— На самом деле у нас энергетический кризис в стране, половину станций же позакрывали в связи с якобы экологической опасностью… водородной смеси не хватает, она дико дорогая. Мужчинам еще дают летать… два раза в год. А нам можно было забыть. Я сейчас на экономическом учусь. Работаю охранником, благо, ты же знаешь, по кьянгу я мастер. По ночам работаю, днем учусь. Дорого… Но потом буду нормальные бабки зарабатывать.
Подруги сидели в "стекляшке" - кафе не закрылось, его даже модернизировали, и ассортимент стал шире. Взяли сарки - маринованное прожаренное мясо, по бутылочке пива. Марта, правда, стеснялась, выяснилось, что денег у нее на мясо не хватает, но подруги уговорили, что уж ладно, угостят…
Осень бушевала за хорошо промытым стеклом, листвой зашвыривала парковые аллеи, багрянцем и золотом слепила взгляд. Сарки были сочными и вкусными, пиво - чуть горьковатым. Было легко. Девчонки, свои - как будто и не расставались. Как будто и не изменилось ничего.
Мирс все такая же - черные жесткие волосы колечками, блестящий живой взгляд. И Марта такая же - изящная, талия тонкая где-то уже на грани возможного, хоть в фотомодели иди, косметика наложена умело и почти незаметно. Костюм - опять же, сидит естественно, как будто она в нем родилась, однако женский взгляд уловит и элегантность, и вкус, и то, что сшито, видимо, самостоятельно из недорогой ткани - однако выглядит будто коллекционная вещь.
— Тетеньки, а вы когда допьете, мне бутылки отдадите? - еще один клоп. На этот раз чернявый, возможно, беженец из Кари. Элис напряглась.
— Ты иди пока, - Мирс кинула ему монетку, - попозже подойдешь, отдадим.
— Спасибо, - мальчик исчез.
Элис выдохнула.
— Не могу… я этого не могу видеть.. ведь это же дети! Где они живут, на улице?
— Ну зачем на улице? - неторопливо сказала Мирс, - как правило, они входят в какие-нибудь банды… живут в заброшенных домах, мало ли где. В подвалах. Скорее всего, он попрошайничает не для себя. Вечером сдает взрослым добычу, а то побьют.
Элис дернулась. Невыносимый стыд снова жег ее - вот она тут сидит, взрослая, сытая, лакомится и пьет пиво, а рядом стоит маленький мальчик… и ждет, когда она допьет, чтобы сдать бутылку и получить за это деньги… а то его побьют вечером.
— Господи, - она закрыла лицо руками, - я не могу, не могу! Так же нельзя жить!
Мирс мрачно посмотрела на нее.
— Ладно, пошли отсюда.
— А как можно? - спрашивала Марта, - а что ты предлагаешь? Вернуться к прошлому? Чтобы опять все строем ходили?
Они шли по дорожкам парка, усыпанным листопадом. Элис растерянно ворошила листья ногой.
— Ну хотя бы… лучше уж к прошлому, чем так!
— И пусть опять сажают, расстреливают, да?
— Но Марта… в наше время это уже все было не так страшно… это было редко, и невинных не сажали.
— В наше время! Но это всегда могло вернуться, не так ли? Ведь главное - это строй. Захотелось кому-то наверху закрутить гайки, и…
— Слушай, - сказала Элис, остановившись, - да лучше уж пусть так! Я даже согласна, чтобы меня лично посадили… но ведь это же дети!
— Но у тех, кого репрессировали, тоже были дети…
— И они вырастали в школах, получали образование…
— Как сироты! И над ними издевались в этих школах… Это у нас еще были родители, с нами как угодно не поступишь - а ты знаешь, что творилось в сиротских интернатах?
— Сирот полно и сейчас, но тогда не было беспризорных детей. Не было! И все дети нормально вырастали.
— Да как ты можешь такое говорить! - Марта чуть не плакала, - неужели ты считаешь эту Империю нормой? Неужели так и надо жить?
— Не знаю, - Элис положила руку на плечо Марты, стараясь успокоить, - не знаю, но ведь то, что сейчас - это тоже ненормально…
— Это временно! Потом будет лучше! Ведь мы же уже все как-то устроились, все живут, никто не умирает с голоду… из приличных людей. Конечно, алкоголики… те, кто сам виноват… Ну ехали бы в деревню, там полно незанятых домов, огород бы выращивали.
Но как ты можешь такое говорить! Ты знаешь, что мой дедушка умер на Элейиле, в лагере? Ты… Нет, я даже не могу о таком думать!
У Марты все-таки навернулись слезы на глаза.
— Почему раньше тебя это так не волновало? - спросила Элис, - в школе? Почему в школе ты верила в Империю, ты была даже активисткой общественной работы, ты писала такие сочинения… почему?
— Да потому что все верили! - выкрикнула Марта, - потому что я была маленькая и глупая!
— А может, наоборот, потому что сейчас ты услышала что-то другое… и изменила свою точку зрения?
Мирс все это время не принимала участия в разговоре. Она просто шла рядом, глядя куда-то в сторону, время от времени начиная насвистывать популярный мотивчик.
— Да у нас в семье, если хочешь знать, все были рады тому, что об этом наконец-то заговорили…
— Не знаю, Марта. У нас всегда говорили об этом. Это не было секретом ни для кого, понимаешь? В маминой семье от репрессий пострадала ее двоюродная бабушка, правда, она занималась колдовством и кажется, даже ереси какие-то распространяла. Ее посадили. Мы все об этом знали, это не было секретом. Мы просто с этим жили. Ну и что, ну посадили, так что теперь, только об этом и думать? Это было давно. Что же теперь, мстить, что ли?
