— Как вас зовут? — спросил у кого-то Джеффри.
Я повернулась посмотреть, с кем он говорит. В углу рядом с кухней стояла худая темноволосая женщина в переднике почище, чем у девицы внизу. Она была чуть старше меня и могла бы показаться красивой, если бы не красный шрам возле левого уха. Незнакомка испуганно жалась к стене, словно к ней вломились грабители.
— Меня зовут Катарина Вестерли, — сказала она. Голос у женщины был низкий и довольно грубый. Грудь у нее то опускалась, то поднималась, — видно, от страха перехватывало дыхание.
— Кем вам приходится Стивен Вестерли? — поинтересовалась я.
— Мужем.
— Но это невозможно, — возразила сестра Агата. — Его жена умерла меньше месяца назад в Дартфордском монастыре.
Женщина оторвалась от стены.
— Я его вторая супруга, — пояснила она, и в голосе ее послышалось что-то вроде вызова. — Все было по закону. Священник нас обвенчал.
— Это правда, сестра Джоанна, — раздался голос от дверей.
Я повернулась и увидела Этель в чистом платье и с опухшим от слез личиком. Она стояла на пороге спальни — комнаты, на полу которой в ряд лежали соломенные тюфяки.
— Мой отец действительно женился на этой… — Девочка смерила мачеху негодующим взглядом.
Но, как ни странно, та в ответ не разразилась гневной отповедью, а лишь прикусила губу и опустила взгляд.
Сестра Агата откашлялась:
— Мы рады видеть, что вы живы-здоровы, дети, хотя в Дартфорде… в монастыре у нас не все благополучно. Мы пришли задать несколько вопросов.
— Что за вопросы? — насторожилась Катарина Вестерли. — Наверное, вам нужен мой муж? Но он как раз сегодня уехал.
— Вопросы у нас к детям, — сказала я, поставила Марту на пол и подала знак сестре Агате. Та кивнула, открыла мешочек, который держала в руках, и вытащила из него куклу.
Марта вскрикнула:
— Люсинда! Вы нашли Люсинду! — Малышка радостно схватила куклу и прошлась в танце по кругу.
Этель недоуменно посмотрела на меня:
— Неужели вы приехали ради того, чтобы вернуть ей куклу?
— Знаешь, где мы ее нашли? — ответила я вопросом на вопрос.
Девочка отрицательно покачала головой.
— В коридоре рядом с комнатами для гостей, в которых спали лорд и леди Честер в День всех усопших верных.
С проворством, какого я в жизни не видела, Этель метнулась к двери спальни. Она была в дюйме от открытого окна, когда Джеффри ухватил ее за талию и потащил назад.
Мы посадили перепуганных Этель и Марту на табуретки. Было очевидно: случилось что-то такое, о чем они не хотят говорить.
— Мы не станем вас наказывать, — заверил сестренок Джеффри. — Мы просто хотим знать, что вы видели и слышали в ту ночь. Это очень важно.
— Мы не были в той части монастыря. И ничего не знаем, — ответила Этель.
— Девочки, послушайте меня. Я знаю, вы очень обиделись, что я не пришла вас утешить, когда умерла мама, — сказала я. Марта кивнула, ее глаза налились слезами. — Но так уж получилось. Пожалуйста, простите меня. А потом вы бесследно исчезли. И снова я виновата: я должна была разыскать вас не сегодня, а раньше. Однако у нас в Дартфордском монастыре произошли страшные события. Вы еще маленькие, но придется вам все рассказать.
Теперь они слушали меня, открыв рты.
— Я должна защитить монастырь — мой дом, место, где с пятнадцати лет работала ваша мама. Но мне не справиться без вашей помощи. Вы мне поможете?
Маленькая Марта умоляющим взглядом посмотрела на сестру.
Этель со стоном сказала:
— Хорошо, сестра Джоанна. — Она глубоко вздохнула и начала: — Когда вас нигде не смогли найти, мы убежали и спрятались в монастырской пивоварне. Там есть маленькая комнатка, куда никто не заходит. В ней холодно и плохо пахнет, но зато безопасно. Мы пока еще не хотели покидать монастырь. На следующий день все были так заняты — готовились к пиру, и нас никто не заметил. В монастыре было много мест, где мы любили прятаться, и никто даже не подозревал, что мы там.
Я открыла было рот, чтобы расспросить их о тайных местечках подробно, но Джеффри предостерегающе сжал мне руку.
Этель продолжила:
— Мы слышали, как сестры и слуги говорили о предстоящем пире, и поняли, что многие не хотят, чтобы этот человек приезжал в Дартфорд. А потом, уже после пира, некоторые сестры даже плакали. Мы знали, что лорд Честер говорил нехорошие слова про монастырь — что его вскоре закроют. И еще он обидел одну из послушниц. Мы решили, что вас, сестра Джоанна.
Я отрицательно покачала головой:
— Нет, не меня, а сестру Винифред.
Этель повесила голову, и я поняла, что следующая часть рассказа дается ей с трудом.
— У нас ведь совсем мало денег, сестра, хотя отец все время работает. Мы слышали, что лорд Честер приехал на пир, нацепив кучу дорогих перстней. А потом он напился, упал, и его пришлось отнести в гостевую… — Ее голос замер.
Джеффри очень тихо сказал:
— И вы решили, что сможете пробраться в его комнату и снять с пальца один из перстней?
