— С той стороны еще шумнее, Володя! — Тамара Витальевна теребила коробку, не зная, стоит ли ее брать. — Там окна на аэродром выходят. И когда у наших ребят полеты… тут, в гостинице, голосов не слышно. Но их сейчас нет, так что спать будете спокойно, номер я вам устрою угловой, одноместный.
Они любезно поговорили еще о всяких житейских мелочах, потом Залимхан получил ключ от комнаты и пошел на второй этаж, устраиваться и принять с дороги душ. Спросил уже с лестницы:
— А рынок в какой стороне, Тамара Витальевна? С утра завтра отправлюсь, посмотрю, чем тут торгуют, сориентироваться надо.
С утра он в самом деле отправился на рынок, побродил там между рядами, поспрашивал цены, посмотрел на торговцев. Торговали здесь в основном русские бабы из деревень, но были и явно заезжие — азербайджанцы, грузины. Ни с кем из них Залимхан разговаривать не стал, не было в том нужды. Потоптавшись на рынке около часа, он пошел по центральной улице городка, внимательно вглядываясь в лица встречных людей, снова рассчитывая на какую-нибудь удачу.
Повезло ему и в этот раз. В столовой, недалеко от гостиницы, он оказался за одним столом с рыхлым прапорщиком в «летчицкой» форме. Прапорщик потягивал из бокала пенистое пиво и добродушно поглядывал на Залимхана. Тот не преминул воспользоваться случаем, завел разговор:
— Летаешь, отец?
— Ага, иногда летаю. Когда жена с койки на пол спихнет.
Оба засмеялись. Залимхан понял, что прапорщик этот из какой-нибудь вспомогательной службы полка, не из технарей — те, пожалуй, вместе с летунами в Моздоке. Но любитель пива был из этой части, он знал людей, безусловно, владел какой-то информацией, которая Залимхану пригодилась бы. И он решил продолжить разговор с прапорщиком.
— Что-то у вас нынче тихо, — сказал Залимхан как бы между прочим. — В прошлый раз приезжал — шум, грохот, в гостинице стекла тряслись. А нынче…
— Нынче они в Грозном грохочут, — усмехнулся прапорщик. — Конституционный порядок наводят, Дудаеву мозги на место ставят.
— Понятно. И что, все улетели?
Прапорщик помолчал, хлебнул еще пива, вытер губы. Внимательно посмотрел на Залимхана.
— А ты чего тут делаешь, парень? Я тебя вроде раньше не видел. Народу у нас мало, все на виду.
Говорил прапорщик вполне благодушно, его красное лицо, свидетельство регулярных встреч с Бахусом, никак не изменилось, но Залимхан, конечно же, уловил серьезность вопроса, сказал беспечно:
— Коммерсант я, из Ташкента. Договариваться приехал с вашими торгашами. Слушай, отец, а дело одно с вашими командирами нельзя провернуть?
— Какое?
— Самолет нужен. Можно Ан, а можно и Ил-76, а? Большой самолет. Фруктов в этом году будет много, продавать надо. У вас есть транспортные самолеты?
— Ну есть. А куда нам целый самолет твоих фруктов? Они же попортятся.
— Да мы не сюда, в Придонск, привезем, а в Москву.
Прапорщик снова хлебнул из кружки.
— Командира нет, он там, в Чечне. А его зам вряд ли станет чего решать. С ним каши не сваришь. Да и самолеты… «Семьдесят шестого» у нас нет, а Ан-10 тебе зам не даст.
— Жаль… А ты, отец, чем занимаешься?
— Много будешь знать, сынок, скоро состаришься. Может, ты шпион какой, а я тебе буду рассказывать.
Залимхан вполне искренне рассмеялся.
— Торгаш я до мозга костей, отец! Могу купить у тебя что-нибудь полезное, если подойдет, в цене столкуемся. Продай мне штурмовик, а? А лучше, конечно, транспортник — персики возить.
Прапорщик отодвинул кружку, нахмурился.
— Шутишь, парень. Все вы, молодые, шутники сейчас, ничего для вас святого нету… А продать я тебе кое-что могу. Куртки у меня хорошие есть, на меху, белье офицерское — и осеннее, и зимнее, теплое. Износу нет. Его не все молодые офицеры выбирают. У нас тут не холодно, кальсоны молодежь не любит носить.
— Лето, а ты мне, отец, кальсоны предлагаешь… Слушай, поговори все же с командиром, а? Давай в Ташкент слетаем? Летчики же здесь есть какие-нибудь? Не все ведь в Чечню улетели?
Прапорщик глянул на часы, поднялся.
— Пора мне, парень. Ты вот что, если куртки нужны — дай знать. Я тут, в столовой, почти каждый день бываю, как только пиво привозят. Продать могу куртки, сапоги, белье, кое-что по технической части — автолюбителям вашим пригодится. Но это отдельный разговор. Надумаешь — приходи. Или я зайду. Ты в гостинице, что ли, живешь?
— В гостинице. Сулейманов Володя.
— Ну вот, Володя, соображай. А мне пора.
Он отдал Залимхану честь, вышел. Через минуту под окнами столовой затарахтел мотоцикл — прапорщик пришпорил стального своего коня и помчался править службу.
