– Можете гордиться собой, – проговорила мама. – Надеюсь, теперь вы довольны.
– Мэгги, так нельзя, – начал папа. – Полицейский сказал, это был несчастный случай.
Мама обвела нас взглядом.
– Правда? А может, она просто обдумала все, что вы тут ей наговорили? – И мама закрыла лицо руками, шепча: – Детка моя… детка моя…
А мы ничего не могли поделать, только стояли и смотрели – мы были все вместе, но каждый бесконечно одинок.
Глава 37× Сеффи
Я щелкала, щелкала, щелкала пультом от телевизора, искала хоть что-нибудь посмотреть. Хоть чем-то занять время. По этому каналу ничего. По этому тоже.
– Да сколько можно! – Минни выхватила у меня пульт и зашвырнула в дальний угол.
– Какая муха тебя укусила?
– Тебе что, на все на свете плевать? – Минни покачала головой.
– Мне много на что не плевать, – удивилась я.
– Но ничего такого, от чего теряешь сон и аппетит, да?
– Что ты имеешь в виду?
– Мама с папой разводятся. Теперь точно. Неужели это для тебя ничего не значит?
– Еще как значит! – возмутилась я. – Папа встретил другую женщину. Мама хуже прежнего топит горе в вине, а ты постоянно бросаешься на меня, потому что я легкая мишень. Но со всем этим я ничегошеньки не могу поделать, согласись.
Минни наградила меня взглядом, способным повалить секвойю, и выскочила за дверь. Я встала и пошла искать пульт. Нет, серьезно! Я что, виновата, что ли? Чего она хочет от меня, в самом деле? Если бы я могла что-нибудь сделать с родительским разводом, я бы сделала. Но когда все так паршиво, один в поле не воин, особенно я. Наконец я разыскала пульт, села обратно на диван – и с каждой минутой злилась все сильнее. Минни уже достала своими перепадами настроения и постоянными придирками. Вообще-то, если бы она немножко подумала…
– Сеффи! Звони в скорую! Быстро!
Я в жизни не бегала с такой скоростью. Слетела вниз по лестнице через три ступеньки, помчалась на голос Минни. Вбежала в ее комнату – никого. Бросилась в мамину спальню через лестничную площадку – и остановилась, будто ударилась о невидимую кирпичную стену. Мама лежала на полу, а рядом валялся пузырек из-под таблеток, и таблетки рассыпались по полу. Совсем немного. Минни положила мамину голову себе на колени, лихорадочно гладила ее по волосам, звала: «Мама, мама!»
– Скорую, сейчас же! – завизжала она на меня.
Я побежала обратно через площадку к телефону, выпучив глаза, от потрясения даже не в состоянии моргнуть. Мама пыталась покончить с собой.
Мама пыталась покончить с собой…
Глава 38• Каллум
Что-то со мной не так. Я не плакал. Не мог. Сел на кровати и вытаращился в пустоту. Потом лег, закинул руки за голову – ничего. Лег на живот, зарылся лицом в подушку, стал ждать, когда хлынут слезы. А они не хлынули.
У меня погибла сестра, а я ничего не чувствую. По-прежнему уткнувшись в подушку, я сжал кулаки и сунул их под нее, чтобы не вести себя глупо: хотелось ударить в стену или в спинку кровати. Пальцы коснулись чего-то гладкого и прохладного. Я сел и поднял подушку. Там лежал конверт, а на нем аккуратным бисерным почерком сестры было написано «Каллуму». Меня словно обожгло ударом тока. Я схватил конверт. Уронил на пол. И смотрел на него, не веря своим глазам.
– Линни? – прошептал я растерянно.
Обернулся, словно ожидал, что она стоит на пороге и широко улыбается мне: «Ага, попался!» Но в комнате было пусто. Что мне делать? Я нагнулся и двумя дрожащими пальцами подобрал письмо. Мне отчаянно хотелось поскорее узнать, что там, но вместе с тем я был в ужасе. Сосчитай до трех и бери. Я дошел до двух, потом вскрыл конверт. И стал читать с колотящимся сердцем.
Дорогой Каллум!
Писать такое письмо очень трудно, но я хочу, чтобы именно ты знал правду. Если мне очень повезет, а Бог будет очень добр ко мне, к тому времени, когда ты прочитаешь эти строки, меня уже не будет на свете. Все проще простого: я устала и хочу уйти. Я давно думала, как лучше всего это сделать, и решила, что самый легкий способ – броситься под автобус, трамвай или поезд. Машинки маленькие, могут и промахнуться. Видишь? Вместе с рассудком ко мне вернулось и чувство юмора. Возвращение рассудка я бы еще пережила. Но возвращение к реальности мне не по силам.
Я постараюсь обставить все как несчастный случай, чтобы избавить маму с папой от позора, но ты должен знать правду. Мне больше не стыдно за то, кто я есть, но я не хочу жить в мире, где я недостаточно хороша и все, что бы я ни делала, будет недостаточно хорошо, потому что я нуль, всегда буду нулем, и это невозможно изменить. Надеюсь, вам с Сеффи повезет больше, чем нам с Джедом, если ты к этому стремишься. Береги себя. И будь сильным, что бы ни обрушила на тебя жизнь. Будь сильным за двоих, за нас с тобой.
