Как только четверка оказалась во дворе, недоумевающий Сергей обратился к Игу:
— У тебя правда билеты на «Мстителя из Эльдорадо» есть?
— Есть! — ощетинившись, отрубил Иг. — Или дома не разрешат?
— Почему не разрешат? — обиделся Сергей.
Выручила Сергея Елена, спросившая у Ника:
— А эта женщина вам сродственница?
— Никогда в жизни я ее не видел, — сквозь зубы выцедил Ник.
— Глаза отчего вспугнутые у нее? — раздумчиво вымолвила Медуница.
Дожевывая на ходу бублик, к ребятам подбежал Шашапал. Еще издали быстро заговорил:
— Бабушка записку написала, что уехала к Маре Григорьевне за переводом Верлена. Это значит, надолго. Я молоко кипятить начал — есть очень захотелось, и упустил. Убежало оно. Тут, как назло, сосед заявился… в общем, вот… А вы уже ко мне шли?
— Все пойдем в «Красный луч» на «Мстителя из Эльдорадо»! — раздувая ноздри, с деланной небрежностью провозгласил Иг.
— Ты что? — растерялся Шашапал. — Хват сказал, что вчера спекулянты по пятнадцать рублей с билета рвали.
— Не твоя забота! — ослепил Шашапала улыбкой Иг.
— У тебя действительно есть билеты? — сделал последнюю попытку узнать правду сбитый с толку Сергей.
— Еще поспрашивай, наверняка опоздаем! — ерничал Иг. — Прибавь шагу!
— А как же платье? — не мог переварить столь разительную перемену Шашапал. Суетливо забегая вперед, он пытался заглянуть в глаза каждому из мальчишек, дабы распознать ускользающую истину. — Вы же хотели?
— Колобок тоже хотел убежать, пытался, а его сожрали! — перебил Шашапала Иг. — Шире шаг!..
Толпа возле клуба «Красный луч» раза в два превосходила все привычные нормы. До начала единственного дневного сеанса, на который пускали ребятишек, оставалось десять минут. Никто из четверых не заметил, как исчез Иг. Обернувшись, Сергей увидел затылок Ига, быстро отсчитывающего тридцатки и червонцы какому-то рыхлому детине со смазанной физиономией. Через пару минут Иг вынырнул из самой гущи, держа перед собой веером пять билетов. Показывая на средний, бросил Сергею:
— Этот самый лучший. На последний ряд с тобой всякий сменяется. Пошли!
— Ты зачем столько денег истратил? — схватился за щеку Шашапал, задыхаясь от ужаса.
— Ничтяк, Шашапальчик! Порядок! — хлопнул Шашапала по груди Иг. — Гуляем на всю катушку!
— Мой-то продай, — вдруг сказала Медуница, — я же говорила, что не смогу за платьем после четырех. Мне в больницу, к Веронике Галактионовне. Забыл? Говорила ведь…
— Все правильно! Говорила! Тетка ждет! Вези ватрушки! — заорал, отбивая чечетку, Иг. — Кто следующий? — свирепел Иг, сверля Сергея шалыми глазами.
Бесноватый напор так оскорбил Сергея, что ему невыносимо захотелось сбежать, зареветь от обиды… Пятясь, он путано заговорил, мало что соображая, стараясь любой ценой удержаться, чтобы не завыть в голос:
— Я все думал, ты разыгрываешь. Жутко хочется посмотреть, но я же не предупредил никого… Мать сегодня рано с работы.
— Ха-ха! — подскочил вверх Иг, крутя билетами над головой. — Форшмак и полные штаны!
Ник, молчавший с тех пор, как Арсен Иванович и Галина Мухамеддиновна застали ребят за чаепитием, подошел к брату, выхватил у того из рук два билета, разорвал в мелкие клочья, небрежно швырнул под ноги Сергею. Сказал с отменной вежливостью, проникновенно, но тихо:
— Привет, правильным людям.
Круто повернулся и пошел к дверям клуба, не оборачиваясь… Иг ухватил за плечо побледневшего Шашапала, заорал, увлекая его вслед за Ником:
— Пойдем, Шашапальчик! Попрыгаем!.. И гори все синим огнем!
Да здравствует Союз Необычайников!
На табличке, что висела на парадной двери квартиры Медуницы, значилось: «Райская В. Г. — 2 звонка». Другая фамилия заклеена картонкой, на которой расплывишмися чернилами было кривобоко выведено — Прошин А. Я. Этот Прошин А. Я., со слов Вероники Галактионовны, был аккордеонистом Гастрольбюро и постоянно находился в разъездах. Никто из ребят ни разу не видел загадочного музыканта. Полуторагодовалый сын аккордеониста болел туберкулезом легких. Жена А. Я. — медлительная, заспанная и вечно непричесанная Нинила Марковна появлялась в квартире крайне редко, кочуя вслед за ребенком из больницы в больницу.
Не успела растерянная Медуница открыть перед Сергеем дверь, как за ее спиной возник тщедушный остроносый человек в бледно-лиловых кальсонах. Выкатив на Сергея и без того выпуклые базедовые глаза, кривя рот, зашипел:
— Кой черт ты как на пожаре трезвонишь?! Видно, мало тебе ноги пообломали!
Сергей остановился как вкопанный, а остроносый сразу же переключился на Медуницу:
— Еще хоть один тренькнет, вместе с ним с лестницы спущу!
Медуница схватила Сергея за рукав и увела в комнату.
— Ребеночек у них заходится. Заснул только-только, а я вас забыла упредить, чтоб не звонили громко. Им ребеночка завтра с утра в новую больницу везти, вот и мыкаются.
