Открытие таинственного погребения – хранилища рукописей – распространенный в алхимической литературе мотив, мы можем вспомнить множество подобных примеров. Так, рукопись трудов Василия Валентина была обнаружена в церковном алтаре в Эрфурте. Похожую историю рассказывают о рукописи Болоса (Псевдо-Демокрита). Наиболее известный пример – открытие Аполлонием Тианским усыпальницы Гермеса Трисмегиста. Повествование об этом открытии ведется от имени Аполлония. Он рассказывает о том, как обнаружил в захоронении сидящего на троне старика, держащего в руках табличку из изумруда. На табличке был начертан текст знаменитой Изумрудной скрижали. Перед стариком лежала книга, объясняющая тайны сотворения живых существ и науку о причинах всех вещей[71]. Эта символика подводит к мысли о том, что следует «посетить чрево Земли, чтобы найти Философский Камень». Герхардт Дорн в сочинении Congeries Paracelsicae Chemiae (1581) придает это содержание слову Vitriol[72]. Кстати, этот термин тесно связан с именем Гермеса Трисмегиста через алхимический рисунок, именуемый «Изумрудной скрижалью». Отметим, что Изумрудная скрижаль в руках Гермеса некоторым образом предвосхищает Книгу G. Христиана Розенкрейца.
«Посередине, вместо могильного камня, был круглый престол, покрытый листом желтой меди, на котором стояла надпись: A.C.R.C.Hoc universi compendium vivus mihi sepulhrum feci (Этот компендиум Вселенной сделал я еще при жизни себе гробницей)».
Зал, где находится гробница Христиана Розенкрейца, имеет форму семигранного купола. По наблюдению Фрэнсис Йейтс, расположение гробницы вызывает в памяти «Врата Амфитеатра Вечной Мудрости» Генриха Кунрата (Porta Amphitheatri Sapientiæ Æternæ, гравюра IV, 1609)[73]. Установленная в центре склепа гробница с нетленными останками Христиана Розенкрейца имеет круглую форму. Она покрыта пластиной из желтой меди, на которой начертаны загадочные изречения. Одно из них гласит: Nequaquam Vacuum («Нигде нет пустого пространства»). Это изречение не только намекает на уже описанную нами полемику, но и отсылает к диалогу между Гермесом и Асклепием, приведенному в Герметическом своде (трактат II). Как мы убедимся ниже, третий розенкрейцерский манифест также содержит множество намеков на тексты, приписываемые Гермесу Трисмегисту.
Porta Amphitheatri Sapientiæ Æternæ, гравюра из «Амфитеатра Вечной Мудрости» Генриха Кунрата (1609)
В числе многих сочинений, обнаруженных в усыпальнице Христиана Розенкрейца, особого упоминания заслуживает Книга G., которую он держит в руках, а также сочинение, известное под наименованием Vocabulario Theoph. Последнее, по всей вероятности, это один из словарей языка Парацельса, возможно, Dictionarium Theophrasti Paracelsi continens obscuriorum vocabularum…, опубликованный в 1584 г. учеником Парацельса Герхардтом Дорном. Следует отметить, что Парацельс – единственный автор, упоминаемый в тексте Fama Fraternitatis. Темы, развиваемые в этом манифесте, в значительной своей части восходят к сочинениям этого автора или его учеников. В уже упомянутой Книге содержатся непосредственные отсылки к его трудам. Мы не станем развивать эту тему подробно, такой случай нам еще представится, когда разговор пойдет о Confessio Fraternitatis. Здесь же уместно подчеркнуть, что алхимическая концепция Парацельса отражена в первом манифесте, в определении златоделания как «неважного и побочного» по сравнению с духовной целью розенкрейцеров. Подобным заявлением розенкрейцеры дистанцируются от алхимического поветрия, охватившего Германию в эту эпоху и нередко принимавшего гротескные формы.
Гравюра работы Абрахама фон Франкенберга из книги Raphael oder Arzt-Engel (1676), изображающая символы на круглой плите могилы Христиана Розенкрейца согласно описанию, данному в Fama Fraternitatis
Собрав обнаруженные в усыпальнице Христиана Розенкрейца драгоценные предметы, хранилища знания, братья Розы и Креста закрывают гробницу. Вооруженные этим опирающимся на непреложные аксиомы наследием, они считают, что смогут осуществить «всеобщую божественную и человеческую реформу», некогда задуманную их Учителем. B Fama Fratemitatis говорится, что, подобно тому, как братья обнаружили сокровища знаний, сломав скрывающую вход в усыпальницу стену, так и сокрушение препятствующих развитию прежних верований и принятие новых знаний откроет перед Европой новую эру. Однако это знание «не есть нечто новое, но то же, что получил Адам после своего падения». То есть речь идет о восстановлении знания, утраченного миром, но сохраненного немногими избранными. Кстати, в первом манифесте приводятся имена некоторых хранителей Первичной Традиции. Этот список вызывает в памяти имена тех, о ком в аналогичном контексте говорил Марсилио Фичино.
