1378, год его рождения, является годом великого раскола Западной церкви, противопоставившего Авиньон и Рим. Год его смерти, 1484-й, является годом рождения реформатора христианства Мартина Лютера. В настоящее время считается, что Лютер родился в 1483 г., однако мать Лютера называла годом его рождения то 1483-й, то 1484-й, сам же Лютер утверждал, что родился в 1484 г. Существует основанная на работах Пауля фон Миддлебурга и Иоганна Лихтенбергера астрологическая традиция, связывающая рождение Лютера с соединением Юпитера и Сатурна в созвездии Скорпиона в 1484 г. Примечательно также то, что в соответствии с манифестами в 1484 г. в усыпальницу C. R. помещают манускрипты Парацельса, однако он к тому времени еще ничего не написал, поскольку родится только в 1493 г. Добавим, что тема открытия могилы является распространенным сюжетом в Традиции. Позже мы еще вернемся к этому вопросу.
От символа до его конкретной трактовки один шаг, и некоторые авторы без колебаний сделали его. Одни исследователи считали, что авторы манифестов просто адаптировали биографии реальных людей, чтобы сконструировать личность Христиана Розенкрейца. Поль Арнольд показал, что многие мистики похожи на Христиана Розенкрейца[87]. Во-первых, это Иоахим Флорский, который после своего путешествия на Восток предпринял попытки основания некоего братства. Во-вторых, Рульман Мерсвин (1307–1382), основатель Друзей Бога[88]; может быть, и Гергарт Гроот (1340–1384), создатель общества Братьев и сестер общей жизни. Эта группа предшествовала Новому благочестию (Devotio Moderna) – духовному движению, опирающемуся на внутренний духовный опыт. Самое ценное произведение этого движения – книга «Подражание Иисусу Христу», она оказала очень большое влияние на розенкрейцерскую среду[89]. Замечание Поля Арнольда заслуживает интереса, так как, хотя между названными людьми и Христианом Розенкрейцем существуют значительные различия, совпадения все же впечатляют. Кроме того, многие идеи этих мистиков находят выражение в розенкрейцерских манифестах.
Можно посмотреть на проблему и под другим углом зрения. Действительно, манифесты можно прочитать как рассказ о некоем духовном опыте. Конечно, они вписываются в исторический контекст, но, как и всякое посвященческое предание, они связаны с метаисторией, выходящей за рамки обычной хронологии. Здесь мы оставляем область человеческой истории и переходим на другой уровень, это необходимо для понимания масштаба розенкрейцерских манифестов.
Текст Изумрудной скрижали, записанный на скале, гравюра из «Амфитеатра Вечной Мудрости» (1609) Генриха Кунрата
7. Изумрудная земля
«История религий, от самых примитивных до самых сложных, состоит из нагромождения иерофаний, из проявлений священных реальностей».
Итак, временем появления розенкрейцерства считается XVII в. Но следует ли из этого вывод, что его не было ранее? Седир писал: «Розенкрейцерство получило свое имя только в Европе и только в XVII в. Нельзя назвать имена, которые оно носило в других местах ни до того, ни после». Он добавляет: «Что же касается сущности розенкрейцерства, то она существует с тех пор, как люди живут в этом мире, потому что она есть нематериальная функция души Земли». Понимая недостаточность своих исследований, он считал, что истоки розенкрейцерства следует искать не в манускриптах, а в мире невидимом, потому что опора розенкрейцерства находится не на Земле[90].
Исследование происхождения посвященческих орденов, основанное только на объективных аспектах вопроса и хронологии, может легко увести в сторону вульгарного историцизма, это существенно ограничит понимание их генезиса. Разве не упустит тогда наше исследование главное: отношение к священному? Как указывает Мирча Элиаде, «история религий – от первобытных до самых разработанных – состоит из собрания иерофаний, то есть из проявлений священной реальности»[91]. То же можно сказать и о посвященческих орденах. Их история неразрывно связана с опытами переживания божественного[92], вот почему мы должны теперь обратиться к этому аспекту. Вслед за Христианом Розенкрейцем, первую остановку мы сделаем на земле ислама.
