Матвей выпрямился и устало бросил застывшей от страха жене:
– Все кончено… Утром вызовем санитаров из больницы. Чтобы увезли труп.
Вадим вернулся ранним утром на четвертый день. Он устало сбросил на пороге обувь, отшвырнул в угол дорожную сумку и стащил с себя куртку.
– Вадюша приехал! – просияла тетя Наташа и потянулась к пасынку с поцелуем.
Тот подставил щеку и мрачно пробормотал:
– Приехал… Вадюша…
– Неудачно съездил, мой мальчик? – поинтересовался Матвей, показываясь в дверях кухни.
– Хуже не бывает, – кивнул Вадим.
Пока он умывался под краном, тетя Наташа держала наготове полотенце. На секунду она вспомнила, как три дня назад точно так же держала это полотенце, готовая накинуть его на голову жертве. Она испуганно вздрогнула и виновато заморгала, когда Вадим повернулся к ней, чтобы вытереть руки.
– Вы чего такие… странные? – спросил он, удивленно переводя взгляд с тети Наташи на Матвея.
– Мы нормальные, – заверил тот. – Ты лучше объясни: вакансия оказалась занятой?
Вадим мотнул головой.
– Нет. Вакансий – сколько угодно. Только это… обман.
– Обман? – переспросила тетя Наташа.
– Да. Под видом экспертов, преподавателей, экскурсоводов и научных сотрудников набирают этих… как их… дистрибьюторов системы франчайзинга.
– Это что за зверь? – удивился Матвей.
– Это – продавцы, – объяснил Вадим. – Такие люди, которые ходят по домам и офисам с большими сумками и пытаются продать всякую всячину: шпильки, фломастеры и открывалки для консервов.
Он вошел в комнату и остановился как вкопанный, уставившись на пустующий угол.
– А где?.. – и слова застряли в горле, стиснутом страшным предчувствием.
– Вадюша, – вкрадчиво начала тетя Наташа и погладила его по плечу, – понимаешь…
Матвей решительно втиснулся между ними и, кашлянув, продолжил:
– Понимаешь, мой мальчик… Жизнь – очень жестокая штука…
Вадим медленно сел на стул и уронил руки.
– Он… умер?
– Его больше нет с нами, – ответил Матвей и, достав носовой платок, шумно высморкался. – Я знаю, Вадим, как тебе будет его не хватать. Нам всем его будет не хватать…
– Он был очень болен, – вставила Наталья Владимировна. – И с головой не совсем в порядке…
– Наташа! – оборвал ее Матвей.
– А что? – испугалась она. – Я только говорю, что он сильно страдал…
– В одном могу тебя заверить твердо, как врач, – закончил Матвей деловым тоном, – что он ушел без страданий. Совсем не мучился.
– Он прощался со мной навсегда, – вспомнил с горечью Вадим. – Словно чувствовал…Спустя месяц, в марте 1995 года Вадиму позвонил давнишний университетский приятель Славик Шимунов.
– Вадька, лови шанс! После реставрации открывается «Националь» – первоклассный отель. Есть возможность пристроить тебя туда охранником.
– Кем? – опешил Вадим. – Охранником?
– Не будь снобом, – урезонил его приятель. – Время такое, что не до жиру. Или тебе не нужна работа?
– Работа мне очень нужна. – Вадим замялся. – Просто как-то неожиданно… Охранником.
– Ну, не охранником, – нехотя поправился Шимунов, – Там это у них называется «служба безопасности». Сотрудником службы безопасности!
– Да не важно, как это называется, – рассмеялся Вадим. – Ну какая из меня безопасность? Аспирант-костолом?
– Григорьев, не дури. Лучше меня знаешь, что аспиранты нынче торгуют на рынках сигаретами, а профессора подрабатывают частным извозом… Сколько ты сейчас наскребаешь в месяц со всеми своими «халтурами»?
Вадим промычал в трубку что-то невнятное и со вздохом закончил:
– … рублей.
– Ясно. – Приятель усмехнулся и передразнил: – Тю-тю-тю… рублей. Ты хоть спроси меня, какая зарплата у тебя предвидится в «Национале»! – И, не дожидаясь вопроса, выдал торжественно: – Двадцать раз по «тю-тю-тю»!
Вадим помолчал и вдруг засмеялся.
– Да что я тебя уговариваю? – возмутился Шимунов, – Не хочешь – не надо! На такое теплое место – только свистни – толпа желающих! А этот сноб еще хихикает!
– Сдаюсь! – миролюбиво отозвался Вадим. – Охранником – так охранником… А смеюсь я совсем по другому поводу. Понимаешь, такое совпадение странное… «Националь»… Я ведь писал об этом отеле. Помнишь мой труд про Шолохова?
– Что-то припоминаю, – промычал Славик. – Жена Ежова и честный мент?
– Сотрудник НКВД, – поправил Вадим.
– Один бес, – рассмеялся тот.
– Но и это еще не все. – Вадим понизил голос. – Ненаписанный роман моего отца назывался «Отель N». И этот роман – про меня.
– Вот видишь, – то ли назидательно, то ли полушутя отреагировал Шимунов. – Эта работа тебе предсказана!
Вадим улыбнулся.
– Но у романа, кажется, печальный финал. Впрочем, это ерунда, суеверие. Спасибо, Славик, ты меня очень выручил. Честно.Вечером Вадим сообщил Матвею с нескрываемым сарказмом:
– Завтра поеду на собеседование. Буду охранником в отеле «Националь».
