[110]. Один из типичных представителей этого направления – ученик Парацельса Герхард Дорн[111]. В этом же русле лежит «Химическая свадьба Христиана Розенкрейца».
Автор этого манифеста, Иоганн Валентин Андреэ (1586–1654), был отпрыском семейства, давшего Германии многих известных богословов. Его дед, Якоб Андреэ, был одним из авторов «Формулы Согласия» (Formula Concordiae) – важного памятника истории протестантизма. Признавая его заслуги, пфальцграф Отто Генрих даровал Якобу Андреэ право иметь собственный герб. В рисунке герба Якоб соединил крест св. Андрея, ассоциируемый с его фамилией, и четыре розы, символ преклонения перед Лютером, в гербе которого была изображена роза. Герб Лютера можно описать так: в центре – черный крест, символ скорби, напоминающий об искупительной вере в распятого Христа. Крест расположен посреди красного сердца, символизирующего жизнь. В свою очередь сердце покоится на белой розе, олицетворяющей собой радость и мир. Герб окружен золотым кольцом – символом вечной жизни. Возможно, на рисунок герба повлияли сочинения св. Бернарда, глубоко почитаемого Лютером. В самом деле, в своих проповедях, посвященных «Песни Песней», св. Бернард говорил о брачном союзе души с Богом, нередко обращаясь к образу креста и цветка.
Герб Иоганна Валентина Андреэ
Герб Лютера
С самого детства Иоганн Валентин Андреэ испытывал влечение к алхимии. Его отец, пастор из Тюбингена, имел алхимическую лабораторию, а двоюродный брат, Кристоф Веллинг, также увлекался этой наукой. Как и отец, Иоганн изучал богословие. Теолог Иоганн Арндт считал его своим духовным сыном, он оказал на Иоганна большое влияние. Арндт принадлежал к тому же течению, что и Валентин Вайгель. Это течение стремилось осуществить синтез рейнско-фламандской мистики, алхимии эпохи Ренессанса и алхимии Парацельса. Иоганн Валентин был также другом Тобиаса Гесса – богослова, медика – последователя Парацельса и знатока наометрии. Сам он также отдал должное этой «науке измерения храма», когда в Тюбингене помогал своему наставнику и покровителю Маттиасу Хафенрефферу рисовать иллюстрации к трактату о Храме Иезекииля. Особенный интерес Иоганна Валентина Андреэ вызывала роль символа как посредника в духовном опыте. Именно поэтому он присоединяется к работе своего учителя Иоганна Арндта, глубокого мистика, который считается одним из предшественников пиетизма.
Автор «Химической свадьбы» видел в театре средство заставить своих современников задуматься.
Автор «Химической свадьбы» считал театр тем средством, которое побуждает его современников к размышлению. Некоторые из его сочинений находились под заметным влиянием комедии дель арте (комедии масок). Благодаря его пьесе «Смутьян, или разум, тщетно скитающийся среди всего сущего в досаде и раздражении» (Turbo, seu moleste et frustra per cuncta divagans ingenium) «впервые на немецкой сцене появился такой персонаж, как Арлекин. Эта пьеса вышла из печати в тот же год, что и «Химическая свадьба». Речь в ней идет об алхимии. Это выдающееся сочинение послужило образцом для «Фауста» Гёте. Однако, несмотря на обширные познания автора в области герметической науки, об алхимиках в пьесе говорится в достаточно ироническом тоне[112]. И в богословии, и в науке Андреэ интересовали полезные знания, а не бесплодные домыслы. Вместе со своим другом Яном Коменским он внес значительный вклад в реформирование педагогики в XVII в. В 1614 г. он был назначен викарием в Вайхингене. Позднее он стал суперинтендантом в Кальве, затем проповедником и советником Консистории Штутгарта. Сменив несколько должностей, он принял титул аббата и обосновался в Адельберге, там он и умер в 1654 г.[113]
Иоганн Валентин Андреэ оставил богатое творческое наследие[114]. Впервые он взял в руки перо еще в 17-летнем возрасте, в 1602–1603 гг. Именно тогда появились на свет две комедии об Эсфири и Шацинте, а также первая версия «Химической свадьбы». Носил ли уже тогда главный герой этого романа имя Христиана Розенкрейца или же это имя появляется в публикации 1616 г.? На этот вопрос трудно ответить, так как рукопись первоначальной версии романа утрачена. Однако можно смело утверждать, что в тексте нет и следа символов розы и креста. Известно также, что Иоганн Валентин Андреэ переработал это сочинение для издания 1616 г. Примечательно, что в тот самый год, когда была издана «Химическая свадьба», он опубликовал у того же издателя сочинение «Ножны меча духовного» (Theca gladii spiritus). В этой книге воспроизведены 28 фрагментов Confessio Fraternitatis. Однако вместо Христиана Розенкрейца там фигурирует некий Христиан Космоксен, и автор, по-видимому, разделяет не все идеи наиболее ранних розенкрейцерских текстов. Уместно напомнить, что в год публикации Fama Fraternitatis Иоганн Валентин Андреэ предлагал создать некое «Христианское общество», в нем можно обнаружить сходство с проектом, изложенным в манифестах. На протяжении всей своей жизни он неустанно создавал научные общества, такие как Тюбингенский кружок (или Группу), а также общественные организации, например существующий и поныне Фонд красильщиков.
