— Нам будут нужны эти солдаты, — возразила Изабелла, — я выкуплю их всех. Я хотела бы выкупить и всех женщин, но мавры их никогда не возвращают.
— Может быть, мы получим женщин обратно весной, — Фердинанд не стал спорить, — если мужья согласятся на их возвращение и если они сами пожелают вернуться.
Он отказался от своих планов весенней охоты, решив, что набеги на приграничные города мавров будут более увлекательным занятием. Фердинанд не воспринимал серьёзно предчувствие Изабеллы, что может начаться длительная и изнуряющая война, которая приведёт к полному поражению одной из сторон. Мечту о войне с маврами большинство испанских кабальеро лелеяло в юности, но с годами отказывалось от неё как от несбыточной.
Трудности завоевания Гранады превосходили все границы воображения. Испанцам потребовалось семь столетий, чтобы отодвинуть границы маврского государства от своих северных провинций до горной линии в Южной Андалусии, где она теперь проходила уже много лет. За время правления Генриха Бессильного была сделана только одна попытка серьёзных военных действий против мавров. Это был эффектный захват Гибралтара, и его осуществил герцог Медина Сидония.
Однако маркиз Кадис не стал ждать весны. Человек сильных страстей, дважды женатый, не имевший детей, по крайней мере законных, с рыцарским характером, который был даже выше обычных требований, предъявляемых рыцарям, чересчур ревностно относившийся к понятию чести, он воспринял захват Захары как личное оскорбление. Захара лежала близко от столицы его владений — города Кадиса, который и дал ему его титул.
Через месяц маркиз прибыл к королю с планом немедленных действий. По словам его разведчиков, сообщил он, один из городов мавров охраняется так же небрежно, как и Захара.
Фердинанд с одобрением кивнул:
— Нет ничего более полезного в войне, да и во всей деятельности государства, чем эффективная работа секретных агентов. Продолжай.
— Город Алхама, — заявил маркиз Кадис, — может быть захвачен за один день при наличии удачи и смелости!
Фердинанд недоверчиво уставился на Кадиса. Кадис предлагал рискованное дело. Алхама располагалась в самом центре государства Гранады, в пятидесяти милях от границы с Кастилией. За исключением того, что расстояния в королевстве мавров были короче, план этот напоминал план офицера мавров, предлагающего захватить город Толедо — сердце Кастилии.
— Если ты и захватишь этот город, ты будешь отрезан и окружён вражескими силами. Что ты станешь делать тогда?
— Как «что»? Удерживать его, ваше величество, до тех пор, пока расстояние между нами не будет преодолёно.
Фердинанд покачал головой. Ему не нравились резкие движения в обычной жизни; не нравились они ему и на войне. Он всегда хотел иметь возможность для манёвра.
— Я думаю, что ты должен довести свой план до королевы, — сказал он. — По моему мнению, у этого предприятия нет достаточных оснований на успех, чтобы оправдать риск; но решать должна сама королева, так как дело касается её солдат. Что бы она ни решила, твой план делает тебе честь и демонстрирует высочайший уровень воображения. — Фердинанд любезно улыбнулся.
Маркиз Кадис покинул короля, несколько упав духом, убеждённый в том, что его просто вежливо прогнали и что Изабелла мягко, но решительно отвергнет его план.
К его огромному изумлению, Изабелла пришла в восторг от его плана. Она тут же потребовала карту и с энтузиазмом принялась следить по ней, как Кадис указывал глубокие ущелья и тропы высоко в горах, по которым сильное войско могло бы тайно подойти к городу и неожиданно захватить его.
— Бог будет способствовать успеху твоего славного замысла, — сказала она, — и возвращайся ко мне с победой, преданный и отважный слуга!
Кадис ушёл от Изабеллы в такой же степени воодушевлённый, в какой он был расстроен, когда уходил от Фердинанда.
— Солдат должен заниматься войной так же, как он ест кусок мяса: сначала откусить край, а уж потом проглотить середину, — сказал Фердинанд сердито.
— Конечно, это правильный способ, — согласилась Изабелла.
— Это единственно возможный способ.
— Кадис говорил как поэт, настолько он был воодушевлён своим планом. Но его план одновременно и практичен. Он должен был объяснить тебе всё более тщательно.
— Наверное, я просто не дал ему достаточно времени. — Фердинанд рассмеялся. — Актёры в правительстве, а теперь поэты на войне! Я инстинктивно не доверяю таким людям, Изабелла, хотя и не могу сказать, что не восхищаюсь ими. Но не таким способом надо есть мясо и не таким путём захватывать Алхаму...
В феврале маркиз Кадис приступил к реализации своего плана. Прячась днём и передвигаясь ночью, отряд испанцев незамеченным просочился через границу и достиг Алхамы, а затем яростно обрушился на неё. Шпион, который был оставлен для наблюдения за штурмом с соседней высоты, вернулся, проделав в одиночестве опаснейший путь пешком, и сообщил, что Алхама пала. План маркиза Кадиса увенчался полным успехом.
