Калачев придвинул стул поближе к столу начальника:
— Может, помочь, Андреевич?
— Это я сейчас тебе помогаю, — оторвав взгляд от папок, пробасил начальник. — Через час, все эти папки перенесем из моего кабинета в твой.
Услышав такую невероятную новость, Степан едва не лишился дара речи:
— Вы что, надумали в моем кабинете архив устроить?
— Какой архив, — усмехнулся Горовой. — Это все дела не списанные, а действующие! Они к нам свезены со всего Урала. Ты их все объединишь в одно производство и займешься расследованием.
— Мне? Такую кучу? — обомлел Степан. — Но что я с ними буду делать?
Горовой нагнул голову и, глядя в сторону окна, задумался.
— Начнешь с того, что все изучишь и объединишь. Отпуск твой придется отложить еще на неопределенное время.
— Но-о-о…
— Никаких «но»! Это не мой приказ, а начальника ОГПУ Оренбургской губернии товарища Коростина! Знаешь такого?
Степан озадаченно поскреб затылок:
— Одно мне ясно, Андреевич: под монастырь меня хочет подвести товарищ Коростин. Это же немыслимо в одночасье расследовать столько дел!
— Обожди, не пугайся, — усмехнулся Горовой. — Все эти дела заведены по деятельности одной банды! Тебе надо будет только внимательно вникнуть в суть и разложить их по датам. Уголовники в банде одни и те же, вот только кто они, придется устанавливать тебе, Степан!
— Черт возьми, да пока я изучу дела эти, сколько времени пройдет, — возмутился Калачев. — Я буду вникать, читать, а банда в это время грабить и убивать?!
— К тебе в помощь прикрепляются два оперативника. Я тоже не буду пассивно наблюдать со стороны. Бандиты обнаглели: они орудуют под носом, пользуясь безнаказанностью и нашим неумением их изобличить.
В кабинет вошли Игнат Теплов и Геннадий Бурматов.
— Вызывали, Дмитрий Андреевич? — спросил Теплов, протягивая для пожатия руку.
— Вижу, прилично выглядите, — отозвался Горовой. — Наверное, выходные выкружить умудрились?
— Какие выходные, — ухмыльнулся Бурматов. — Вчерась пораньше освободиться получилось, вот и выспались.
— Это я попросил вашего начальника дать вам отдохнуть. Теперь не до сна вам будет, ребятушки. Землю рыть будете носами!
Калачев, поздоровавшись с оперативниками, сидел тихо, пока начальник не указал им на него.
— Надеюсь, знакомить вас нет надобности, — сказал он. — В одной упряжке теперь пахать будете.
Все замолчали. Степан с интересом разглядывал оперативников, словно видел их впервые. Бурматов — обычный человек с маловыразительными глазами и тихим голосом — озадачен услышанным и даже встревожен. Теплов озабочен тоже, но спокоен — Степан увидел раздумье на скуластом лице с глубокими морщинами под глазами, крупным упрямым лбом и черным от густой щетины подбородком.
— Я думаю, что пора переходить к сути дела, — предложил наконец Калачев, решив, что пора вставить и свое слово. — Каким образом заниматься расследованием, мы определимся позже. А сейчас хотелось бы услышать, какими сведениями располагаешь ты, Дмитрий Андреевич, чтобы знать, с каким отребьем нам придется тягаться?
— Готовьтесь тягаться с такими зверями, по сравнению с которыми Сатана — жалкий шалунишка, — вздохнул Горовой. — Отчаянная смелость, с какой бандиты совершают свои грабительские налеты, неуязвимость и безнаказанность заставляют трепетать не только Оренбург. Людская молва приписывает этим подонкам покровительство сил ада!
Банда успешно колесит по городам Урала, Поволжья и Средней Азии. Ее участники не брезгуют ничем. Кражи, разбои, грабежи… По некоторым сведениям, на дело бандиты ходят небольшими группами. Именно по этой причине состав установить пока не удалось. И еще: они чрезвычайно опасны. Заподозрив неладное, не раздумывая, сразу открывают пальбу.
— Откуда у этих гадов столько оружия и патронов? — спросил Бурматов.
— А чем еще промышляют эти легендарные проходимцы? — перебил его Степан.
— Их конек — грабить товарные поезда, — охотно пояснил Горовой. — Добыча в вагонах перевозится немалая. Тюки, ящики с мануфактурой, одежда, продукты питания… Это поприще на жаргоне называется краснухой.
— Понятно, — нахмурился Степан. — Мы практически ничего не знаем. Ни фамилий, ни адресов. Неизвестно, какие именно преступления совершила банда, а все самые дерзкие и тяжкие уже приписываем ей.
— Тебя что-то не устраивает, следователь Калачев? — уставился на него Горовой.
— Как я понял, розыском банды никто серьезно не занимался. — ухмыльнулся Степан. — И я представляю, как обрадовались наши коллеги по всему Уралу и Средней Азии, когда мы запросили их дела! Они с удовольствием сплавили нам свои «висяки», в душе надеясь, что банда — уроженка нашего края и «висяки» к ним обратно никогда уже не вернутся!
— Скорее всего, так оно и есть, — улыбнулся Горовой. — Вы тоже были бы рады поступить подобным образом, но, уверяю вас, что банда эта наша и сейчас она живет и нагло действует именно здесь, в Оренбурге.