Марта снова начала плакать.
— Мы больше не будем.
Я погладила ее мягкую маленькую ручку, пытаясь успокоить.
— И как же вы попали в переднюю часть монастыря, если все двери были заперты? — спросил Джеффри.
— Через окно, — ответила Этель.
— Но мы проверили все окна и… — Теперь уже я незаметно подтолкнула Джеффри: не хотела разрушать ту атмосферу взаимопонимания, которая установилась, обвиняя ребятишек в том, что они проникли через окно.
— В какое время это было?
— Не знаю, — ответила Этель. — Но молитвы уже давно закончились. Мы днем как следует выспались, а потому ничуть не устали. Мы знали, где находятся гостевые комнаты, и прошли туда очень тихо. Приоткрыли дверь из коридора, самую капельку, и…
Этель так и подскочила на табуретке, когда эта потрясшая девочку сцена снова предстала перед ее глазами.
— Что? — спросил Джеффри тихим взволнованным голосом.
— Там было две двери — слева и справа. И справа, через дверь, ведущую в спальню, шла женщина.
Я почувствовала, как мой желудок завязывается в узел.
— И ты знаешь, что это была за женщина? — поинтересовался Джеффри.
— Нет, сэр. — Она покачала головой. — Там было темно.
— На ней был хабит? Это была монахиня?
— Я не смогла различить… видела ее мельком. Она вошла в дверь и закрыла ее за собой. Но я увидела, что женщина была одета во что-то длинное и темное.
Одеяния доминиканок были белыми, так что Этель точно встретила не монахиню. Если только та женщина не накинула сверху плащ.
Джеффри наклонился к девочке поближе:
— Она была молодая или старая? Как быстро она шла?
— Быстро, сэр. А вот насчет возраста — не знаю.
Я больше не могла сдерживаться:
— А еще ты что-нибудь видела?
Этель покачала головой:
— Мы вернулись в коридор.
Я испытала разочарование. Однако Джеффри не сдавался.
— Но, может, ты что-нибудь слышала? — невозмутимо продолжал он расспросы. Я не понимала, как констебль мог оставаться таким спокойным.
— Да, затем раздались голоса. Говорили два человека. Мужчина и женщина.
— Ты слышала, о чем они говорили?
— Нет, сэр, — вздохнула Этель. — Они беседовали очень недолго и совсем тихо. Потом мужчина громко произнес: «Нет». Он не кричал и не злился. Просто сказал одно это слово. Но потом из комнаты донесся такой странный глухой звук, как будто от удара. Тук. Тук. Тук. Тук. Целых четыре раза подряд.
Я замерла от ужаса. Дети слышали, как был убит лорд Честер.
— Это было так странно, что мы убежали, — завершила свой рассказ Этель. — Мы вернулись в монастырскую пивоварню, а утром ушли домой. А на следующий день к вечеру вернулся отец.
Сестра Агата схватила меня за руку и возбужденно проговорила:
— Стало быть, в комнате лорда Честера была женщина, а вовсе не брат Эдмунд.
«Да, но что это была за женщина?» — спрашивала я себя.
Мы обе посмотрели на Джеффри Сковилла. Он стоял, задумавшись.
— И что теперь? — спросила я его.
— Я доложу о том, что слышал здесь, мировому судье Кэмпиону и коронеру Хэнкоку… А уж к каким это приведет последствиям, я не знаю, — тщательно выбирая слова, сказал констебль.
Сестра Агата тут же засобиралась назад в монастырь, но Джеффри сказал, что должен еще переговорить с Катариной Вестерли. Но так, чтобы дети не слышали. Он убедил сестру Агату заняться с девочками, и она неохотно согласилась. Меня же Джеффри попросил присутствовать при беседе.
Катарина Вестерли смотрела на нас неприветливо и настороженно.
— Чего вы от меня хотите?
— Где вы жили до замужества? — спросил констебль. — Если не ошибаюсь, в Саутуарке?
— А в чем дело?
— Да в том, что прежде, как мне кажется, вы работали в публичном доме.
Катарина Вестерли закрыла лицо обеими руками и отвернулась от нас к стене.
— Уходите, уходите, — простонала она.
Я была потрясена, ибо никогда прежде не находилась в одной комнате со шлюхой.
— Я спрашиваю об этом не для того, чтобы вас пристыдить, — сказал Джеффри. — Я видел, как вы испугались, когда мы вошли, — вы словно бы от кого-то прятались. И еще этот шрам на вашем лице. Так хозяева публичных домов клеймят шлюх, которые отказываются им подчиняться. Полагаю, господин Вестерли выкупил вас, перед тем как привезти сюда?
Она чуть заметно кивнула, не отрывая рук от лица:
— Стивен давно хотел, но никак не мог заработать достаточно денег. А когда выкупил — спрятал в Лондоне. Он знал, что его жена скоро умрет. Но мы действительно обвенчались, могу показать вам документы.
Джеффри кивнул:
— Я вам верю, госпожа Вестерли. Я поднял этот деликатный вопрос, потому что детей придется опрашивать еще раз, а я опасаюсь, что вы не останетесь в Дартфорде.
Она пожала плечами:
— Моему мужу решать, где мы будем жить.
— Отлично, — сказал Джеффри. — Я вернусь, чтобы поговорить с ним, как только у меня будет такая возможность. — Он прикоснулся к моему локтю. — Теперь можно идти.