Бауску он проехал без остановки. Теперь на мост через реку Мемеле и вперед по Виа-Балтика к новой жизни. Через Рижский порт уходить опасно, но в Юрмале его ждет верный человек.
Он был уже на середине моста. На мгновение отвлекшись от дороги, Отто не заметил, как сбоку что-то мелькнуло, а когда снова посмотрел вперед, то увидел прямо перед собой искаженное злобой белое старушечье лицо в старомодном чепце. Отпрянув, Мазинг автоматически нажал на тормоз. Машина завизжала, вздыбилась, развернулась, подставив бок едущему следом фургону, от сильного удара, перевернувшись, скакнула через отбойник и, пробив перила моста, ухнула в воду.
Крика Отто никто не услышал.
О том, что Мазинг погиб, Андрис и Лига узнали только через три дня и то случайно, потому что им было не до него.
После всего случившегося Лига совершенно перестала спать. Нервы никак не удавалось успокоить, и сон не шел. Зато косяком потянулись всякие мысли, большей частью невеселые. Промаявшись так несколько ночей, она приняла эпохальное решение: забрать Инту с мальчишками и вернуться домой, в Питер. И это будет единственно правильным.
Она сказала об этом Андрису, ожидая бурной реакции. Или не бурной, а хотя бы какой-нибудь. Но он только посмотрел на нее своими льдистыми глазами и кивнул. Просто кивнул.
На следующий день они с Интой уехали из Межотне.
Замыкающийся круг
В Санкт-Петербург сестры прилетели рано утром. Утомленный бессонной ночью город еще спал, как и мальчишки. С трудом растолкав их, сестры погрузились вместе с вещами в такси и поехали на Лиговку.
Уже войдя в парадное, Лига вдруг остановилась.
– Не могу. Боюсь.
– Ну чего уж теперь! Два шага осталось! – рассердилась Инта, толкая в спину полусонных сыновей. – Не все же подчистую он вывез! Да если и так! Черт с ним! Давай, шевели своими тощими ногами! А то пацаны сейчас заснут прямо на ступеньках!
Пыхтя под тяжестью чемоданов и сумок, они забрались на свой этаж и остановились перед дверью.
– Если эта скотина сменила замок, мало ему не покажется! – проскрипела Инта, удерживая мальчишек, чтоб не свалились на пол.
Лига достала ключ и открыла дверь.
– Наверное, денег пожалел, – вынесла вердикт Инта и зашла в квартиру.
На первый взгляд все было на месте, однако позже они обнаружили, что испарились ноутбук и принтер, из кухни исчез новый телевизор, а из шкатулки – украшения. Их было не слишком много, да и те, кроме нескольких колец, дешевенькие. Но все равно противно.
Пока раскладывали детей и вещи, готовили еду и мылись, наступил серый питерский день. Лига наконец смогла прилечь в своей комнате.
Всю дорогу она маялась, вспоминая последний разговор с Андрисом. Может быть, зря все-таки уехала? Зачем? К кому? Антон испарился вместе с ноутбуком и телевизором, сестра справится и без нее. Инта вообще легко адаптируется в любом месте. Работа по ней скучала, что ли? Или она по работе? За время, проведенное в Межотне, Лига о работе и думать забыла. Все отошло на второй план. Тогда что ее заставило с упорством, достойным лучшего применения, доказывать Вайсу: она должна вернуться в Питер, и по-другому поступить не может?
Да почему не может? Хоть бы кто-нибудь ей объяснил. Еще вчера, когда они ждали вылета, позвонил Мишка. Вот кто был рад! Прямо несказанно! Причем Лига была уверена, что истинная причина бурной радости лучшего друга крылась вовсе не в ее возвращении в родные пенаты, а в том, что теперь будет кем заткнуть все прорехи в расписании занятий. Счастливый Мишка обещался нагрянуть в гости с шампанским и рассказать последние питерские новости. Лиге еле удалось уговорить его подождать хоть пару дней. Сейчас она не могла общаться ни с кем, даже с Абрамсоном.
Единственный, кого она хотела бы видеть и по кому до безумия скучала, остался там, в маленьком латышском поселке. Возможно, они вообще никогда не увидятся. Ведь получается, что она его бросила. Уехала и ничего не стала обещать. А он гордый, напрашиваться и канючить не будет. Просто забудет о ее существовании, и все. Да, она должна была разобраться со своим замужеством, покончить со старыми отношениями и только тогда начать все заново. Ну что она могла ему обещать? Ведь она по-прежнему жена Белкина. Забыть об этом невозможно. Господи, ну почему нельзя плюнуть на все и остаться с Андрисом? Почему она такая моралистка?
Лига тихонько заплакала в подушку, жалея Вайса, себя и свою загубленную жизнь.
А жизнь между тем набирала обороты. Буквально на следующий день Лиге пришлось ехать в университет, чтобы разобраться с отпуском, который она «перегуляла», потом срочно решать проблемы с устройством племянников в детский сад, носиться вместе с Интой по конторам, в которых можно было найти для нее работу, а в промежутках стараться понять, как развестись с человеком, попытки связаться с которым потерпели фиаско.
