Сестра Агата, сидевшая рядом со мной, нервно подергивала волоски, растущие у нее на подбородке. Я подумала, что она, вероятно, не выходила за пределы монастыря с тех пор, как стала послушницей.
— Почему вы поддержали меня? — спросила я.
— Дартфорд — это мой дом, сестра Джоанна. Скоро сюда приедут уполномоченные короля. Возможно, они прикажут закрыть монастырь… Разумеется, на все воля Божья. Но если в наших силах хоть как-то помочь себе, то мы должны попытаться. Если мы сумеем доказать, что брат Эдмунд не совершал этого страшного преступления, то нас, может быть, и не закроют.
Я обняла ее и прошептала:
— Спасибо.
Она обняла меня в ответ, пробормотав что-то невразумительное.
Я не была в Дартфорде с прошлой осени, когда отец привез меня в монастырь. Наша повозка грохотала по Хай-стрит мимо лавок, гостиниц, плотницких мастерских, пекарен, рыбных лавок и заведений портных. Хотя Дартфорд был не так уж и мал — я слышала, что здесь было около тысячи жителей, — многие его обитатели, кажется, были знакомы между собой. Они окликали друг друга на Хай-стрит, радостно восклицали, улыбались. Две плотного сложения женщины — одна с пакетом рыбы — весело смеялись над чем-то, стоя на площади перед приходской церковью Святой Троицы.
Нам никто не улыбался. Случалось, кто-нибудь махал Джону, сидевшему на передке и погонявшему лошадей, а нам с сестрой Агатой доставались лишь недовольные косые взгляды. Некоторые жители останавливались и смотрели на нашу повозку. Джон повернулся и извиняющимся тоном сказал:
— Это все из-за смерти лорда Честера. Они тут ни о чем другом и не толкуют.
Эти пристальные взгляды прохожих нервировали сестру Агату. Когда мы проезжали мимо кроличьего садка, толпа мужчин злобно уставилась на нас, и бедняжка с такой силой вцепилась в мою руку, что я сквозь плащ и хабит почувствовала ее ногти.
Посреди Хай-стрит в центре Дартфорда стоял огромный крест. Рядом располагалось большое здание рынка, откуда выходили люди с мешками зерна и ведерками рыбы. Одна хорошо одетая женщина расхваливала свой товар — сыры, уложенные в стоявший перед ней короб. Джон свернул на перекрестке за рынком, а миновав квартал домов, построенных наполовину из дерева, наполовину из кирпича, свернул еще раз.
Узкая улочка, по которой мы ехали теперь, была не столь ухожена, как другие. И дома здесь, на окраине, выглядели не так основательно. На некоторых я увидела соломенные крыши, хотя в городах это не поощрялось — боялись пожаров. При приближении нашей повозки стайка тощих куриц бросилась врассыпную. Впереди нас по улице шли два человека.
Я похлопала Джона по плечу:
— Далеко еще до дома господина Вестерли?
Конюх показал на дом в конце улицы:
— Вон он. Вестерли живут на верхнем этаже.
— Остановите, пожалуйста, здесь, Джон, и привяжите лошадей. Остальную часть пути мы пройдем пешком. — Мне пришла в голову мысль нагрянуть неожиданно.
Пока Джон, съехав на обочину, управлялся с лошадьми, мы с сестрой Агатой подошли к дому. Он был двухэтажный, деревянный, с двускатной крышей и широким дымоходом сбоку. Что ж, по крайней мере дети зимой не замерзнут.
Перед плотно закрытой дверью никого не было.
Двое мужчин, шедших впереди, остановились. Они развернулись и неприязненно уставились на наши монашеские одеяния. Я надеялась, что они позволят нам беспрепятственно войти в дом Вестерли.
Но нет. Сердце у меня упало, когда эти двое двинулись в нашу сторону. У одного из них, средних лет, часть лица скрывала густая черная борода; другой, рыжеволосый, был совсем еще молодой.
— Сестры, что вы делаете в городе? — спросил бородатый. — Может быть, в монастыре опять что-то случилось?
Сестра Агата испуганно отшатнулась от него.
— Мы знаем, что вам не разрешается выходить за ворота и разгуливать по городу, — сказал рыжеволосый.
Краем глаза я увидела еще двоих — они направлялись к нам с другой стороны улицы. Один из них громко прокричал:
— Да небось сестры нарочно приехали из монастыря, чтобы прикончить тебя, Том!
Тут к нам подбежал Джон.
— Вот хулиганье, — пробормотал он. — Ну ничего, я не дам вас в обиду.
Человек, оскорбивший нас, попытался обойти Джона. У него были водянистые глаза, а толстые губы кривились в ухмылке.
— Это ведь вы убили лорда Честера, да? Размозжили ему мозги, пока он спал под вашей крышей!
— Проявляй уважение, — сказал чернобородый Том.
— Да с какой стати? — ответил тип с водянистыми глазами. Его приятель ухмыльнулся.
Джон храбро выкрикнул:
— Не смейте приставать к сестрам! Они приехали сюда по важному делу! Если будете обижать их, то пожалеете!
Я похлопала конюха по руке и прошептала:
— Не надо лезть на рожон — их слишком много. Лучше попытаемся их урезонить.
— Вы не должны вступать в беседу с этими нечестивцами, сестра Джоанна, — сказала мне сестра Агата. — Это обыкновенные хулиганы.
А задира все не унимался:
— Эй, сестра, я ведь не вваливаюсь в ваш монастырь и не называю тебя уродливой шлюхой! Так с какой стати ты заявилась на нашу улицу и обзываешь нас нечестивцами и хулиганами?!