– Где? – переспросил тот и почему-то выронил вилку.
– Звонил приятель, – пояснил Вадим. – Сказал, что такое место на дороге не валяется. И заработок приличный.
– Отель N… – в задумчивости произнес Матвей и усмехнулся: – Ну как тут не поверить в пророчества.
Он медленно поднял вилку с пола и бросил ее в раковину.
– Скажи, мой мальчик, а ты веришь, что твою жизнь может кто-то за тебя написать?.. Отец, например, или злая старуха?..
Вадим сел за стол, провел ладонью по мятой клеенке, словно собираясь разгладить ее, сделать ровной, а потом сказал совершенно серьезно:
– Да, я верю, что наша жизнь кем-то написана. Но не старухами и не писателями. Больше того: она написана не до конца . А финал зависит от того, сколько раз в пути мы сделаем выбор. Правильный или неправильный.
– А сейчас? – встрепенулся Матвей. – Сейчас ты сделал правильный выбор?
– Надеюсь, что да. – Вадим опять задумался. – Как странно… Один звонок может изменить твою жизнь. Прояснить ее…
– Или погубить, – закончил Матвей.
Вадим открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент они разом вздрогнули: прихожую разрезал сухой, продолжительный звонок в дверь.
– Кто бы это мог быть? – с нескрываемой тревогой спросил Матвей и устремился в коридор. Наталья Владимировна уже собиралась щелкнуть замком входной двери.
– Подожди! – непроизвольно крикнул Матвей и сам испугался своего голоса.
Женщина одернула руку и уставилась на мужа. Тому вдруг померещилось, будто он точно знает, кто сейчас стоит на лестничной клетке.
«Дикость! – подумал Матвей, вытирая рукавом испарину, выступившую на лбу. – Мистика! Суеверие!» И опять вздрогнул, потому что звонок повторился с большей настойчивостью.
– Кто там? – хрипло крикнул он, клюнув носом в протертый дерматин.
– Что происходит? – удивился Вадим, появляясь из кухни. – Почему вы не открываете? Кто там пришел?
За дверью послышался шорох, и чей-то голос отчетливо произнес:
– Я хотел бы увидеть Бориса Максудовича Григорьева.
– Кого? – не веря своим ушам, выдохнул Матвей и распахнул дверь.
На пороге стоял молодой человек приятной наружности в темно-красной куртке с поднятым воротником. В руках он держал коричневую кожаную папку и утепленную кепку из замши.
– Я хотел бы увидеть Бориса Максудовича Григорьева, – повторил он, принужденно улыбаясь. – Это возможно?
– Боюсь, что нет, – ошеломленно пробормотал Матвей. – А вы кто?
– Моя фамилия Шпак. – Молодой человек извлек из внутреннего кармана куртки бордовую книжицу. – Я – следователь прокуратуры. Вы позволите войти?
Матвей отпрянул, пропуская странного гостя.
– Следователь?.. – переспросил он, оглядываясь на Наталью Владимировну. – А… а разве кто-то совершил преступление?
– Именно это я и хотел бы выяснить, – улыбнулся молодой человек, пристраивая свою папку на ящик для обуви. – Так могу я видеть Бориса Максудовича Григорьева?
– Я вам ответил, что – не можете. – Матвей в растерянности развел руками. – Поскольку если мы говорим об одном и том же человеке, то он… Словом, его нет.
Молодой человек не спеша снял ботинки и забрал свою папку с ящика:
– Что ж, я его подожду. Когда он вернется?
– Боюсь, что очень нескоро, – с раздражением ответил Матвей. – Я же вам объясняю: его здесь нет!
– А где же он?
– На кладбище! – потеряла терпение тетя Наташа и осеклась.
Молодой человек смерил ее взглядом, удовлетворенно покачал головой, словно и не ожидал другого ответа, и вновь повернулся к Матвею:
– А вы, надо полагать, Матвей Борисович Лифанов?
– Д-да, – удивленно протянул Матвей. – А откуда?..
– Тогда у меня есть все основания подозревать вас в убийстве.
Молодой человек больше не улыбался. Его лицо стало каменным и жестоким. Он стоял, занимая почти половину прихожей, и не моргая смотрел Матвею в глаза.
Тот попятился, хватая воздух.
– Меня? В убийстве? Кого?
– В убийстве Бориса Максудовича Григорьева, – почти по складам отчеканил следователь.
Что-то стукнуло. Это Наталья Владимировна, покачнувшись в ужасе, зацепила ногой табурет. Вадим раскрыл рот. Матвей ухватился рукой за висящие на вешалке пальто и прохрипел:
– Вы что мелете, несчастный?
– У меня пока нет доказательств, – продолжал гость, – но у меня есть факты, изложенные в письме, которое я получил три недели назад. Если как следует поработать с этим материалом, то будут и доказательства…
– В каком письме? – спросил Вадим и посмотрел на Наталью Владимировну.
Та опустила глаза.– Это я во всем виновата! – твердила она, меряя грузными шагами комнату, пока трое мужчин о чем-то долго разговаривали на кухне. – Теперь Матвея посадят! А может быть, даже расстреляют! – Она обхватила руками голову и стала подвывать в отчаянии: – Я останусь никому не нужной вдовой! Как глупо! Как нелепо и страшно!
Время от времени она останавливалась и прислушивалась к гулу голосов, доносившемуся из кухни. Ей показалось, что больше всех говорил Вадим. Он заступался за отчима. Он не мог допустить даже мысли, что дядя Матвей способен убить его отца.