Девушка благодарно поморгала и закивала так усердно, что, казалось, с ее широкого лица вот-вот, как пудра, осыпятся веснушки.
Перед дверью в номер Касатонов еще раз окинул взглядом свой «товар» и приказал:
– Стучи.
Девушка поскреблась в дверь и через секунду, увидев на пороге иссиня-черного африканца, невольно отпрянула назад:
– Що же вы не казалы, що вин негр?
Касатонов, не переставая улыбаться разом вспотевшему от возбуждения гостю, толкнул девушку в спину:
– Вперед, сучка…
Когда за ними закрылась дверь, он посмотрел на часы:
– Через тридцать минут, Вадим, постучишься в номер и скажешь заветную фразу из старого фильма про Золушку: «Ваше время истекло!»
И Касатонов заржал так, что в номере африканца что-то обрушилось.Через полчаса довольная хохлушка покинула номер.
– Вин ничого не успев, – хохотнула она, протягивая своим провожатым пятидесятидолларовую купюру.
– Жадность фраера сгубила, – резюмировал Касатонов и подмигнул Вадиму.
Точь-в-точь как Груздев.Вот почему его сегодняшнее предупреждение звучало очень правдоподобно.
– Посматривай за каждой, – повторил он. – Я вернусь на одиннадцатый через два часа.
И Вадим остался на центральном входе. Он потоптался на площадке между лифтами, перекинулся парой фраз с белл-боем, скучающим за своей конторкой, отразился бесчисленное количество раз в желтоватых витринах ювелирной лавки, мысленно определяя стоимость каждого украшения, облокотился на перила лестницы, ведущей к банкетным залам, и погрузился в обычные раздумья и мечтания.
Через десять минут в рации зашуршало:
– Одиннадцатый, смотри: «левая» барышня прошла в отель и, по-видимому, собирается занять место в «Александровском».
Вадим тут же увидел ее. Красивая темноволосая девушка в простеньком, но элегантном платьице, удивительно подчеркивающем ее ладную фигурку, в нерешительности остановилась на площадке перед лифтами. Она с любопытством всматривалась в урчащую, благоухающую дорогими духами и винами утробу «Александровского» бара.
Вадим приблизился к незнакомке, преграждая ей путь в ночное кафе.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – Эта фраза должна была звучать строго, а не участливо.
«Залетных» проституток, которые могли составить конкуренцию «местным», в отель старались не пускать. Если каким-нибудь хитрым девицам удавалось прошмыгнуть в кафе, их выискивали за столиками и вежливо, но настойчиво выпроваживали вон. С наиболее упрямыми «рецидивистками» не церемонились. Их под любым предлогом выуживали из-за стола и уводили служебными коридорами в помещение еще не открывшегося кафе «Венское». Там уже почуявшую недоброе проститутку запугивали окончательно.
– Ты плохо понимаешь родную речь? – интересовались у нее, сдавив ей горло и придерживая за волосы стальной хваткой. – Следующее появление в отеле закончится для тебя госпитализацией!
После этого грозного обещания девушку бесцеремонно выталкивали во внутренний дворик между «Националем» и гостиницей «Интурист», а следом выбрасывали на черный асфальт ее сумочку. В таких сумочках обычно хранились главные доказательства ее профессии – разноцветные блестящие упаковки с презервативами.
Только в одном случае было невозможно воспрепятствовать проходу «залетной» в отель – если она шла в сопровождении гостя. Практичные иностранцы быстро смекнули, что гораздо дешевле снять девочку на улице – возле гостиницы «Москва» или на проезжей части Тверской, – чем тратиться на «отельных», сначала за угощение в баре, а потом за услугу. Цены действительно отличались на порядок. «Уличная» проститутка стоила не больше пятидесяти долларов, «отельная» же обходилась почти в пятьсот.
Службе безопасности «Националя» пришлось срочно изобретать противоядие этой порочной иностранной расчетливости. Девушек, прошмыгнувших в отель в сопровождении гостя, терпеливо подстерегали на выходе. Оператор смены не переключал монитор, отслеживая, когда девица покинет номер. К центральному входу на всякий случай подтягивался еще один сотрудник свободной смены. Девушку останавливали на выходе из отеля и без всякого предлога препровождали в операторскую. Там коварную рецидивистку обыскивали с тщательностью собирателей пазлов и отбирали у нее все заработанные деньги.
Очень скоро «залетные» перестроили тактику. Они стали просить своих клиентов, чтобы те провожали их до выхода из отеля. Столкнувшись с этой новой циничной уловкой, служба безопасности придумала в ответ свою. Ошеломленного гостя, арендующего в «Национале» люкс или шикарные апартаменты, никогда не помышлявшего, что в пятизвездочном отеле с ним может произойти что-то подобное, останавливали на выходе у дверей вместе с его «залетной» подружкой. Там вежливо, на отвратительном английском, ему объясняли причину внезапно возникшего неудобства:
– Простите за беспокойство, но мы вынуждены задержать вашу спутницу.
– А что такое? – волновался гость. – Какие-то проблемы?
– Похоже, что это так, – со вздохом отвечали ему. – И нам неприятно, что вы оказались замешанным в эту историю.
– В историю? – еще больше нервничал иностранец. – В какую, позвольте спросить?