Бородатый Том с проклятиями ринулся вперед. Потом я увидела, как он замахнулся кулаком. Обстановка накалялась.
Я кинула взгляд на дом Вестерли — никаких признаков того, что внутри кто-то есть. Но нам срочно нужно было убежище, чтобы не попасть в эту свалку. Я одной рукой схватила сестру Агату, другой — Джона и крикнула:
— В дом!
Но не успели мы сделать и шага, как по руке мне ударила струя холодной воды.
Я повернулась и увидела, что драчуны внезапно застыли в недоумении: с них капала вода. Высокий молодой человек держал в руках большое деревянное ведро — именно он и облил наших обидчиков.
— А ну-ка убирайтесь, не то я сейчас вас всех хорошенько отделаю, а потом отволоку к педелю![30] — прокричал он.
Я не верила своим глазам — перед нами был Джеффри Сковилл.
Недовольно ворча, четверо забияк разошлись в разные стороны.
А Джеффри поставил ведро на землю и с кривой улыбкой повернулся ко мне.
— Ах, сестра Джоанна, сестра Джоанна! — сказал он. — Да без меня вы бы совсем пропали!
34
— Но что вы здесь делаете? — изумилась я.
Джеффри Сковилл рассмеялся:
— Что здесь делаю я? Лучше скажите, почему это вы вдруг покинули монастырские стены и оказались в городе, да к тому же не в самой респектабельной его части?
— Мы не обязаны отчитываться перед вами, господин Сковилл, — высокомерно заявила сестра Агата.
Он поклонился нам:
— Что ж, тогда я пойду.
— Стойте! — в панике прокричала моя спутница. — Пожалуйста, не оставляйте нас сейчас! Ведь, кроме Джона, нас некому защитить, а эти люди могут вернуться.
Джеффри стоял, сложив руки на груди, и ждал, стреляя по сторонам своими голубыми глазами.
Я вздохнула:
— Сестра Агата, мы должны объяснить констеблю, зачем приехали в город. — Несмотря на ее возражения, я быстро рассказала Джеффри про куклу. Он внимательно слушал.
— И теперь вы лично собираетесь допросить возможных свидетелей серьезного преступления? — спросил он. — Почему же вы не известили судью Кэмпиона или коронера? Или хотя бы меня?
— Но ведь решение уже вынесли, — сказала сестра Агата.
Я внимательно вгляделась в лицо Джеффри.
— Вы тоже не уверены, что арестован истинный убийца, — догадалась я. — И вернулись в Дартфорд, чтобы самостоятельно продолжить расследование. Да?
Констебль быстро ответил:
— Я ничего не знал об этих детях и приехал сюда совершенно по другому поводу. Но раз уж мы встретились, предлагаю вместе пройти в дом и опросить ребятишек.
— Но вопросы буду задавать я, — потребовала я.
Джеффри опять рассмеялся:
— Я знаю, сестра Джоанна, что вы не из тех, кто подчиняется приказам. Поэтому позвольте мне предложить вам хотя бы помощь?
— Хорошо. — Я повернулась к Джону. — Я думаю, вам лучше остаться здесь и присмотреть за лошадьми.
Мы с сестрой Агатой двинулись к дверям дома. Она искоса бросила на меня весьма неодобрительный взгляд, но я сделала вид, что ничего не заметила.
Мы громко постучали в дверь. Она тут же слегка приоткрылась: в щель выглянула остролицая девочка-подросток в грязном переднике и смерила нас подозрительным взглядом.
— Это вы только что дрались на улице? — спросила она. — Нам здесь не нужно никаких неприятностей.
— Я констебль из Рочестера. Мы хотим задать несколько вопросов. Не тебе, а семье Вестерли.
— Они дома? — уточнила я.
— Вроде кто-то из них дома. — Она неохотно впустила нас внутрь. Мы оказались в мрачном неприбранном помещении, где сильно пахло луком.
Потолок весь пошел трещинами. Я посмотрела вверх, чувствуя, как учащенно забилось мое сердце.
Девушка кивнула:
— Дома женщина. С детьми.
Мы с сестрой Агатой уставились на нее.
— Какая еще женщина? — прошептала я.
Девушка тут же отпрянула, руки ее нервно теребили передник.
— Нам здесь не нужно никаких неприятностей, — повторила она и показала на ступени в углу. — К ним туда.
Мы цепочкой — впереди Джеффри — поднялись по лестнице. Наверху он постучал в дверь и громко сказал:
— Мы хотим поговорить с кем-нибудь из семьи Вестерли.
По другую сторону двери послышался слабый шорох, но нам никто не ответил.
Я шепнула Джеффри:
— А что, если дети убегут через окна?
Он кивнул, потом толкнул дверь правым плечом. Она была заперта, однако запор оказался слабым и легко сломался.
Я протиснулась перед Джеффри, чтобы попасть в комнату первой. Казалось, что в ней никого нет. Она была чище, чем помещение внизу; сквозь окна проникал свет. Вдоль стены выстроился ряд стульев. По другую сторону стоял длинный деревянный стол. В стене имелась дверь, ведущая на кухню.
— Сестра Джоанна!
Марта Вестерли подлетела ко мне, словно маленькая птичка. Я взяла ее на руки, почувствовала прикосновение ее густых волос, ощутила запах детской кожи. И с такой силой прижала малышку к себе, что испугалась — как бы не сломать нежные косточки.