Женщина заволновалась, стала уточнять у Вадима Иннокентьевича, а где еще кроме питомника можно получить землю. У них же и сын еще есть, тоже, кстати, Вадим, только Евгеньевич, инженер НИИ радиоэлектроники, недавно годик внуку отпраздновали.
— Правильно, о детях нужно заботиться, — похвалил Каменцев. — Я своего Аркадия, считай, на ноги поставил, теперь и умирать можно спокойно.
— Как же! Как же! — все еще в волнении, пунцовая от выпитого, говорила Мария Георгиевна. — Я наслышана. Ваш Аркадий — один из преуспевающих и богатых бизнесменов Придонска.
— Ну, насчет богатства говорить не будем. — Каменцев-старший потупил глаза. — Не бедствует, да. Это уже хорошо. Так вот, вернемся к делу, Мария Георгиевна. Если я вас правильно понял, вы не прочь приобрести земельные участки для себя и сына?
— Именно так, Вадим Иннокентьевич! Здесь, в городе, под особняк, ну и… за городом по участку бы для нас с Евгением Семеновичем и для сына. Вот только стройматериалы… такая дороговизна! А я ведь на пенсии, Евгений Семенович один работает. Да и сын — не чета вашему Аркадию, всего лишь инженер.
— А давайте мы их познакомим, Мария Георгиевна, — загорелся идеей Каменцев-старший. — Молодые люди, им жить в будущем веке на этой земле, пусть помогают друг другу, а? Аркадий мой — весьма контактный и отзывчивый человек. У него масса молодых друзей.
— Ой, я бы была вам так благодарна, так благодарна! — В порыве чувств Мария Георгиевна даже взяла Вадима Иннокентьевича за руку.
— А с вашей стройкой на питомнике надо подумать… — Вадим Иннокентьевич важно попыхивал дорогой сигаретой, вежливо пускал дым в сторону от Костыриной. — Дорого, конечно, миллионы и миллионы… Но выход есть из любого положения. Можно взять кредит, можно приобрести стройматериалы не по рыночной цене…
— Но Женя… Евгений Семенович… он ведь не умеет ничего этого делать, Вадим Иннокентьевич, что вы! — ненатурально как-то, игриво засмеялась Костырина. — У него одни шпионы на уме. А что касается хозяйственных дел… тут мое поле деятельности. И потом — он очень щепетильный человек, очень! Что бы ни купила — обязательно должна быть оправдательная бумажка, чек, квитанция. Всю жизнь такой. Не дай Бог, проверят, за что и где мы ту же плитку облицовочную купили для ванной… ха-ха-ха…
— Документы будут, Мария Георгиевна, не волнуйтесь! — Вадим Иннокентьевич снисходительно глянул на женщину. — Разве я не понимаю: генерал госбезопасности, начальник управления… Никто и не подумает подставлять вашего супруга, Боже упаси! Вы имеете дело с порядочным человеком, Мария Георгиевна! Поможем построиться и вам, и вашему сыну. Я с Аркадием поговорю, он возьмет вашего Вадима под свое крыло. Было бы ваше желание. И сына, и, разумеется, вашего супруга.
— Да о чем вы говорите, Вадим Иннокентьевич! Они оба только рады будут. Кто же от такой помощи отказывается?! А дом, особняк… господи! Да это же моя мечта! Сколько живу в городских квартирах, столько и мучаюсь.
— Вот и хорошо, я вас понял. Но вы все же поговорите с Евгением Семеновичем. Сам я навязываться не буду, это не в моих правилах, Мария Георгиевна, и генерал может это своеобразно истолковать. Надо — поможем Евгению Семеновичу, вашей семье в целом. Вы теперь, можно сказать, наши, живете здесь и работаете. И мы должны позаботиться о вас, помочь устроиться. Корысти тут с моей стороны нет никакой. — Вадим Иннокентьевич усмехнулся. — Лично я с госбезопасностью никогда никаких дел не имел. Да и с милицией тоже. Люди везде работают порядочные, понимающие, договориться всегда можно.
— Ой, спасибо, Вадим Иннокентьевич, дорогой! Вы даже не знаете, как я вам благодарна! — У Костыриной глаза заблестели от радости.
— Ну, преждевременно благодарить, преждевременно. Я ничего еще для вас не сделал, Мария Георгиевна. Говорите с Евгением Семеновичем, думайте и приходите. А там уж мои заботы…
…В тот же вечер, когда легли спать, Мария Георгиевна затеяла с мужем важный разговор. Новенький генерал хоть и был после банкета в крепком подпитии, но суть проблемы уловил в один миг.
— А ты что это такие разговоры через мою голову ведешь, Маша? — строго спросил Костырин, приподнимая голову от подушки. — Ты в своем уме?
— В своем, разумеется! — обиделась Мария Георгиевна. Мужа она нисколько не боялась. — Мы просто так с Вадимом Иннокентьевичем поговорили. Если хотите, говорит, взять земельные участки… Но зачем отказываться, Женя? Ты посмотри, что вокруг делается! Какие дома, дачи, особняки строят, на каких машинах ездят! По каким курортам лечатся! А мы с тобой? Сколько ты лет в Москве, на Лубянке, отсидел, а что имеешь? Кое-как двухкомнатную квартиру дали на четверых, да и то, если б не мама…
— Ну что ты заладила: мама, мама… — Костырин сел в постели, закурил. — Не маме давали, а мне. И мы втроем тогда жили, и был я уже майором.