Начальник посмотрел на часы и развел руками.
— Прошу меня простить, товарищи, но на сегодня наше совещание будем считать законченным. Напоследок хочу сказать, что вся ваша деятельность чрезвычайно секретна и состоит на контроле не только у начальника Управления, но и в Москве!
Горовой не закончил фразу и указал рукой на дверь. Теплов и Бурматов быстро попрощались и ушли, а Калачев словно и не собирался покидать кабинет. Начальник удивился:
— Ты что, Степан, хочешь мне что-то сказать?
— Не просто хочу, а обязан это сделать, — ответил Калачев задумчиво. — Ты не поверишь, Андреевич, но я уловил связь между таинственной бандой и теми людоедами из Башкирского техникума, с делом которых ты меня познакомил.
— Вот как? — хитро прищурился Калачев. — И в чем она заключается?
— И бандой, и людоедами управлял один человек! — ответил Степан возбужденно.
— И ты знаешь, кто он?
— Утверждать не берусь, но догадываюсь.
— Ты думаешь, что это…
— Назовем его «скопец», — не дав договорить начальнику, выпалил Степан. — И так мы будем называть его до окончания расследования, не озвучивая кличку «Купец» для секретности…
7
Неожиданно для сельчан созданная Васькой Носовым коммуна заработала в полную силу. Коммунары выглядели опрятными, сытыми, хотя довольными их вряд ли можно было назвать. Молодые мужчины, не пьющие, не курящие, но… лица у всех каменные, а взгляд — отсутствующий. Они ремонтировали усадьбу, наводили порядок на выделенных землях. Правда, из сельских в коммуне трудился только Ефремка Воронов, остальные числились пришлыми.
Люди внимательно наблюдали за жизнью в коммуне и откровенно завидовали. Никто из селян даже не мог и предположить, что трудолюбивым и работящим коммунарам запрещено общаться с местными. А о том, чтобы вступить в коммуну, не стоило и мечтать. Необходимо было соблюсти несколько условий, но каких именно, знал только её руководитель…
Всем вокруг казалось, что дела в общине идут успешно, но только не самому организатору «благого дела» Купцу.
Первым «коммунаром» конечно же был он, Васька Носов. Вторым — Ефрем Воронов. Но с Ефрема взять было нечего, он оживал и становился деятельным только после дозы наркотика, все остальное время валяясь на кровати и стеная от боли. Разными посулами Васька заманил в усадьбу еще троих забулдыг, которых нашел в городе на вокзале; он знал, что и от них пользы особой не будет, но хотел оскопить их, чтобы «набить» руку для кастрации уже «полезных» людей. «Видать, рука у меня на это дело легкая, — думал Носов восторженно. — Однако пора пришла людьми обрастать! Не убогими, а молодыми, здоровыми и работящими! А уж приручить я их сумею, покойный Ивашка Сафронов хорошим учителем был!»
Проблему с людьми надо было как-то решать. Вот только как? Местных брать нельзя, с ними греха не оберешься. Чужаков притягивать, но делать это незаметно, скрытно?..
С «кадрами» коммуне помог случай. Как-то раз Васька поехал в Оренбург, на базар. Походил по рядам, поторговался, поприценивался. Кое-что прикупив, он засобирался в обратную дорогу. Когда подошел к телеге, услышал призывные крики шашлычника, предлагавшего горячий вкусно пахнущий шашлык.
Почувствовав приступ голода, Носов купил два шампура с дымящимся нежным мясом. Шашлык показался странным на вкус. Мясо было сладким. Василия вырвало, но он не предъявил шашлычнику претензий.
Домой, в коммуну, он тоже не поехал. Купив бутылку водки, Носов заночевал за городом у реки, напряженно размышляя над происшествием. Решение пришло утром. Возвращаясь на базар, он уже знал, что делать, и готовился к встрече с шашлычником так, как учили его это делать в далеких таежных лагерях…
Завидев Ваську, шашлычник помахал ему приветливо рукой, а когда Носов подошел, он протянул ему шампур с мясом:
— Угощайся, дорогой товарищ, я…
Глаза у него полезли из орбит, а остаток фразы застрял в горле, когда он почувствовал укол ножа в области печени.
— Предлагаю два варианта, чурка, — прошептал, оглянувшись, Васька. — Или я тебя режу прямо сейчас, или позову людей да и расскажу им, каким мясом ты их потчуешь.
— Обожди, товарищ, брат, — зашептал, обливаясь потом, шашлычник. — За что ты меня резать хочешь? Бери шашлык, так кушай… Денег мне не надо, Аллахом клянусь!
— Это Аллах тебя надоумил из человечины шашлыки делать? — зашептал Васька зловеще и чувствительнее уколов иранца. — Меня не проведешь: я знаю вкус человеческого мяса. Так что, магометянин, сделал свой выбор?
— Постой, обожди! — взмолился тот в отчаянии. — Все забери, в ОГПУ сдай, только людей не зови!
— Разорвут боишься, падла?
— Боюсь… Уж лучше в ОГПУ сдай или зарежь прямо сейчас.
Шашлычник, побледнев, трясся от страха. Васька понял, что дело сделано: он сломил его волю. Душа возликовала от достигнутой победы, но победитель не собирался так просто отпускать свою жертву. В Носове обострился азарт охотника и жажда власти, ему очень захотелось дожать этого хлипкого и жалкого негодяя.