– Ты даже не станешь отрицать? – спросила мама.
– Зачем мне? Нам с тобой пора взглянуть фактам в лицо. Давно пора, если уж на то пошло.
– Камаль, чем я это заслужила? Я всегда была тебе хорошей женой. Хорошей матерью для наших детей.
– Что есть, то есть. – Папин тон стал еще более язвительным, хотя, казалось бы, куда уж больше. – Ты была прекрасной матерью для всех моих детей.
Я повернулась и вопросительно поглядела на сестру. Она смотрела прямо перед собой. Что папа имеет в виду?
– Старалась как могла. – Мама, похоже, готова была заплакать.
– Как могла? Не так-то много ты и можешь.
– А что, я должна была взять в дом твоего выродка?! – завизжала мама.
– О нет! Чтобы великая Джасмин Адейбе-Хэдли вырастила ребенка супруга как собственного? Это немыслимо. Растить моего сына было бы трудно: вдруг ты сломала бы ноготь или испачкала какое-нибудь дизайнерское платье? Не приведи Господь!
– Теперь я понимаю, что должна была разрешить тебе взять твоего сына в дом, – проговорила мама. – Но, когда ты сообщил мне, я была оскорблена. И совершила ошибку.
– Как и я, когда женился на тебе! – выпалил в ответ папа. – Ты хотела наказать меня за сына, который родился еще до того, как мы с тобой познакомились, и потратила на это годы! Я не виноват, что решил наконец: с меня хватит.
У папы есть сын? У нас с Минни есть брат. Я повернулась к сестре. Она смотрела на меня, сузив глаза. У нас есть брат…
– Камаль, я хочу… Я надеялась, может, мы могли бы начать сначала, – робко заговорила мама. – Мы с тобой, без всех. Уехали бы куда-нибудь и…
– Ой, Джасмин, даже слушать смешно! – оборвал ее папа. – Все кончено. Смирись. И вообще, посмотри на себя! Ты себя запустила.
Тут я ахнула – и не только я.
– Как ты можешь быть таким жестоким! – воскликнула мама.
– А как ты можешь быть пьянчужкой? – ответил папа. – Хуже того, скучной пьянчужкой.
Минни встала и побежала наверх. Я ее понимала. И знала, что сама должна поступить так же. Ничего не слушать. Уйти. Убежать, пока не возненавидела и мать, и отца – но я осталась сидеть. Как дура.
– Если бы не я, ты не стал бы заместителем премьер-министра. Ничего бы не добился. – Мамин голос дрожал.
– Прошу тебя, не притворяйся, будто старалась ради меня: мы оба знали, что ты все делала в первую очередь ради себя, потом – ради детей, потом – ради соседей и своих подруг. А мои желания, мои нужды – все это было далеко внизу твоего списка.
– Что-то я не слышала твоих возражений, когда мои знакомые сводили тебя с кем нужно, вводили тебя в нужные круги…
– Нет, я не возражал, – согласился папа. – Но ты получала от этого не меньше выгоды, чем я.
– А теперь ты собираешься бросить меня, бросить своих детей ради этой… этой… – Мамин голос был весь пропитан горечью.
– Ее зовут Грейс, – грубо перебил ее папа. – И я не собираюсь тебя бросить. Я бросил тебя уже давно, ты просто не желала верить в это. У вас с детьми будет все необходимое. Вы будете прекрасно обеспечены. И я намерен регулярно встречаться с дочерьми. Я очень люблю их и не желаю, чтобы ты настроила их против меня своим ядовитым языком. Но после следующих выборов я публично заявлю, что мы с тобой расстаемся.
– Тебе это с рук не сойдет. Я… я подам на развод! – пригрозила мама. – Расскажу всем газетам…
– Подашь на развод? – Папа искренне рассмеялся. Я съежилась, зажала уши пальцами, но тут же вытащила их. – Джасмин, день, когда ты разведешься со мной, станет счастливейшим днем в моей жизни.
– Ты не можешь позволить себе скандальный развод в твоем положении. Которое занимаешь благодаря мне.
– Если бы мне давали пенни каждый раз, когда ты об этом напоминаешь, я был бы богатейшим человеком на планете, – ответил папа.
Послышались папины шаги по паркетному полу. Я вскочила на ноги, метнулась наверх – и не останавливалась, пока не очутилась в своей комнате. Привалилась спиной к двери, закрыла глаза. Я не плакала. И даже не собиралась. Схватила куртку, висевшую на стуле, побежала вниз и выскочила из дома, пока никто не успел помешать мне. Надо было собраться с мыслями, а дома это не получится, не такое это место. Я бежала и бежала – через розарий, через пустырь, на пляж. Может, если бежать достаточно быстро, мысли сами встряхнутся и со щелчком встанут в нужном порядке.
Папа нашел другую женщину. Он уходит от нас. И у меня есть старший брат, старше Минни. Ни в чем в моей жизни я не могу быть уверена. Не за что уцепиться, не на что опереться. В голове все кружилось, кружилось – и…
Каллум!
Каллум был уже там – на нашем месте. В нашем мире.
Едва увидев его, я промчалась по пляжу и плюхнулась на песок рядом с ним. Каллум обнял меня за плечи. Мы посидели молча, пока я пыталась разобраться в собственных мыслях. Посмотрела на Каллума – он сидел в профиль ко мне. Но я все равно видела достаточно, чтобы понять, что его что-то тревожит, ему от чего-то грустно.