Рене Генон определил посвящение как передачу духовного импульса, источник которого является надчеловеческим (он не уточняет, однако, происхождения последнего, помещая его в незапамятные времена). Он говорит о двух путях этой передачи: один – вертикальный – спускается непосредственно из невидимого мира к человечеству, другой – горизонтальный – это передача священного наследия от одних посвященных другим. Большинство исследователей истории посвященческих орденов удовлетворяются разговором о горизонтальной преемственности, потому что вертикальная остается для них неуловимой. Однако, поступая таким образом, они часто сводят вопрос о преемственности посвящения до изучения свидетельств и дипломов. Другие исследователи, такие как Анри Корбен, в первую очередь обращаются к передаче посвящения по вертикали и считают мистический опыт и духовную преемственность основным критерием достоверности традиции.
Рене Генон (1886–1951)
В конце предыдущей главы мы говорили о схожести биографий некоторых основателей духовных течений с жизнеописанием Христиана Розенкрейца. Рассуждая об этих примечательных людях, Анри Корбен приходит к более интересным выводам, нежели Поль Арнольд. Он видит в них проявление типичных «первичных образов», что говорит о том, что все эти люди пережили один и тот же духовный опыт. Это предполагает наличие общего источника преемственности, но не земного, а небесного, берущего начало в Мире Образном (Mundus Imaginalis). Корбен обращался к этой теме во многих трудах, в частности, посвященных великому философу и мистику исламского Ирана Шихабоддину Сахраварди (1155–1191). Важными фигурами, питавшими размышления этого платоника шиитского ислама, были Гермес, Платон и Заратуштра.
Существуют сходства между биографиями некоторых основоположников духовных течений и жизнеописанием Христиана Розенкрейца.
Сахраварди говорит о Мире Образном (Алам аль-Миталь) как о пространстве, расположенном между духовными и материальными сферами[93]. Определяемый в теософском аспекте как Малкут (сфера мировой души), он играет роль посредника между миром форм и миром чистых идей. Он является также «Восьмой Сферой», «Землей Изумрудных Городов» или Хуркалией. Сахраварди говорит о нем как о мире, который обязательно посетит на своем пути в мистических опытах паломник духа. Чтобы описать восхождение души к этому уровню сознания, иранская символика говорит о подъеме на гору Каф. Это космическая гора, вершина которой является самым возвышенным центром души человека. На этой вершине находится изумрудная скала, которая окрашивает небесный свод в зеленый цвет. Там пребывает Святой Дух, Ангел человечества. Для суфиев изумруд является символом космической души. Это может показаться удивительным, но мы встречаем сходное понятие у христианских каббалистов. Так, Йохан Писториус в труде De Artis cabbalisticae (1587) говорит о «зеленой линии» последнего неба в контексте разговора о мировой душе. Эта концепция встречается также в «Разоблаченной каббале» (Cabbala denudata 1677) Кнорра фон Розенрота[94].
Космическая гора Каф, вершина которой является самым возвышенным центром человеческой души
Мир Образный выполняет функцию, связанную с внутренним опытом. По понятиям Сахраварди, человек получает доступ к этому пространству с помощью особого свойства души – активного воображения. Парацельс также говорил об этой способности imaginatio vera, достоверного воображения, которое, как он предостерегал, не следует смешивать с фантазией, «домашней сумасшедшей». Как показал Карл Густав Юнг, достоверное воображение является основным ключом для понимания Великого Делания. Rosarium (XIV в.) утверждает, что алхимическое делание должно свершаться посредством достоверного воображения, а Мартин Руланд в «Алхимическом словаре» (Lexicon alchemiæ, 1612) пишет, что «воображение – это звезда в человеке, тело небесное или наднебесное»[95]. Якоб Бёме также говорит о Мире Образном как Священном Элементе, Душе Мира, где пребывает София, в интерпретации Бёме она близка Спенте Армаити – Софии маздеизма.
Мир Образный нам особенно интересен потому, что, как показал Анри Корбен, это вневременное измерение, где происходят события, о которых рассказывают мифы и эпосы. Это место, где пророки и мистики получают свои видения, здесь предводители человечества узнают о своей миссии. Это также место мистических посвящений и, как говорил Юнг, «духовной преемственности, достоверность которой не относится к области документов и архивов»[96]. Мир Образный – это место соединения мира материального и мира духовного, это и «земля видений», и «земля воскресения», потому что там посвящаемый обретает свое славное тело («Человек Света», так называл его Зосима, александрийский алхимик IV–V вв.), которое делает возможным свадьбу души, встречу с Совершенной Природой. Сахраварди считал, что те, кому удается такой духовный опыт, становятся учениками Гермеса.