С нежной любовью,
Линетт
Линни…
Я смотрел на письмо в руке. Слова расплывались и колыхались перед глазами. Мне не нужно было читать его во второй или в третий раз. Одного хватило с лихвой. Я скомкал письмо в руке, стиснул его, чтобы сделать как можно меньше. Сжал, как сжималось мое сердце. Просидел совершенно неподвижно то ли минуту, то ли час – сам не знаю сколько. Столько, чтобы боль в горле успела отступить. Столько, чтобы в глазах перестало жечь. И только тогда понадеялся, что будет не так больно, только тогда решился пошевелиться. Разорвал письмо на мельчайшие клочки, и они посыпались на пол, словно бумажный дождь.
Я впервые в жизни ненавидел сестру. Ненавидел. Она дезертировала. Дезертировала из жизни, а меня оставила жить за двоих. С нежной любовью… Чем она помогла тебе, эта нежная любовь? Заставила сдаться и дезертировать? Сделала беззащитной перед болью и обидой? Если так, клянусь, что ничто на свете не заставит меня поступить как Линетт.
Ничто.
Глава 39× Сеффи
Мы с Минни сидели рядышком, она обнимала меня за плечи.
– Минерва…
– Тише ты! – зашептала Минни. – Мама поправится. Вот увидишь. С ней все будет хорошо.
Я оглядела застеленный ковром коридор. Больше похоже на гостиницу, чем на больницу. Хорошо ли здесь знают свое дело? И где мама?
Нас пустили в машину скорой помощи только потому, что Минни очень просила и не выпускала мамину руку. А как только мы приехали, нас с Минни выставили в комнату ожидания, а маму положили на каталку и куда-то увезли. Минуты шли, шли, шли – по-прежнему ничего. Никто ни слова нам не сказал, ни врачи, ни медсестры не подходили к нам – ничего.
Я посмотрела на свои руки – они беспокойно сжимались и разжимались на коленях.
Боже, прошу тебя, прошу тебя!..
– Минерва! Персефона! Ах, вот вы где.
По коридору в нашу сторону шагала Юнона Айелетт, личный секретарь отца.
Минни вскочила на ноги. Я последовала ее примеру.
– Что ж вы не подумали как следует? – процедила Юнона.
Я растерянно поглядела сначала на нее, потом на Минни – та была огорошена не меньше меня.
– Надо было сначала звонить мне, а не в скорую по городскому телефону. Теперь все газеты напишут, что ваша мать решила устроить себе передоз из-за того, что ваш отец полюбил другую. – Юнона нахмурилась. – И как я должна все это улаживать?!
Я потрясла головой, уверенная, что у меня галлюцинации. Я, наверное, ослышалась. Как же иначе. Люди не бывают такими жестокими. Такими бессердечными.
– Мама пыталась покончить с собой… – прошептала Минни.
– Глупости! – рассмеялась Юнона, вытащила мобильный телефон и принялась нажимать кнопки. – Когда человек хочет покончить с собой, он принимает гораздо больше четырех таблеток снотворного. Она просто хотела внимания и сочувствия.
Я повернулась к сестре:
– Минни, что происходит?!
– Привет, Санчес. – Голос Юноны заглушил мой. – Послушай. Нам придется попросить тебя об одолжении. Я в больнице и… да, конечно, все с ней нормально… ничего страшного, честное слово, просто нам надо пустить слух, что это вышло случайно… Да… Да.
Минни выхватила у Юноны телефон, швырнула на пол и раздавила каблуком ботинка. Я вытаращилась на сестру, сердце у меня колотилось, глаза горели – я впервые в жизни восхитилась ею.
– Как ты смеешь?.. – начала Юнона.
– Идите к черту! – заорала Минни.
– Минерва Хэдли! Ты избалованная, невоспитанная девчонка!
– А вы бесчувственная свинья!
С этими словами моя сестра зашагала в сторону отделения скорой помощи.
Я ехидно улыбнулась Юноне и побежала догонять сестру. Минни покосилась на меня, вид у нее был мрачный.
– Ты просто космос, Минерва, просто космос! – сказала я.
Она не улыбнулась, но мрачное выражение смягчилось.
Чуть-чуть.
Глава 40• Каллум
Настал день похорон Линетт – через неделю после «несчастного случая». Неделя без школы, без слез, без всего. Ближе к полудню я пошел прогуляться по пляжу. Один.
Я стоял на песке в своем единственном приличном синем костюме, смотрел, как волны накатывают на берег и отбегают обратно, и думал, зачем они это делают. Какой в этом смысл? Или никакого? Есть ли смысл у чего-нибудь в этом мире – или Линетт была права? В конце концов я пошел домой. Один. И обнаружил, что наш дом битком набит людьми. Друзья, родственники, соседи, чужие. Я не ожидал, что они придут. Не мог вынести их присутствия. Тихие похороны, говорил папа. А теперь, похоже, к нам в гостиную ломились все до единого нули Медоувью. Сначала я стоял в углу и смотрел. Друзья и чужие одинаково соревновались за то, чтобы первыми выразить соболезнования и сообщить что-нибудь о «трагедии» и «загубленной юной жизни». Отдать последние почести пришло столько народу, что у нас и в саду, и на заднем дворе было не протолкнуться, не говоря уже о доме. От неумолчного гвалта закладывало уши. Я понял, что очень скоро мне придется куда-то сбежать, найти тихое спокойное место, а не то я просто взорвусь. Джуда окружила компания приятелей, лицо его было мрачно, как всегда в последнее время. Он почти ничего не говорил, зато пил. Кажется, светлое пиво. И далеко не первый бокал, судя по тому, как его шатало. Ну, если Джуд хочет показать себя дураком, кто я такой, чтобы ему мешать. Пусть выставляет себя на посмешище, мне плевать. Пусть хоть весь мир провалится в тартарары – мне плевать.