Для Изабеллы из-за происшедшей трагедии последние оставшиеся минуты мессы прошли как в тумане. Полностью владея собой, ома не сдвинулась со своего места перед архиепископом, но при этом даже не пыталась скрыть слёз, струящихся по её щекам. Теперь она хотела, чтобы церемония поскорее закончилась.
Но церемония не закончилась так, как предполагалось: слова прощального благословения не успели слететь с уст Каррилло.
Снаружи внезапно раздался шум, быстро усиливавшийся, напоминающий приближение урагана. Некоторые из гостей решили, что идёт новая волна более сильного землетрясения. В страхе головы присутствующих повернулись к дверям.
Но затем сквозь шум они услышали хорошо знакомый звук копыт, стучавших по булыжнику мостовой. Все облегчённо заулыбались. Это были всего лишь король Генрих Бессильный и маркиз Виллена, вернувшиеся со своими войсками с юга, но вернувшиеся слишком поздно.
Король и маркиз, промокшие и перепачканные, ворвались в дверь и пробежали несколько шагов по центральному проходу, прежде чем, смутившись, остановились. Вода потоком стекала с них на пол.
Изабелла голосом, который достиг самых дальних уголков огромной церкви, твёрдо произнесла:
— Выслушайте меня!
Опираясь на руку Фердинанда, она медленным шагом направилась навстречу королю. Знатные вельможи Кастилии заметили и одобрили, что Фердинанд прекрасно держался в неожиданной и трудной для него ситуации.
В нескольких шагах от Генриха Изабелла остановилась, присела в реверансе и произнесла:
— Ваше величество, я представляю вам своего мужа.
Фердинанд слегка наклонил голову: один король приветствовал другого. Голова Генриха склонилась в ответном поклоне, в то время как он беспомощно смотрел на маркиза Виллену, ища помощи.
— Его величество рад... — спокойно проговорил Виллена.
— Рад, — монотонно повторил Генрих.
— ...И, естественно, я тоже.
— И я тоже, — улыбнулся Фердинанд. Уж он-то говорил чистую правду.
Баланс власти восстановился, весы приняли горизонтальное положение, половина королевства на одной чаше, другая половина — на другой. Ни одна из сторон не смогла бы что-то предпринять до тех пор, пока равновесие не нарушится. Изабелла устала, слёзы всё ещё блестели на её глазах; но Фердинанд выглядел так, словно наслаждался пикантностью ситуации.
Мелодичный перезвон колоколов, который раздался в тот момент, когда молодожёны покидали собор, казался не слишком радостным...
В этот же вечер Изабелла и Фердинанд уехали в близлежащий укреплённый город Дуэнас, принадлежавший брату архиепископа Каррилло. Хотя явный шаг и не мог нарушить баланс власти в Кастилии, но тайный — мог. Кинжал подосланного убийцы, странный вкус рыбы или вина...
...Через неделю в Дуэнасе Фердинанд сказал с уверенным видом собственника:
— Изабелла, ты будешь молиться, чтобы наш первый ребёнок был мальчиком?
— Если ты будешь делать то же самое.
— Естественно, буду.
— Тогда и я, конечно.
— С политической точки зрения рождение принца предпочтительнее, чем рождение принцессы.
— Я знаю, Фердинанд.
Она знала об этом и была с этим согласна. Появление наследника короны Кастилии и Арагона явится событием чрезвычайной важности для государств Европы. Но впервые в жизни далёкие канцелярии с седобородыми государственными деятелями казались Изабелле нереальными и ненужными. Она была страстно влюблена в своего мужа.
Глава 13
Идиллическое пребывание в Дуэнасе было кратковременным. Изабелла припомнила старое выражение: если звёзды светили только для вас хотя бы раз в жизни, эта ночь останется в вашей памяти навсегда, и её вы будете вспоминать все последующие годы. Но ночь, когда звёзды вновь будут светить только вам, увы, случится уже в другом поколении... Таким был её медовый месяц, крошечный миг жизни, никогда больше не повторившийся: времени не дано идти по кругу.
Стены города не могли отделить их от страны, которая вскоре ворвалась в их жизнь.
Первая зима их брака была отмечена тяжёлыми для всей Кастилии событиями. Повсюду урожай был скудный, а во многих районах его и вовсе не было. В более организованной стране с сильным и мудрым управлением можно было как-то облегчить положение людей. Но в Кастилии знатные вельможи отказывались чинить дороги, а крестьяне не хотели везти урожай на продажу, опасаясь разбойников, число которых возрастало с каждым месяцем, потому что некому было их ловить и наказывать. Доставки продуктов, всегда очень медленные и долгие, почти прекратились. Нечего стало возить, а то немногое, что было, крестьяне с их вековечным чувством независимости прятали для себя. Даже в сравнительную изоляцию Дуэнаса до Изабеллы и Фердинанда доходили тревожные сообщения.