– Мне стыдно за мистера Джейсона, – сказала я наконец. – Я только сегодня на уроке поняла, о чем ты говоришь.
– Не извиняйся за него. – Каллум нахмурился. – Не твоя ответственность – извиняться за каждого безмозглого болвана на свете.
– Только за безмозглых болванов-Крестов? – Я усмехнулась.
– Да и за них не надо. – Каллум улыбнулся в ответ. – Знаешь, что я тебе скажу? Давай ты не будешь извиняться за всех идиотов-Крестов, а я не буду извиняться за всех таких же нулей. Согласна?
– Заметано.
Мы с Каллумом пожали друг другу руки.
«Вперед! – сказала я себе. – Чем скорее со всем покончишь, тем лучше!»
Я втянула побольше воздуха и начала:
– Каллум, мне нужно кое в чем тебе признаться. По поводу дня рождения.
Едва эти слова сорвались с моего языка, Каллум весь окаменел.
– А что? – отозвался он, чтобы я не молчала, и рука, обнимавшая меня за плечи, опустилась на песок.
– Ну, просто… я хотела, чтобы ты пришел, но в основном по неправильным причинам.
– По каким причинам?
– Хотела позлить маму и так называемых друзей, – объяснила я. – Хотела им всем отомстить.
– Понимаю.
– Нет, не понимаешь, – продолжала я. – Я говорю тебе об этом сейчас, потому что отзываю приглашение.
– Почему?
– Потому что… потому что… – промямлила я в надежде, что Каллум примет мою жалкую попытку объяснения.
Он коротко улыбнулся мне и сухо ответил:
– Спасибо.
– Не за что. Мы отметим мой день рождения как-нибудь иначе, хорошо?
– Хорошо.
– Взрослеть трудно. – Я снова вздохнула.
– Дальше будет еще труднее, – предупредил Каллум, внезапно помрачнев.
Я посмотрела на него и открыла рот, чтобы спросить, что он имеет в виду. И закрыла, так и не сказав ни слова. Я очень боялась его ответа.
Глава 32• Каллум
Было уже поздно, к полуночи, а я лежал поверх покрывала на своей кровати и пытался понять, что сказала мне миссис Пакстон. «Мать мистера Джейсона была нулем»… Что-то тут не складывается. Миссис Пакстон совершенно уверена, что мистер Джейсон на моей стороне, но ведь каждый раз, когда он смотрит на меня…
Он меня ненавидит.
У меня не было в этом никаких сомнений. Ну, почти никаких. Может, у меня просто паранойя. Может, я просто трус и заранее считаю каждого Креста своим врагом, чтобы потом, если так и окажется, сказать: «Я же говорил!» Но миссис Пакстон мне не враг. И Сеффи, конечно, тоже. Я потер лоб ладонями. Мысли крутились с такой скоростью, что голова раскалывалась. Я больше ни в чем не был уверен.
В дверь постучали. Я сел.
– Кто там?
– Линни, – сказала моя сестра. – Можно к тебе?
– Конечно.
Линетт вошла в комнату и тихо затворила дверь за собой.
– Ты как? – спросил я.
– Не очень. – Линни помотала головой. – А ты?
– Тоже. Но ничего, переживу.
На это Линни посмотрела на меня как-то странно. Но потом улыбнулась, и непонятное выражение исчезло без следа. После ссоры Линни с Джудом ни один из них не сказал другому ни слова. Сестра села в ногах моей кровати. И принялась теребить выбившиеся из покрывала нитки. Я не знал, что сказать, поэтому просто молчал.
– Как дела в школе?
– Нормально. Узнаю много нового.
Между прочим, истинная правда!
Должно быть, Линни уловила что-то в моем голосе – она подняла глаза и сухо улыбнулась.
– Трудно, да?
– Труднее некуда.
– Как думаешь, ты там останешься?
– Я поступил. Теперь меня оттуда клещами не вытащишь, – воинственно заявил я.
Линни улыбнулась с явным восхищением:
– Как тебе это удается, Каллум?
– Что именно?
– Не сдаваться.
Я пожал плечами:
– Сам не знаю.
– Нет, знаешь! – возразила Линни, отчего я даже вздрогнул.
И улыбнулся – настолько она была убеждена, будто я знаю, что делаю.
– Ну, наверное, я не сдаюсь, поскольку знаю, чего хочу.
– То есть?
– Хочу состояться в жизни. Изменить мир к лучшему.
Линни посмотрела на меня и нахмурилась:
– А если не получится, чтобы и то и другое сразу?
– В смысле?..
– Если бы надо было выбрать что-то одно, что для тебя важнее? Состояться в жизни или изменить мир?
В ответ я улыбнулся еще шире. Ничего не мог поделать.
– Что смешного? – спросила Линни.
– Ничего. Просто, когда мы с тобой вот так разговариваем, это напоминает мне прежнюю жизнь, – ответил я. – Мы с тобой вечно спорили обо всем на свете. Мне так не хватало наших разговоров.
Линни тоже улыбнулась мне, но потом улыбка погасла:
– Ты не ответил на мой вопрос, и не пытайся увильнуть! Что для тебя важнее: состояться в жизни или изменить мир?
– Не знаю. Наверное, состояться в жизни. Чтобы был большой дом, деньги в банке, и не надо было работать, и чтобы меня везде уважали. Когда я получу образование и у меня будет собственное дело, в мире не останется ни одного человека, который мог бы посмотреть на меня сверху вниз, ни нуля, ни Креста.