— Да, но теперь — генерал! Женечка, ты только подумай, ты же, наверное, не осознал еще, не почувствовал себя генералом. Да еще госбезопасности! В свое время… даже при коммунистах такие привилегии были. Да и как иначе? Ты государственный человек, на такой ответственной службе, сам же говоришь, шпионы кишат в городе! А преступники эти… организованные! Ты думаешь, они тебя не знают? Все они про нас с тобой знают, Женя: и где живем, и какая семья, и как внука зовут. Ты вспомни, как они меня в заложники тогда брали!..
— Ну, ты конкретнее, конкретнее! — потребовал Костырин. — Что ты хочешь сказать?
— А то, муженек мой дорогой: идейное время кончилось. Все сейчас для себя живут, все хапают где только можно.
— Хапать я ничего не собираюсь, — мрачно сказал Костырин и рубанул рукой по одеялу. — Я сам хапуг государственного масштаба должен к порядку призывать.
— Ну, а чего же ты тогда их не призываешь? — нервно засмеялась Мария Георгиевна. — Ты посмотри, что делается, сколько богачей развелось! И что, они все честно разбогатели? Как бы не так. Тот же Каменцев, его сынок Аркадий, прокурор… Откуда у всех такие деньги? Вон Шипунов, говорят, за четыреста миллионов особнячок на питомнике отгрохал. Четыреста! Это тебе, например, сколько лет честно трудиться надо? Лет тридцать, так?.. А сам губернатор…
— А что губернатор? Я про Василия Андреевича ничего плохого не слышал, у нас на него нет ни одного компромата, поняла? Живет скромно, в трехкомнатной квартире, какую-то жалкую дачку у себя на родине купил, в селе… Правильно живет. А меня ты куда толкаешь, Маша? Я на виду и генерал теперь. С генерала и спрос другой.
Мария Георгиевна вспылила. Встала с постели, подбоченилась гордо и сказала:
— Да, ты генерал, а я — генеральша! Понял?
Длинная ночная рубашка облегала ее по-юному еще стройное тело. В свои пятьдесят два Мария Георгиевна выглядела отлично — следила за собой, не расплывалась. Регулярно бывала в парикмахерских и косметических салонах, ходила на гимнастику. С тех пор как приехали они в Придонск, она не работала — мужниных денег хватало, а пенсию она себе выхлопотала досрочную: в молодые годы служили они в Магадане, где год шел за полтора. Да и кое-какие еще московские сбережения имелись, так что Костырины не бедствовали.
— Ну и что из того, что ты генеральша? — невольно улыбнулся Костырин, не понимая, к чему это клонит жена.
— А то! Генеральша должна жить по-генеральски. Понятно? Ты помнишь, сколько мы лет в этой «хрущебе» в Москве прожили? А на Урале? Я уж не говорю про Магадан!.. Полжизни! Вадик в этих «хрущебах» вырос, мы с тобой в них состарились преждевременно.
— Но теперь у нас с тобой на двоих трехкомнатная отличная квартира в центре города. Смотри, какая! — Костырин раскинул руки. — Хоть бегай, хоть танцуй — хоромы, а не квартира!
— Какие хоромы, Женечка! О чем ты говоришь?! — Мария Георгиевна села перед ним на колени. — Да, квартира хорошая, я не спорю. Но я хочу еще и загородный дом, и земельный участок. Что он тебе, мешает, что ли? Земля куда денется — лежит себе и лежит. А прижмет вдруг жизнь — у нас будет что продать, понял?.. А на питомнике, когда построимся, я грядки разведу, свежими огурчиками тебя угощать буду, курочек заведу, козочку… Я ведь деревенская, Женя, ты разве забыл? Я город этот — с его толкотней, пылью, злыми лицами — просто ненавижу!
— Ну, успокойся, успокойся! — Он погладил ее колено. — Курочки, козочки, поросята… скажешь тоже! Какая же ты генеральша будешь? Генеральши по балам ездят, веером обмахиваются, молодых любовников заводят… А, Маруся? — Костырин привлек к себе жену. До сих пор она, правда что, деревенская дуреха, хоть и с высшим образованием, волновала его, всегда была желанна!
— А, иди ты! — Она попыталась высвободиться, но он держал ее крепко. — Я серьезно, Женя! Дом — моя мечта. И курочки, и коза. Молоко, знаешь, какое полезное! Ну, возьми участки, Женя, я тебя умоляю! Генерал ты мой ненаглядный. Я тебя еще крепче любить буду, я разве не понимаю?!
— Почему… участки? — не понял Костырин. — Ты о каком, извини, количестве речь ведешь?
— Ну, на питомнике один, а может, и Вадиму, если дадут. И за городом по участку.
— Да-а… размах у тебя, однако! — Костырин крутнул головой. — А денег сколько надо, ты хоть прикидывала?
— У нас есть сбережения, кредит возьмем, Вадим Иннокентьевич обещал содействие, обещал помочь приобрести стройматериалы подешевле.
— Как же я с ними работать стану, Мария? Ты разве не понимаешь, что я у них на крючке буду, на очень большом крючке! У того же Каменцева. Мне кое-что известно о нем…
— Что тебе о нем известно? — не сдавалась Мария Георгиевна. — Он что, шпион американский? Или английский? Чего тебе с ними работать? Поживем здесь, потом пенсия, Москва. А тут у нас и дом будет, и участки… Продать можно, под Москвой купим. Ни в какие махинации со стройматериалами влезать не будем, Боже упаси! Все по документам, по квитанциям. Ты поручи это мне, Женя. Я человек свободный, дашь мне машину, я буду ездить, договариваться. За каждый гвоздь чек буду требовать, за каждый кирпич! Разве я не понимаю?