– У нас есть основания считать, – невозмутимо поясняли ему, – что эта девушка похожа на известную проститутку-мошенницу. Мы настоятельно просим вас вернуться в номер и проверить, все ли ваши вещи на месте. А мы пока установим ее личность.
– У меня все в порядке с вещами, – отвечал гость, но уже менее уверенно.
– Хорошо, если это так, – кивали ему со вздохом. – Но вот у других гостей – совсем не в порядке.
Сбитый с толку иностранец, поколебавшись, возвращался в номер, а девицу уводили в операторскую.– Я могу вам чем-нибудь помочь? – повторил Вадим, преграждая незнакомке путь в кафе.
Девушка посмотрела ему в глаза, и он почувствовал, что почему-то оробел. Слова прозвучали без нужной строгости. Скорее – доброжелательно. Два черных солнца вспыхнули перед его лицом и сожгли дотла всю его напускную суровость. Он растерялся. Незнакомка была не просто красива – она ослепляла и завораживала одним только взглядом.
– Я хотела бы поговорить с кем-нибудь по поводу возможной работы в этом отеле, – улыбнулась девушка. – Меня зовут Лика.
– Лика… – повторил Вадим, пытаясь собраться с мыслями. – Почему же вы выбрали такое неподходящее время для трудоустройства? Уже поздно, и в отеле из руководства никого нет.
Незнакомка пожала плечами:
– Я просто проходила мимо… И на всякий случай зашла.
– Вы не москвичка? – зачем-то поинтересовался Вадим.
– Я из Тирасполя, – охотно ответила девушка, – и в столице совсем недавно. Пока живу у подружки в Текстильщиках. Знаете, где это?
– Тирасполь или Текстильщики? – уточнил Вадим, понимая, что начинает выглядеть смешно.
Словно прочитав его мысли, Лика рассмеялась.
– А что вы умеете? – осторожно спросил он. – В смысле, какой профессией владеете?
– Уверен, – перебил внезапно возникший перед лифтами Касатонов, – что девушка умеет многое…
Вадим окончательно стушевался. Он бросил беспомощный взгляд на удивленно замолчавшую незнакомку и пробормотал:
– Девушка ищет работу.
– Я догадался, – гадко улыбнулся Касатонов, не сводя глаз с Лики. – Пойдемте, дорогая моя, побеседуем. Возможно, я смогу вам помочь.
Лика безбоязненно последовала за ним через бар к дверям, ведущим в служебный коридор. По пути она оглянулась и подарила Вадиму благодарную и нежную улыбку. Он еще долго стоял в оцепенении, не сводя глаз с закрывшейся за ней двери.В гулкой и пыльной тишине кафе «Венское» Касатонов прошелся, петляя, между столиками, выбрал самый удобный и снял с него стулья.
– Что здесь будет? – спросила Лика, с интересом оглядывая помещение. – Кафе?
– Кафе, моя хорошая, – подтвердил Касатонов, расстегивая брюки. – Заведение, в котором тебе, может быть, предстоит работать.
Он нетерпеливо притянул девушку к себе, скользнул обеими руками под платьем вверх по ее ногам, зацепил пальцами трусики и, опрокинув ее на стол, стащил их одним ловким движением.
Через несколько минут кто-то с силой дернул дверь служебного входа и громко забарабанил в нее кулаками.
– Володя! – послышался глухой голос Вадима. – Открой мне! Открой, слышишь?
– Убирайся! – отозвался Касатонов, тяжело дыша. – Тебя не звали!
– Открой! – Вадим остервенело дергал запертую дверь. – Отпусти ее! Оставь! Она не проститутка!
В зале закрытого кафе что-то гулко стукнуло, будто кто-то задел стул, послышались голоса. Один – женский – говорил тихо и отрывисто. Второй – принадлежащий Касатонову – громко и сочувственно:
– Слабовата… Потренируйся, моя хорошая, и приходи через год.
Хлопнула входная дверь, и на несколько минут в кафе воцарилась тишина. Потом Вадим услышал, как скрипнула задвижка стальной перегородки, в которую он стучался, и на пороге возник Касатонов. Он не спеша заправил рубашку в брюки и сложил руки на груди:
– Ты чего ломишься? Невмоготу, что ли? Бабу захотелось?
Вадим оттолкнул его и ворвался в зал пустого кафе. Здесь было пыльно и душно. Собранные в кучу столы щетинились ножками перевернутых стульев, и только в самом дальнем углу блестела обнаженная, отполированная чьими-то телами столешница. На полу под ней валялся пиджак Касатонова.
– Негодяй! – Вадим задыхался от ярости. – Ты изнасиловал ее! Ты оскорбил хорошую девушку!
– Изнасиловал? – насмешливо переспросил Касатонов. – Ты в своем ли уме, историк? С каких это пор, когда женщина сама залезает под мужика, это называется изнасилованием?
– Врешь! – крикнул Вадим, пиная скомканный пиджак. – Она не проститутка!
– Да? – удивился Касатонов. – А кто же она? Налоговый инспектор? – Он поднял с пола пиджак, отряхнул его и, зло скривив губы, процедил: – Ты, Григорьев, еще пожалеешь о том, что полез не в свои дела. Тебе где сейчас нужно находиться, а?
Но Вадим не слушал его. Он опустился на стул и запустил пятерню в свои волосы: