нно справлялся об их успехах. Он знал наизусть зубодробительные диагнозы больных жен и матерей своих коллег и находил удачное время, чтобы участливо, но ненавязчиво порекомендовать знакомого врача или посоветовать уже кем-то опробованное лекарство. Он охотно одалживал сослуживцам деньги «до получки», а сам ни у кого ничего не просил. Наконец, он был просто приятным и умным собеседником.
Вадим нередко с удовольствием обсуждал с Ефремовым любую «солянку» – от деноминации рубля до убийства Листьева, от дисквалификации Тайсона до выборов президента.
Было заметно, что и Ефремову симпатичен молодой историк. Очень быстро они стали хорошими товарищами.
У нового оператора была черта, которую Вадим необычайно ценил в людях. Он умел делать добро незаметно. Он не обещал, но делал. Не переспрашивал, но запоминал. А помощь свою не презентовал, а подкладывал .
Однажды Вадиму срочно понадобились деньги, чтобы выкупить билеты на поезд для тети Наташи. Она спешила в родной город к умирающей матери и совершенно отчаялась, когда узнала, что в кассах на ближайшие две недели билетов нет и приобрести их можно только у вокзальных спекулянтов. Втридорога.
Делать было нечего. Поколебавшись, Вадим обратился к Ефремову:
– Коля, выручай. Я знаю, что до получки еще далеко, но мне очень нужны деньги. Помнишь, я рассказывал про тетю Наташу?
– Деньгами помочь не могу… – вздохнул тот.
Вадим досадливо закусил губу.
– Но билеты – достал, – закончил Ефремов, улыбаясь. – Я случайно узнал о твоей проблеме, когда ты разговаривал с кем-то по телефону… Вот смотри: туда и обратно, плацкартный вагон.
К своим тридцати годам Вадим с удивлением обнаружил, что у него никогда не было друзей. Коля Ефремов стал первым.Через три месяца в отеле появился странный посетитель. Он подошел к сотруднику на «одиннадцатом» посту и попросил проводить его в операторскую.
– Пятнадцатый! – услышал Вадим в рации голос Ефремова. – Зайди на базу. Тут тебя спрашивают.
Вадим неохотно отлепился от «максимовского» кресла и побрел в операторскую.
– Ты Вадим Григорьев? – спросил его парень лет двадцати пяти в модном джинсовом костюме. – У меня к тебе поручение.
– Поручение? – удивился Вадим. – От кого?
Незнакомец надменно сощурился:
– Не все ли равно. Важнее – какое. Держи.
И он протянул опешившему Вадиму ключ. Такой нельзя было перепутать ни с чем. Плоский, черный брелочек с двумя кнопками, знаком «Фольксваген» и короткой стальной гребенкой.
– «Пассат» припаркован на заднем дворе, – отрапортовал молодой человек. – Документы – в машине.
– Что за фокусы? – нахмурился Вадим. – Я не люблю сюрпризы.
– Привыкай, везунок, – хмыкнул парень и направился к выходу.
Вадим ухватил его за рукав:
– Секунду! Я все-таки попросил бы хоть что-нибудь мне объяснить…
Незнакомец поморщился и, аккуратно высвободив рукав, процедил:
– Клешню убери. Это – подарок, неужели непонятно?
– Подарок? – Вадим насмешливо покачал головой. – А почему не самолет?
Парень внимательно посмотрел ему в глаза и произнес с расстановкой:
– Если бы это был самолет, я бы пригнал самолет. Но мне было сказано пригнать «Пассат». Не ко мне вопросы…
– А к кому?
Парень усмехнулся.
– Ты зануда… Ну, скажем так, одна дама, пожелавшая остаться неизвестной, делает тебе подарок от чистого сердца.
Вадим задумчиво покачал головой:
– Я догадываюсь, что это за женщина! Вот что, передайте ей…
– Ничего я ей передавать не буду! – отрезал незнакомец. – Мне приказали – я свое дело сделал. – Он двинулся к выходу, но на пороге обернулся: – Живи и радуйся, дурачок! Такая дама проявляет к тебе интерес!
Вадим некоторое время стоял как оглушенный, оторопело глядя на черный брелок, а потом опрометью бросился за незнакомцем.
Он догнал его уже на улице. Схватил за руку и ловко всунул подарок обратно.
– Я же сказал, – усмехнулся Вадим. – Будет самолет – тогда и приходи. Вернее – прилетай…Не вызывая лифта, Вадим взлетел по лестнице на четвертый этаж и, тяжело дыша, постучал в 215-й номер.
На пороге возник незнакомый господин в очках в золотой оправе. Он недоуменно и даже испуганно уставился на запыхавшегося человека с рацией в руке.
– Я… Простите… – Вадим с трудом подбирал слова. – Я хотел бы видеть госпожу Вершинскую.
– Здесь такой нет.Менеджер на reception долго щелкал клавишами компьютера и наконец пробубнил:
– Она съехала. Три дня назад…
Вадим опустил руки. Загадочная старуха исчезла из «Националя» так же неожиданно, как и появилась. «Бессрочное» проживание закончилось.
– Она улетела в Лондон? – поинтересовался он.
Менеджер качнул головой:
– Вовсе нет. Служба бронирования заказывала ей билеты… – он опять пощелкал клавишами, – до Ташкента.Спустя полгода в дневное дежурство смены Зевковича на служебном входе, где уже второй час находился Вадим, появился разносчик объявлений.
Это был молодой человек в застиранной белой сорочке с небрежно повязанным узким галстуком, с невнятным бейджиком на груди и аляповатым рюкзачком за плечами. Такие юноши сотнями шныряют по Москве, оставляя после себя в публичных местах листовки, брошюры и буклеты. Они навязывают свою многотиражную продукцию на улицах, у магазинов, в институтах и на проходных заводов, на вокзалах и площадях. Они впихивают свой бумажный хлам зевакам и спешащим из метро людям.
– Вот только не надо здесь мусорить, – предупредил Вадим. – Уноси свою макулатуру.
– У меня только одна листовочка, – просяще улыбнулся молодой человек. – Махонькая…
И он стремительно выложил на столе перед Вадимом глянцевую бумажку.
– Убери! – запротестовал было тот, но внезапно осекся.
«”МОСКОВСКИЙ МИР” ПРИГЛАШАЕТ…» – бросился в глаза заголовок объявления.
– Ма-ахонькая… – повторил парень и поспешно скрылся за дверью.
Сердце Вадима тревожно заныло. «Московский мир»! То самое издание, в котором три года назад его просили опубликовать сплетню про Шолохова и которое позапрошлой весной удивило всех сенсационным материалом Галины Помилуйко.
Получалось, что еженедельник не только удержался на плаву, выжил в схватке с конкурентами, но и…
– Приглашает? – повторил вслух Вадим.
Из пространного объявления явствовало, что в связи со сменой собственника издания газета расширяет свой штат.
Новый «Московский мир» приглашал корреспондентов, обозревателей, редакторов, юристов и экономистов.
– Требования к кандидатам, – прочитал вслух Вадим и улыбнулся.
Ему показалось вдруг, что объявление написано специально для него. Образование, способности, знания…
Это то, чего он так долго ждал, о чем мечтал вязкими ночами в мучительной бесконечности этажей и часов. Он не верил своим глазам: еще только вчера буквально умиравшее бедное издание сегодня предлагало кандидатам зарплату, сравнимую с окладом охранника в пятизвездочном отеле.
Вадим как загипнотизированный разглядывал листок, снова и снова скользил взглядом по строчкам объявления, словно пытаясь отыскать подвох. Но не находил. Сказка вот-вот могла стать явью.
Он аккуратно сложил глянцевый квадратик и сунул в боковой карман.
В течение дня он несколько раз доставал его, разглаживал и перечитывал, а ближе к вечеру набрал телефонный номер знакомого редактора.
– Здравствуйте, Владимир Семенович! – проворковал в трубку Вадим. – Как ваши дела? Я слышал, что неплохо. Очень рад. Это Вадим беспокоит. Григорьев. Да… Совершенно верно… Спасибо… Я лишь хотел узнать… Словом, возьмете меня в штат?Через два дня Вадима пригласил на беседу главный редактор.
– Здравствуй, здравствуй, Григорьев! Давненько ты не радовал нашу газету своими материалами. А пишешь ты превосходно. Ярко, интересно. Для нас иметь в штате такого сотрудника – большая удача. Я уже согласовал твою кандидатуру с новым учредителем. Ты принят, Вадим, поздравляю. Строчи заявление. Когда сможешь приступить к работе?
Вадим растерялся:
– Я… Мне нужно еще две недели.
– Неделя, – отрезал главный редактор и, поймав удивленный взгляд своего нового сотрудника, пояснил: – У нас теперь жесткая дисциплина. Привыкай. Наш новый шеф – просто зверь. Работаем на износ.В «Национале» к заявлению Вадима отнеслись с сожалением. Груздев даже попытался его отговорить от поспешного шага:
– Чудак-человек, где ты себе еще такую работу найдешь, как здесь? Не пыльно, не сложно и при этом – денежно. Смотри… Свято место пусто не бывает. Попросишься обратно – а будет поздно.
Вадим только улыбнулся в ответ.
Груздев покачал головой и вздохнул:
– Значит, твердо решил? Ну что же. Наверное, тебе и впрямь нужно расти. Может, и карьеру сделаешь. Удачи!
И он подмигнул.Зевкович тоже расстроился:
– Ты уж нас не забывай, когда станешь известным журналистом. Не зазнавайся. А мне без тебя непросто придется. Опять смена оголилась…
Но больше всех опечалился Коля Ефремов.
– Я к тебе привязался, Вадька, – сказал он, отводя глаза. – Ты мне как брат стал… Знаешь, я понимаю, что это глупо звучит, но если когда-нибудь тебе понадобится снять номер в «Национале» и остаться, так сказать, инкогнито, можешь на меня рассчитывать. Ни одна камера тебя не увидит.
И они оба посмеялись над шуткой, даже не подозревая о том, что в очень скором времени Вадиму действительно придется воспользоваться этим предложением.Если в отеле к уходу Вадима отнеслись с пониманием, то в собственном доме его ждала совсем другая реакция. Удивительная и неожиданно странная.
– Ты поступаешь безответственно! – вспылил Матвей. – И совершенно не думаешь о своем будущем!
– По-моему, – обескураженно возразил Вадим, – я только о нем и думаю. У меня появился шанс заняться, наконец, интересным и нужным делом.
– Это шанс сегодняшнего дня! – раздраженно парировал Матвей. – И никто не знает, каким будет завтра! Работа в «Национале» – это стабильность. Это уверенность в том, что в ближайшие годы тебе не придется голодать и побираться! Если завтра твою газетенку закроют, что станешь делать?