«Можно, конечно, и с этим прапорщиком повозиться, — размышлял Залимхан. — Позвать его в гостиницу, угостить хорошо, шмотки поглядеть, кое-что купить для отвода глаз. По пьянке он что-нибудь да скажет. Но вообще мужик настороженный, тертый. Сразу уши торчком поставил: а ты чего сюда? Нет, сначала надо с Тамарой Витальевной поработать, через нее я проще и больше узнаю — и фамилии летчиков полка, и где живут их дети-жены. Потом их всех нужно выманить из города, собрать в одном месте и уничтожить!..»
Вариант этот прорабатывался еще в Секрет-Юрте. Правда, не было конкретного плана: Залимхан должен был приехать сюда, в Степянку, узнать, где живут семьи летчиков, терзавших Грозный, дальнейшие свои действия согласовать с Саламбеком или приехать в Ставрополь, где его будет ждать человек Гелисханова. На месте все и решится. В самом деле, может быть, семьи молодых офицеров живут в офицерском общежитии — это один вариант; или они разбросаны по всему городу — тогда и тактика мести должна быть другой. Решение будет принято по ходу дела, в зависимости от того, какие будут разведданные, так сказал Гелисханов.
Султан прав, конечно. Сначала нужно узнать, а потом принимать продуманное и верное решение. Свести счеты за Чечню с одной Тамарой Витальевной?.. Смешно, разумеется. Не за этим его сюда посылали.
Залимхан пробыл в Степянке неделю. За это время он исходил городок вдоль и поперек, знал теперь, где находится милиция, городская администрация, больница, школа, как быстрее и лучше попасть на аэродром, с какой стороны его лучше всего наблюдать, но там сейчас ничего интересного не происходило.
Практически не дали никаких результатов (имен) и две новые встречи с прапорщиком, его звали Александром Ивановичем. Этот любитель пива умел держать язык за зубами, хотя по торговой части договориться с ним было можно. Залимхан пообещал купить у него несколько меховых курток в следующий свой приезд в Степянку. Да и Тамара Витальевна — странное дело! — как-то замкнулась, о служебных делах мужа не говорила больше ни слова. К этой женщине требовался теперь какой-то иной подход, надо было его найти, изобрести…
И Залимхан поехал к Саламбеку — советоваться.
Газета «Русь непобедимая», как и всякое другое уважающее себя издание, гонялась за сенсациями. Редактор требовал от своих корреспондентов: каждый день в номере должен быть «гвоздь»! Каждый день — только тогда газету будут покупать, тогда редакция может сводить концы с концами, только тогда она будет популярна у читателя и, значит, рентабельна.
В этом, разумеется, была суровая жизненная правда, и Люся Вобликова хорошо это понимала. Лично она сенсаций в газету поставляла мало — как-то они ей не давались, ускользали из рук. То ли женщине-журналисту меньше доверяли, то ли она сама не всегда умела так повернуть факт, чтобы он засверкал неожиданной гранью, привлек к себе внимание читающей публики. Вот и тогда, когда она написала об учениях на атомной станции, материал отчего-то не прозвучал, затерялся среди других. Ну, приехали из Москвы спецназовцы, ну, постреляли холостыми патронами в «чеченов», а те — в них, на том и кончилось. Люся, правда, хотела соединить этот комментарий с интервью генерала Костырина из госбезопасности, но тот, увы, отказался, не придал особого значения каким-то там учениям.
Может, он и прав — не стоит нагнетать у читателей страх. Жизнь у большинства людей и так дерганая, тут не до газетных изысков. Но редактор требует сенсаций, разоблачений.
Озабоченно размышляя об этом, Люся ходила между заваленными овощами и фруктами прилавками Центрального городского рынка, что славился у них в Придонске своим изобилием, искала яблоки — поприличнее и не очень дорогие. Весна была в разгаре, авитаминоз, она чувствовала это очень остро, организм требовал: Люся, дай витаминчиков, а то работать не буду!.. Конечно, сейчас, в апреле, и яблоки уже не те, потеряли, наверное, все свои витамины, но все же очень уж хотелось яблок — сочных, тугих, краснобоких…
Она остановилась перед большой корзиной с яблоками, о каких и мечтала — они были сочные, тугие, краснобокие. Взяла одно в руки, повертела. Да, это именно то, что ей хочется.
— Сладкие? — спросила продавца — человека явно кавказской национальности, который приветливо, прямо-таки восхищенно смотрел на нее — стройную блондинку с высокой грудью. День с самого утра был теплый. Люся надела легкую голубую курточку, которая очень выгодно оттеняла ее глаза и волосы. Куртка была расстегнута, обтянутая белой тонкой водолазкой грудь, видимо, бросалась в глаза мужчинам — продавец яблок смотрел теперь только на нее.
— Сладкие. Как ты, красавица, — довольно фамильярно отвечал продавец, но Люся на него не обиделась: грубоватые комплименты незнакомых мужчин ей иногда нравились. Да и взгляд этого сына гор или сухих степей волновал — от таких взглядов женщины молодеют. — На, пробуй! — Он в мгновение ока острым ножом отхватил от самого крупного яблока половину, протянул ей.
Люся не отказалась. Ела, а продавец фруктов откровенно любовался ею.
— Какие красивые женщины в вашем городе! Царицы! — Он завел глаза. — Так бы всех подряд и угощал яблоками да конфетами. Ешь, не стесняйся. У нас много яблок, до утра будешь кушать и все не скушаешь! — И под одобрительные взгляды еще двух своих небритых компаньонов стал подкладывать Люсе фрукты. — Скажи, как тебя зовут, красавица? Кем работаешь? Где живешь? Для мужа покупаешь или себя угощаешь?