночью, рассказывает араб, приходят собаки и съедают все это. Жертвователь же наутро бывает доволен — ведь «господин» принял его жертву, съев мясо.
Это открытое капище с семьями идолов не похоже на тот храм, что стоял в Упсале — древней столице шведов, хотя мы знаем из песен Эдды, что у скандинавских богов были жены и дети. Но может быть, святилище, описанное Ибн Фадланом, и не принадлежало самим русам — ведь они прибыли в чужую страну, подвластную чужим богам, от которых и зависела удача. Скандинавы стремились заручиться поддержкой чужих богов настолько, насколько это позволяла этика викингов. В исландской «Книге о взятии земли» рассказывается о том, что первые поселенцы снимали со штевней своих ладей устрашающие головы драконов, чтобы не испугать духов-хранителей новой земли. Дружинники первых русских князей — Олега и Игоря, заключая мирные договоры с греками, клялись по своим обычаям — на оружии и кольцах — но именами славянских богов Перуна и Волоса: ведь они пришли из славянских земель.
Ибн Фадлан не назвал нам имен тех идолов, которых молили об удаче в торговле русы. Он описал их мирные жертвы — не те, что приносились во время военных походов, когда пленники посвящались Одину, и викинги не оставляли вокруг себя ничего живого — ни человека, ни скота. Ибн Фадлан, привычный к скромному и быстрому ритуалу погребения, принятому у мусульман, с изумлением описывал те многодневные действа, которые исполняли русы, прежде чем разжечь погребальный костер. Ибн Фадлану довелось побывать на похоронах русского вождя, и он видел, как сначала все его имущество делится на трети, и одна из них идет его семье, другая — на шитье дорогих погребальных одеяний, третья же — на приготовление алкогольного напитка, набиза, как он его назвал. Этот набиз русы пьют, не переставая, десять дней до похорон, так что иные из них сами умирают от перепоя прямо с кубком в руке. Пьянство на поминках долго оставалось, несмотря на обличения церковников, обычаем на Руси.