Fama Fraternitatis завершается приглашением ученым и государям Европы присоединиться к Братству розенкрейцеров, дабы они могли получить доступ к его преобразующему Знанию. Этот призыв завершается интригующе: «несмотря на то, что мы не называем наше настоящее место пребывания, все же дойдет до нас приговор каждого отдельного, на каком бы языке он ни был». Далее говорится, что местопребывание розенкрейцеров «если даже сотни тысяч людей его вблизи видеть будут, должно для безбожного мира вовеки нетронутым, неразрушенным, невидимым и даже совсем скрытым быть». Это послание было услышано. Мыслители во всей Европе публикуют открытые письма к розенкрейцерам наподобие того, которое было напечатано под одной обложкой с первым розенкрейцерским манифестом. Впервые это письмо было опубликовано Адамом Хазельмайером в 1612 г. под заголовком «Ответ достославному Братству теософов-розенкрейцеров». Он написал его после прочтения манифеста в Тироле в 1610 г. Долгое время исследователи считали, что под именем Адам Хазельмайер скрывался какой-то другой человек. На самом деле это не так. В результате скрупулезного исследования Карлос Жилли воссоздал биографию этого последователя Парацельса и собирателя алхимических рукописей[74].
Прочитав Fama Fraternitatis, Адам Хазельмайер был столь воодушевлен, что обратился к эрцгерцогу Максимилиану с просьбой финансировать поиски розенкрейцеров. На текст его «Ответа…» существенно повлияло пророчество о Льве Севера. Предполагая, что конец времен близок, Хазельмайер считал розенкрейцеров «теми, кого Бог избрал для распространения вечной теофрастической и божественной истины». Посему он полагает, что посещать церковь уже не нужно. Подобной позицией он зарабатывает себе репутацию еретика. За отказ отречься от своих слов в 1612 г. он приговаривается к галерам, где проводит четыре с половиной года. Вероятно, там ему были предоставлены особые условия, потому что на протяжении всего этого времени он продолжает состоять в переписке со многими лицами из числа интересующихся алхимией. По словам Карлоса Жилли, в своем воодушевлении Адам Хазельмайер явно выходит за общепринятые рамки, а его воззрения не в полной мере сообразуются с розенкрейцерской философией.
Как мы видим, именно атмосфера нравственного кризиса вызывает к жизни предложенный в первом манифесте проект Реформы, в котором особое место уделяется эзотеризму. Розенкрейцерство сохраняет преемственность с эзотерическими течениями Возрождения, привнося в них специфически христианские мистические ноты. Можно также отметить, что первый манифест открыто дистанцируется и от псевдоэзотерики, и от косной религиозности. Розенкрейцеры стремятся сблизить науку, эзотеризм и мистику в едином жизнеутверждающем проекте реформы, который несет на себе явный отпечаток учения Парацельса. Хотя розенкрейцерство и следует путем Первичной Традиции в ее ренессансном понимании, Египет оно ставит на второй план. Загадочный Гермес Трисмегист, авторитет которого был поставлен под сомнение Исааком де Казобоном в 1614 г., уступает место более человечному персонажу, Христиану Розенкрейцу.
Роза на кресте. Гравюра из Fama Fraternitatis (1614)
«Иероглифическая Монада», Джон Ди (1564). На портале, увенчанном звездным сводом, можно прочитать: «Тот, кто не понимает, должен молчать или учиться». Колонна слева представляет солнце и огонь, колонна справа – Луну и воздух. С каждого светила падают в чаши капли росы. В нижней части рисунка мы можем прочитать: «Бог дает росу от неба и компост от земли», это отсылка к Книге Бытия (27:39). В центре изображена окруженная филактериями иероглифическая Монада. На филактериях читаем: «Меркурий становится ровней царя всех планет, когда достигает совершенства посредством высшей степени фиксации»
6. Confessio Fraternitatis
«Мы же исповедуем не иную какую философию, как ту, которая есть глава, сумма, основание и предмет всех факультетов, наук и искусств»
На следующий год после публикации Fama Fraternitatis, то есть в 1615 г., издатель Вильгельм Вессель печатает в Касселе второй розенкрейцерский манифест. Как и первый манифест, опубликованный под одной обложкой с «Новостями Парнаса», новый манифест печатается вместе с текстом Secretioris Philosophiae Consideratio Brevis à Philippo à Gabella…» («Краткий очерк самой тайной философии, написанный Филиппо а Габелла, студентом-философом, впервые опубликованный вместе с Исповеданием Братства Р.К.»)[75]. Автор этого текста тем не менее остается неизвестным. Во введении автор утверждает, что это философский трактат, и замечает, что «он украшен деяниями, исследованиями и знанием Братства R.C.». Краткое предисловие подписано «Frater R.C.», в нем говорится, что автор полностью позаимствовал содержание этого «Очерка» у Гермеса, Платона, Сенеки и других философов.