— Кастилии необходимы несколько действенных уголовных законов, — говорил Фердинанд. Он не находил себе места, горя желанием заняться делами Кастилии.
— У нас огромное количество законов, — отвечала Изабелла. — Некоторые из них, направленные против грабителей, очень жестоки. Но королём является Генрих. И нашим советам он вовсе не обрадуется.
— Он даже не поздравил меня.
— И меня тоже.
Король Генрих ещё ни разу не связался с Изабеллой после встречи в соборе, хотя она отправила ему несколько писем. Тон их всегда был уважительным, она постоянно подчёркивала, что, выйдя замуж за Фердинанда, она сделала только то, что Генрих разрешил ей, и не один раз, а дважды, причём публично.
— Может, тебе стоит быть более дипломатичной, — предложил Фердинанд, просматривая её последние послания. — Это письмо ещё суше, чем предыдущие.
— Я не могу унижаться, не унижая тебя, — ответила Изабелла.
И за это была награждена поцелуем.
— Прекрати, Фердинанд. Кто-то идёт.
— Ну и что? Разве мужчина в Кастилии не может поцеловать свою жену?
— Я только не считаю, что ты должен делать это публично.
— Но мы же не на публике.
— Это изменится, как только откроют дверь.
Фердинанд задумчиво кивнул головой:
— Иногда ты пугаешь меня, Изабелла. То, что ты говоришь, всегда правильно, и это заставляет меня чувствовать себя школьником.
Он произнёс эти слова с таким мрачным выражением, что Изабелла испугалась, не обидела ли она его. Она успокаивающе положила ладонь на его руку.
— Никогда не открывай дверь, дорогой. Давай держать её закрытой от всего мира.
Человеком, открывшим дверь, был герольд — посланец короля Генриха. Низко кланяясь, он изложил устное послание короля, вероятно, не пожелавшего доверить эти слова бумаге.
— Его королевское величество был очень недоволен вашим браком. — Герольд ухитрился придать своему голосу и взгляду такую насмешливость, что щёки Изабеллы вспыхнули от негодования. — Его королевское величество возлагает на вас вину за бедственное состояние королевства и с сожалением сообщает, что вынужден отказать в поступлении доходов от городов Авила, Бусте и Медина-дель-Кампо, Молина, Альмедо, Убеда и Эскалон. Кроме того, — продолжал герольд, — вы, ваше величество, не должны обращаться к королю, если ваша казна оскудеет.
Изабелла была готова ответить, Фердинанд видел, что резкие слова уже были готовы сорваться с её уст. Тогда он быстро произнёс:
— Её величество остаётся преданной подданной короля, но наш брак, санкционированный обещанием, должным образом заключённый и осуществлённый, — краска на щеках Изабеллы стала ещё ярче, — не является предметом, который подлежит обсуждению.
Затем Фердинанд протянул герольду золотой флорин.
Когда посетитель удалился, Изабелла спросила:
— Стоило ли говорить об «осуществлении» брака, мой дорогой?
— Моя дорогая, — улыбнулся Фердинанд. — Весь мир вскоре об этом узнает. Почему бы не испортить настроение Генриху и не сделать его кофе более горьким? Он же сам не смог исполнять свои супружеские обязанности. — В манерах Фердинанда появилась важность состоявшегося отца. — И для Кастилии, и для Арагона будет очень хорошо, если родится принц.
— Только Бог может обещать тебе принца, Фердинанд. Я же могу обещать только, что родится ребёнок.
Фердинанд произнёс уверенно, вспомнив герцогиню Эболи.
— Я знаю, что родится принц.
— Никто не может этого знать.
Фердинанд открыл было рот, чтобы сказать: «А я знаю», но передумал.
— Неужели рождение дочери будет таким жестоким разочарованием? — спросила Изабелла.
— Нет, ведь будет и другой раз...
Странным образом беды государства послужили им на пользу. Фердинанд первый это понял. Это было несправедливо и нехорошо, но это радовало его:
— Генрих несёт ответственность за голод и чуму.
— Чума тоже? Где?
— Разве бывает голод без чумы? Как мне сказали — в Сеговии.
— Но бедный Генрих не может нести за это ответственность.
— Бедный Генрих в ответе за всё. Точнее, Генрих и евреи. Мы должны быть благодарны Богу! Чем больше будет ненависть народа по отношению к Генриху, тем больше будет любовь по отношению к тебе.
— И к тебе.
— Если они полюбят меня, это произойдёт только из-за переизбытка любви к тебе.
— Твои слова сладки, словно мёд. — Изабелла улыбнулась, но вспомнила о Беатрис. — Если в Сеговии чума, то Беатрис должна приехать сюда, в Дуэнас. Я немедленно ей напишу.