Он достал из кармана желтый конверт, надпись на котором гласила «Не вскрывать. Вручить лично подполковнику Аверкиеву!», и спросил:
— Знаешь, что в нем?
— К-конечно, — ответил Яшка, бледнея и чувствуя, как к сердцу подкатывает едва уловимая тревога. — П-приказ о передаче тобою всех своих п-полномочий мне.
— Нет, — сказал Алексей Иванович, разжимая пальцы и отпуская конверт, который медленно упал к ногам. — Этот приказ гласит, чтобы я самолично ликвидировал «врага народа», приговоренного к смертной казни.
— И э-этот ч-человек я? — прошептал потрясенно Хромой.
Его рука дернулась к кобуре с пистолетом.
— Не спеши, патроны отсутствуют, — ухмыльнулся Алексей Иванович. — Я их вытащил ночью, когда ты дрых сном младенца.
— Постой, это какая-то ошибка! — воскликнул Яшка с отчаянием. — Ты прочитал, наверное, не тот приказ?
— Приказ тот и адресован лично мне! — отрезал Аверкиев так грозно, что по телу Хромого пробежал мороз.
— Обожди, не спеши, Иваныч! — взмолился Яшка. — Ты можешь сейчас по недоразумению совершить то, о чем потом сильно пожалеешь.
— Ошибка исключена, — ответил подполковник, взводя курок револьвера. — Я несколько раз перечитал приказ, который ты лично привез и вручил мне! Единственное, о чем я сейчас сожалею, что не исполнил его до того, как ты бессовестной ложью принудил Калачева убить себя!
— Но я… — Яшка осекся, прочтя в неумолимых глазах Аверкиева свой приговор. — Я…
Грянул выстрел.
— Вот так-то вот, — произнес комендант, убирая револьвер в кобуру. — Приказ действительно только обязывал меня передать тебе полномочия. Но не могу я вот такому подлецу доверить судьбы людей в поселке!
Он приблизился к телу Степана и коснулся рукой его плеча.
— Спи спокойно, уважаемый Степан Аверьянович. Там, где ты сейчас, с лихвой воздаётся за все…