Иллюстрация Ганса Видельмана из «Химической свадьбы» (Регенсбург, 1923); издание включает 28 гравюр художника
Третий розенкрейцерский манифест значительно отличается от двух первых. Вот вкратце его содержание. Повествование ведется от лица Христиана Розенкрейца, старика 81 года. Это рассказ о семи днях, проведенных им на королевском бракосочетании в 1459 г. Его история начинается с явления крылатой Вестницы, по зову которой он покидает свою уединенную обитель на склоне горы, чтобы присутствовать на свадьбе. Он отправляется в путь. Дорога приводит его на вершину высокой горы, затем герой проходит через три портала и подвергается испытаниям. Там его, наряду с прочими приглашенными, взвешивают и признают достаточно добродетельным для того, чтобы быть допущенным на свадьбу. Избранные гости получают Золотое Руно[115], и их представляют королевской семье.
Христиан Розенкрейц предполагал, что его пригласили на свадьбу, однако он становится свидетелем обезглавливания королевской четы. Гробы с телами короля и королевы грузят на семь кораблей, корабли уплывают к далекому острову. Затем гробы помещают в семиэтажную башню – Башню Олимп.
Далее рассказывается о восхождении гостей на башню по семи этажам. На каждом этапе восхождения они участвуют в неких алхимических манипуляциях под руководством женщины и старика. В башне осуществляется перегонка королевских останков, в результате чего образуется жидкость, из которой затем рождается белое яйцо. Из яйца вылупляется птица, которую откармливают, чтобы затем обезглавить и обратить в пепел. Из пепла гости вылепляют две крохотные фигурки. Этих гомункулов откармливают до тех пор, пока они не дорастают до размеров взрослого человека. В ходе последней манипуляции им сообщается пламя жизни. Оба гомункула не кто иные, как вновь пробудившиеся к жизни король и королева. Спустя некоторое время они посвящают гостей в орден Золотого Камня, затем все возвращаются во дворец. Однако в первый день своего пребывания во дворце Христиан Розенкрейц совершает бестактный поступок, он проникает в мавзолей, где покоится спящая Венера. За этот проступок его приговаривают к наказанию: быть стражем замка. Однако приговор не был приведен в исполнение, и рассказ завершается возвращением Христиана Розенкрейца в его обитель. Автор дает понять, что отшельнику 81 года от роду остается прожить на свете всего несколько лет. Последнее утверждение вступает в противоречие с Fama Fraternitatis, где сказано, что Христиан Розенкрейц дожил до почтенного возраста в 106 лет. Впрочем, и некоторые другие элементы рассказа свидетельствуют, что Христиан Розенкрейц «Химической свадьбы» заметно отличается от того, который описан в первых манифестах.
Надпись и криптограмма, открывающие четвертый день «Химической свадьбы»
Как отмечал Бернар Горсикс, сочинение Иоганна Валентина Андреэ несет на себе отпечаток культуры XVII в., культуры барокко, центральное место в которой занимали аллегория, выдумка и символ. По его мнению, этот роман – выдающееся явление в истории литературы, и оно – наиболее яркий пример текста в стиле барокко. В этом произведении отчетливо виден интерес автора к чудесному и та особая роль, которую от отводит декору[116]. События разворачиваются в роскошном замке, его сады соответствуют присущей этой эпохе любви к регулярным паркам, украшенным фонтанами и всяческими удивительными механизмами[117]. Парки служат декорацией для многих сцен, в том числе для одной из наиболее волнующих – сцены суда, когда гости поочередно восходят на весы, измеряющие их добродетель. Автор делает нас свидетелями удивительного шествия девственниц под покрывалами и того, как шаловливый Купидон пытается нарушить его порядок своими стрелами. В повествовании мы встречаем мифических животных: единорогов, львов, фениксов.
Костюмы героев книги роскошны, и по ходу сюжета они меняют свой цвет с черного на белый, а потом на красный, в соответствии с описываемой стадией алхимической трансмутации. Повествование изобилует сценами празднеств и пиров, на которых гостям прислуживают невидимые слуги, а их слух услаждает исполняемая невидимыми музыкантами музыка. Смена декораций и появление на сцене новых персонажей происходит под аккомпанемент труб и литавр. Прозаический текст часто прерывается стихами, и общее развитие действия – театральной пьесой. Этот алхимический трактат не лишен юмора, звучащего порой в самые неожиданные моменты. Например, эпизод суда (день третий) послужил поводом для нескольких крепких шуток. В тот момент, когда трансмутация практически завершена (день шестой), руководитель процедуры устраивает маскарад, призванный убедить гостей, что они не будут присутствовать на финальной стадии алхимического делания. По завершении фарса автор «чуть живот себе не надорвал смехом»