— Может, мы к нам? — предложил было Иг, но, спохватившись, опасливо зыркнул на брата и продолжать не стал.
Елена, заметив перегляд близнецов, кинулась к буфету в поисках лопатки для перевертывания блинов и котлет, заговорила, как колыбельную запела:
— Да у меня вот-вот все готово будет. Я сейчас на кухню прошмыгну, дверь парадную приоткрою тихонько и стану Шашапала выслушивать. А есть мы все за ширмы уйдем. Шашапал сеанс одновременной игры проводить собирался. Потом чай пить будем. А пока меж собой сразитесь.
Подхватив лопатку для переворачивания, Медуница бесшумно выскользнула за дверь.
— Ты хоть раз у Шашапала выигрывал? — спросил Иг у Сергея, подходя к шахматным самоделкам Шашапала.
— Два раза и шесть ничьих, — похвастался Сергей. — Правда, оба выигрыша, когда мы блиц играли. Раздумывать нельзя — сразу ходить.
— Ты, видно, удачник, — надул губы Иг, рассматривая подсвечник-лотос, — я только один раз с ним мат сделал.
— Сыграем? — предложил Сергею Ник.
Осторожно сняв с шахматного поля черную и белую пешки, нарисованные на бумажных квадратиках, поболтал квадратиками в ладонях, развел сжатые кулаки, протянул для выбора Сергею.
— Левая, — решил Сергей.
— Твои белые, — разжав кулаки, объявил Ник.
Пожертвовав подряд две пешки, Ник развернул острейшую атаку на королевском фланге.
Сергей так задумался над ответным ходом, что не услышал, как в комнате появились Шашапал и Медуница.
Оба, загадочно улыбаясь, прошествовали в недра лабиринта. Медуница несла миску с солеными огурцами, бутылку с остатками подсолнечного масла и разновеликие кусочки хлеба — долю в общий кошт близнецов и Шашапала. Шашапал величаво тащил прикрытую крышкой сковородку с дроченами и проволочную подставку.
Как родился, выплеснулся рассказ об угоне, никто из ребят не заметил. Возможно, из разговоров — кто каких немцев видел.
Шашапал знал врагов по газетам, радио и фильмам. Близнецы встретили эшелон с пленными немцами, когда отец возвращал их в Москву.
— …какие-то они квелые. Как жухлая ботва от картошки, — наморщив лоб, вспоминал Иг.
Впервые живых немцев Сергей увидел прошлым летом недалеко от пустовавшего поселка, где по настоянию врачей семья сняла дачу, чтобы вывезти его на свежий воздух.
Те пленные немцы строили аккуратный городок. Двухэтажные пряничные домики-коттеджи с желтыми цветами и сердечками на фронтонах, что возводили военнопленные, казались тогда Сергею сладкой приманкой для легковерных детей, куда коварные волшебники хитро их заманивали, чтобы навсегда превратить в кроликов-рабов.
Обнаженные по пояс немцы, в тусклых, выгоревших пилотках, никакого опасения у Сергея не вызывали. Вероятно, оттого, что рядом мирно курили трое наших молоденьких солдат с автоматами за плечами. Солдаты с удовольствием принимали от Алены и ее кувалдистой подружки Тамары зеленые яблоки. Смачно хрумкая недозрелые дары июля, перекидывались шутками, охотно помогали девчонкам поудобнее развернуть носилки Сергея, чтобы он мог видеть как можно больше пленных врагов, усердно занимавшихся нормальным человеческим делом.
Второй раз Сергей увидел живых немцев, когда Алена и ее подружка Тамара принесли Сергея к маленькому лагерю для военнопленных. На деревянных столах под открытым навесом, что-то громко меж собой обсуждая, немцы чистили рыбу к ужину. Когда девчонки передали пленным через часового две пачки табака, здоровенный немец, тоже почему-то обнаженный до пояса, подошел почти вплотную к проволоке, отделявшей его от детей, приложив правую руку к волосатой груди, стал смешно кланяться, произнося в нос, должно быть, весьма велеречивые фразы, невольно заставлявшие Сергея улыбаться и кивать в ответ с носилок.
Немцы, с коими судьба свела Елену, в большинстве своем решали все проблемы нажатием на гашетки автоматов.
Каждое из воспоминаний Медуницы, начавшись как неприметная, тихая речушка, взрывалось вдруг осколочной гранатой, разнося в клочья понятный, устоявшийся мир.
— Значит, это уже лето сорок второго было? — дотошно выведывал Шашапал.
— Да, — соглашалась Елена. — Другое лето подошло. Бабушка Мария ловко на приставной ноге прыгать навострилась. Может, не хуже тебя, — ласково посмотрела Медуница на Сергея. — А у меня, напротив, ноги, как кисель, сделались. Матрена, соседка наша, присоветовала было…
— Слушай, ты же обещала про то, как вас лошадь выдала, — дерзко перебил девчонку нетерпеливый Иг.
— Что ты лезешь! — разозлился Ник. — Она не успела еще…
— Я сейчас сумею, сумею, — закивала братьям Медуница. — Чайку подбавить?
— Подбавь, — завозил чашкой по блюдцу Иг.
— С марта, как Вальтер с Куртом ушли, и до лета самого плохо вспоминается, — наливая Игу полную чашку, призналась Елена. — Вроде как немцы в деревне и не стояли. Про лошадь ты хотел… Лошади четыре в деревне осталось. Вот чего вспомнилось. Картошку дядьки лесные с мамашей-теткой из погреба на телегу грузят. Бабушка Мария вокруг с костылем прыгает, хворостиной на земле чертит им чего-то…