Но немедленно вокруг Алхамы появились войска мавров. Кадис проник глубоко как острие шпаги, но рукоятка её обломилась. Фердинанд ворчал:
— Теперь он полностью отрезан, как я и говорил. Я предупреждал его, но он не хотел слушать.
— В этом плане есть перспектива, — сказала Изабелла. — Мы окажем ему поддержку и займём разделяющее нас пространство.
— Я полагаю, что на этот раз «мы» означает «я», — сказал Фердинанд с мрачным видом. — Кадис шёл налегке; он может продержаться на запасах, которые обнаружил в Алхаме, месяц или в крайнем случае два. Я, конечно, не хочу, чтобы он голодал, но потребуется время, чтобы до него добраться.
Из-за зимнего времени года было трудно набрать солдат, но потихоньку войско собиралось, уступая красноречию Изабеллы и настойчивости Фердинанда.
— Я хотела бы, чтобы Медина Сидония предложил нам свою помощь, — задумчиво сказала Изабелла.
Фердинанд пренебрежительно хмыкнул:
— Медина Сидония наслаждается трудностями своего врага. Я говорил тебе, что они до сих пор в глубине души ненавидят друг друга.
— Это неправильно.
— Но это факт. Почему ты никогда не смотришь в лицо фактам?
Изабелла пригласила герцогиню Медина Сидония в Кордову.
— Герцог самый близкий сосед Кадиса, — сказала она, — и может стать его самым близким другом! Какой позор для истинных испанцев стоять в стороне и продолжать личную вражду, когда их соотечественники голодают в Алхаме!
— На самом деле я думаю, — ответила герцогиня, — что мой муж ожидает только приглашения от вашего величества, чтобы оказать помощь. Мне известно, как сильно он любит вас, но он очень дорожит своей честью.
— Он нисколько не уронит её, сражаясь с маврами.
— Герцог уже сражался с маврами прежде, ваше величество, если вашему величеству будет угодно вспомнить его подарок — Гибралтар, сделанный вашему брату Генриху, — немного смущённо добавила герцогиня.
— Прикажи этой старой дуре! Ведь она твоя подданная, не так ли? — ворчал Фердинанд.
Было трудно приказывать высокорожденной андалусской даме, и было невозможно жене командовать своим мужем. Изабелла могла только попросить, что она и сделала.
Успокоив свою щепетильную честь, Медина Сидония развил активную деятельность. Он отправил Изабелле письмо, благодаря её за предоставленную возможность снова сражаться с маврами, и обещал немедленно повести своих людей для поддержки его доброго соседа маркиза Кадиса.
— Можно подумать, что он только что услышал о положении в Алхаме, — злился Фердинанд. — Я склоняюсь к тому, чтобы поспешить, ускорив свою подготовку, и самому отправиться на помощь Кадису. Я уже почти готов к походу.
Однако, к тому времени когда он был готов, Медина Сидония уже проложил свой собственный путь через территорию Гранады и под гром пушек подошёл к стенам Алхамы. Осаждённые распахнули ворота, и длинная цепочка тяжело груженных вьючных мулов потянулась внутрь с большим количеством оружия и запасов для защитников. Затем для демонстрации взаимного примирения, вызвавшей бурный взрыв радости в войсках, маркиз и герцог публично обнялись. В Алхаме двое бывших врагов похоронили свою древнюю вражду и поклялись быть друзьями всю жизнь, объединившись ради великой общей цели. Никто не мог сомневаться в искренности этого воссоединения, потому что военная обстановка придавала благоговейную торжественность их встрече, — город всё ещё был окружён милями враждебной страны.
Фердинанд, услышав об успехе войска Медины Сидония, развернул свою колонну и направился обратно в Кордову. Изабелла с радостью встретила его.
— Я не сомневаюсь, что Медине Сидония было бы гораздо труднее достичь своей цели, если бы ты не следовал за ним с такой сильной армией.
— В очередной раз победа ускользнула от мужа, и все военные почести достались другим.
— Если ты хоть на миг вообразила, что я завидую твоим буйным андалусским подданным, то не думай, я вовсе не испытываю зависти! Правда, я бы хотел, чтобы они соизволили координировать свои военные действия с королём.
Оставив в Алхаме сильный гарнизон и достаточно продовольствия, герцог и маркиз вернулись в Кордову в сопровождении такого маленького эскорта, что люди говорили, что их, должно быть, сопровождали ангелы-хранители. Население, которое приветствовало их, объяснило благополучное возвращение из земли неверных романтическим везением коренных жителей андалусского приграничья. Но чувствительный нос Фердинанда уловил перемену политического ветра с юга. Он не мог понять, в чём дело: мавры оказались на удивление пассивными.
Кадис и Мендоса предстали перед своими монархами, которые по-королевски поздравили их: маркиз и герцог получили приглашение сидеть в присутствии их правителей.