— Но это нельзя, нельзя было замалчивать!
— Марта, но я же говорю - а кто замалчивал? В каждой семье такую историю знали, и жили однако, мирились с этим… работали, растили детей. Зачем было все разрушать-то?
— Мирились? Вот и домирились, - Марта, кажется, совсем вскипела, - я просто поражаюсь тебе, Элис! Я тебя не узнаю! Неужели ты, ты ведь всегда была такой милосердной, такой правильной… как ты можешь призывать к возвращению этой ужасной Империи! Неужели тебя не волнует то, сколько народу погибло…
Элис и сама чуть не плакала. Она боялась посмотреть на Мирс - если еще и Мирс поддержит Марту… тогда, наверное, только и останется - уйти и больше никогда с девчонками не встречаться. Но Мирс молчала, глядя в сторону. Слишком долго молчала.
Слишком больно все это. Потому что ведь и Марта-то права. Разве можно мириться и спокойно замалчивать такие факты? Хотя… кому стало легче оттого, что их вытаскивают на свет Божий и перетряхивают - мертвым уже все равно.
Свобода. Зарево рассвета.
Свой бизнес делает страна.
А мертвецы лежат под снегом.
И тишина.
Слишком болезненный, тяжелый вопрос. Что хуже - репрессированные за свою веру, отличавшуюся от официальной, или же - бездомные дети? Для себя Элис однозначно решила, что бездомные дети - хуже. Да ведь и не только дети! А старушки нищие - сколько их? А те, кого обманом выжили из квартир-блоков, живущие теперь прямо на улице, интересно, что они делают зимой? Элис уже видела шалаши и землянки на пустырях. Нет… в тюрьме по крайней мере кормят. И все это было не в таких масштабах, как сейчас - нищета.
— Сколько… - заговорила она с трудом, - вот это тоже сложный вопрос, Марта. Я ведь была поражена у Рошена именно цифрами. По нему получалось, чуть ли не половина населения страны прошла через лагеря. Я думала - ну раз так, это невозможно, конечно! Этому нет прощения, с этим нельзя жить… Но… потом я увидела статьи, где приводились реальные цифры… я видела реальные данные, понимаешь? Они были меньше рошеновских в десятки раз, иногда даже в сотни! Да, люди сидели… но ведь люди везде сидят в тюрьме… и в Сканти тоже. Вопрос - сколько людей… так вот, получалось, не больше, чем в Сканти, и.. меньше, чем сидит сейчас! Понимаешь, даже меньше, чем сейчас! Ведь и сейчас людей сажают… И не только за криминал.
— И где ты видела эти цифры? - с иронией спросила Марта. Элис выдохнула. Отвечать было почему-то неловко.
— Йэн… Йэн мне все это показал. И статьи, и цифры… и еще мы с ним подсчитывали вместе. У него же есть собственная статистика его отдела. Сколько дел проходило за год по Анграде… сколько сажали… мы считали, сколько всего получалось по ДИСу… И не только сейчас, но даже в худшие годы - вся эта статистика велась, все лежит, никуда не делось! Так вот - гораздо меньше, чем ты думаешь.
— Ну конечно! - с торжеством заявила Марта, - так я и думала. Инквизитору нужно доверять больше, чем… чем людям. Которые все это испытали на себе… Да и вообще, Элис, ты соображаешь, что ты говоришь? Ведь это же бессердечно! Да даже если один человек сидел невинно… Если столько миллионов сидело - это нельзя простить, а если меньше - то можно, что ли? Так? Скажи - да или нет?
Элис была близка к отчаянию. Сказать да - невозможно, хотя по смыслу то, что она имела в виду - означало да. Да и как вообще говорить о таких вещах… Слишком уж все это больно. Марта бесповоротно побеждала в этом споре.
— Марта, ну а ты тогда тоже скажи - это нормально, с этим можно жить - умершие от холода и голода прямо на улицах сейчас? Не полвека назад, а прямо сейчас, на наших глазах, можно сказать? Ты думаешь, этих умерших меньше, чем…
— Это совсем другое! - заявила Марта, - они умерли на свободе! Их не убили.
Элис вытаращилась на подругу, потрясенная таким поворотом. Может, и вправду, есть принципиальная разница, и "умереть на свободе" - это вовсе не страшно, даже неплохо?
— Девочки, смотрите, - позвала Мирс. Они стояли перед огромным рекламным щитом, и на щите - знакомое лицо… очень знакомое…
— Это же Вики! - воскликнула Элис.
Узнать Викторию Айвен было трудно, но все же - можно. Она была умело накрашена, волосы мелированы, современная молодая женщина с белозубой улыбкой модели. В руке она изящно держала бокал, длинная нога закинута на ногу.
— Вот уж не думала, что папочка использует Вики для рекламы, - интерес Марты мгновенно переключился. Элис была этому рада.
— Папочка?
Вики рекламировала туристические поездки на Сёгор и острова. Какое-то турагентство.
— Бенедикт Айвен что, занялся туристическим бизнесом?! - поразилась Элис. Хотя, подумала она, почему бы и нет. Ясно, что из властных структур его вышибли… как Йэна. Надо же как-то жить… у человека обнаружилась предпринимательская жилка.