Потом, весь в кудрях и отличном настроении, нагрянул Мишка. Он растормошил унылых «синичек-переселенок», напоил их вином, накормил совершенно безвкусной, зато очень красивой голландской клубникой, вытащил на премьеру чего-то совершенно неудобоваримого в арт-кафе и прокатил на катере по Неве. Инта была совершенно сражена его напором и еврейскими анекдотами, которыми он беспрестанно сыпал, блестя озорными семитскими очами. Он назвал ее «ланью быстроногой», а Лигу удостоил лишь «квакушкой-перебежчицей», и это, кажется, понравилось Инте больше всего.
Вся эта «мельтишизация» почти не оставляла времени, чтобы предаться горю. Только ночью, когда дом затихал, Лига могла без помех мочить слезами подушку. Дура она, дура…
Андрис Вайс, сидящий в это время на диване с банкой пива, думал примерно то же самое о себе.
Зачем он стал слушать этот девчачий бред? У Лиги повышенное чувство ответственности, и это прекрасное качество. Но в данном случае оно приняло совсем уж гипертрофированную форму и превратилось в навязчивое ощущение вины. Зачем он ее послушал? Зачем включил гордость? Зачем отпустил? Ну и болван же!
Алекс с Жоркой сначала бесились во дворе, потом оба пришли домой и разбежались в разные стороны. Жорка тут же улегся у Андриса в ногах и затих. Алекс закрылся в своей комнате. В общем, никто не мешал ему заниматься самобичеванием.
– Андрис! – вдруг позвал его младший брат. – Иди сюда. Кое-что покажу.
Алекс сидел за компьютером и не обернулся, когда он вошел.
– Я все думал, кого мне напоминает твоя Лига.
– Уже не моя…
– Пусть. Не важно. Я долго искал и нашел. Вот.
С экрана на него смотрела Лига Белкина. На ней была странная, словно старинная одежда, волосы уложены в высокую замысловатую прическу. Да нет, это не она. Хотя… да. Она. Только…
– Эту женщину звали Александра Струйская. Она жила в России в восемнадцатом веке. Похожа, правда?
– Ну если только чуть-чуть.
– Не придуривайся. Вовсе не чуть-чуть, а похожа. Этот портрет написал художник Рокотов.
– Ну и что дальше? – засунув руки в карманы джинсов, спросил Андрис.
– Это очень известный портрет. Знаешь почему?
– Потому что она похожа на Лигу Белкину?
– Нет. В двадцатом веке русский поэт Николай Заболоцкий посвятил портрету стихи. Вот послушай.
– Может, в следующий раз?
Андрис повернулся, чтобы уйти.
Ее глаза – как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Ее глаза – как два обмана,
Покрытых мглою неудач.
Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг…
– Сказал же, в следующий раз!
Андрис вышел, хлопнув дверью. И так тошно, а тут еще стихи читают!
Он снова сел на диван и включил телевизор. Жорка повел ухом и перевернулся на бок, вывалив толстое пузо. Вот кому хорошо жить на свете!
Допив пиво, Андрис встал и достал из холодильника новую банку. Черт! Зря наехал на парня. Не надо отрабатывать на других свои проблемы. Алекс уж точно ни при чем. Надо чай заварить и позвать его.
Вместо этого Андрис достал телефон, вышел в интернет и нашел стихотворение.
Когда потемки наступают
И приближается гроза,
Со дна души моей мерцают
Ее прекрасные глаза.
– Я подал заявку на конкурс юных художников стран Балтии.
Алекс сел рядом и прижался к плечу старшего брата.
– Если займу какое-нибудь место, надо будет ехать в Россию получать приз. Представляешь? В Санкт-Петербург. Со мной должен быть сопровождающий. Ты поедешь?
Андрис посмотрел в светло-голубые детские глаза.
– Неужели ты думал, что я отпущу тебя одного в эту ужасную Россию? Чай будешь?
– Конечно.
– Тогда иди завари.
Когда Лиге позвонили с незнакомого и странного номера, она взяла трубку только после второго звонка.
– Лига, это ты? – спросили тонким голоском.
– Кто это?
– Это Алекс. Ты… вы меня помните?
– Алекс, привет! Как ты?
Сердце вдруг забилось так сильно, что ей пришлось прижать руку к груди, чтобы оно не выскочило.
– Хорошо. Я хотел сказать, что скоро приеду в Россию.
– В Россию?
– Точнее, в Петербург. Я послал свои работы на конкурс, который организовало ваше Министерство культуры вместе с Эрмитажем для юных художников стран Балтии. Мои работы победили, и теперь я приеду, чтобы получить диплом и приз.
– Алекс, это здорово! Я так рада! Просто счастлива! Мы должны с тобой непременно встретиться!
– Я тоже хочу тебя увидеть.
– Скажи, когда ты приедешь?
– Через две недели. Можно я тебе позвоню?
– Да! Да! Я буду ждать! – закричала Лига вне себя от счастья.
Боже, спасибо тебе!
Две недели до приезда Алекса пролетели как сон. Лига ничего и никого не видела, не слышала и соображала тоже на редкость туго. Она все объяснит Алексу. Передаст через него то, что должна сказать его брату. Она попытается исправить все, что будет возможно. Если, конечно, еще не поздно.
Лига так ждала звонка, что не выпускала телефон из рук. В этот день у нее было две пары. Рассказывая студентам об особенностях английских диалектов, она не спускала взора с экрана телефона. И все же, когда он зазвонил, вздрогнула от неожиданности.