Окончательно развеселившись от таких вот неожиданных параллелей, Люся прибавила энергии в танце: колени ее так и сверкали, блестели глаза, белозубо смеялся крашеный рот, а молодое и ладное тело извивалось змеей в страстном, возбуждающем рок-н-ролле. Какой бодрящий, классный танец! Так раскованно она себя чувствует в нем. И хорошо, что надела эту широкую, свободную юбку — для рок-н-ролла она в самый раз. Вон как развевается, не мешает ногам, не стесняет самых вольных движений. Рок-н-ролл она любит со студенческих лет, понимает в нем толк. А чеченцы что-то того, скисли — топчутся, руками размахивают, танцуют что-то похожее на лезгинку. Им бы еще в зубы кинжал! Ха-ха-ха-ха-ха-ха… Ну-ка, Саламбеки, покажите, на что вы способны!
«Саламбекам», однако, такой сумасшедший ритм был явно не по душе, кажется, они выдохлись, топтались возле нее, потные и вялые. И тогда ресторанный танцующий крут неожиданно перестроился, расступился — в центре его оказались Люся и какой-то разудалый русский парень в белой рубашке, с болтающимся на ней ярко-красным галстуком. Парень тоже знал толк в рок-н-ролле и умел его танцевать. Вот с ним-то Люся и отвела душеньку, вот с ним они повыкаблучивались. То сходились, держась за руки и совсем по-сумасшедшему работая ногами, крутились и раскачивались, как и полагается в этом танце, то парень хватал ее за талию, кидал себе на бедра или перемахивал через ее голову высоко поднятой ногой, то швырял ее между своих широко расставленных ног, и она змейкой скользила у самого пола; наконец они повернулись друг к другу спиной, взялись за руки, и Люся перелетела через его голову, высоко задрав ноги, на радость шумной пьяной публике, сверкнув толстыми ляжками и белыми узкими трусиками.
Аплодисментов им досталось как самым настоящим поп-артистам! Еще бы — это действительно был бесплатный зажигательный концерт-танец!
Сразу же, как только стихла музыка, чеченцы снова окружили ее плотным кольцом, повели к столику.
— Вы меня, как арестантку, ведете! — смеялась Люся. — Дайте бедной женщине хоть в туалет одной сходить.
Разгоряченная, с пылающим лицом, она стояла у раскрытого окна женского туалета, курила.
«А их, Саламбеков, трое ведь, Люська! — сказала она себе с вызовом и одновременно с предупреждением. — И мужики что надо — молодые, сильные. Не чета тому, московскому генералу-спецназовцу. Хотя и он был ничего, ласковый…»
…Уехали они из ресторана за полночь. Наняли карауливший у подъезда «Славянского» «мотор», и минут через пятнадцать—двадцать были «дома» — у Анны Никитичны, на втором этаже. Заслышав шум авто, хозяйка вышла на крыльцо, поглядела на своих квартирантов и их ночную гостью, спросила, не надо ли чего. Саламбек велел ей принести (если есть) пару бутылок водки, Анна Никитична молча кивнула, жестом позвала одного из парней.
— Вы только там у меня не очень шумите, — предупредила она. — И пожару, не дай Бог, не наделайте.
— Нет, мы тихо будем, тихо, — заверил парень. — Говорить будем…
Анна Никитична затеяла разговор не случайно — надеялась, что позовут в компанию, посидела бы с ними, приглядела… Не позвали.
А гости ее еще выпили, и Саламбек кивнул Аслану с Рустамом — оставьте, мол, нас с девушкой…
— Ты только не спеши! — говорила Люся Саламбеку, когда он стал раздевать ее. — Терпеть не могу пацаньего этого секса! Мне некуда спешить, дома меня никто не ждет.
— И мы не спешим, — спокойно сказал он, освобождая ее от одежды.
— «Мы»? — машинально повторила Люся с некоторым удивлением. Но в следующее мгновение, когда он положил руку на ее лобок, она забыла обо всем — наступало блаженство, нужно было обо всем постороннем теперь забыть.
В комнате полумрак, тихо играл магнитофон, руки Саламбека делали свое дело… Он был нетерпелив и суетлив, и Люсе это не нравилось.
— Я же просила, не спеши, — капризно и пьяно говорила она. Прибавила потом как бы между прочим: — Мы же вчетвером танцевали…
Саламбек усмехнулся, встал.
Фаллосов стало два. Этот, второй, тоже был решителен и настойчив, хотя и вел себя поначалу деликатно: тыкался, будто слепой щенок в мисочку круглой и мокрой мордочкой, искал себе место.
Люся трогала руками эти напрягшиеся мощные стволы, показывала, где им лучше, не ссорясь и не мешая друг другу, разместиться, давала возможность каждому и хлебнуть из мисочки, и прогуляться по атласу живота и по волнующимся холмам грудей. Фаллосы слушались ее рук, вздрагивая и еще больше напрягаясь от сладких до жути прикосновений, исходили от нетерпения, стремясь занять стабильное, природой определенное местоположение, чтобы завершить там эти умопомрачительные походы и исследования, но Люся не давала им такой возможности, сдерживала, не пускала надолго в сладкие и сочные глубины своего тела.
Просила настойчиво:
— Не спешите, мальчики, не спешите…
Потом, спустя время, снова напомнила Саламбеку:
— Нас же четверо было… Мы вчетвером танцевали… И парень еще был… в белой рубашке…
Третий фаллос долго не мог найти себя, собраться с силами, и Люся помогла ему, почувствовав потом, что это именно тот, которого ей пока что не хватало, — и по размерам, и по крепости он гораздо превзошел теперь, после искусного и нежного взбадривания, два остальных. А те, учуяв молодость и слишком уж большие претензии на лидерство, стали прогонять его от мисочки, и он, этот третий, никак не мог найти себе места, волновался и нервничал, суетился бестолково и зря.
— Всем хватит, мальчики, не надо ссориться, — успокаивала Люся ласковым шепотом, совсем уж по-братски собирая их в одно место, в свои ладони, и три богатыря затихли на какое-то время, притаились в легком недоумении, малость ошарашенные новизной ощущений — в таких братских объятиях им действительно не приходилось еще встречаться.
И все же любовная игра требовала теперь завершения — все четверо были переполнены нетерпением…
Люся отдалась власти Саламбека; почувствовала, что ее положили на широкую и волосатую грудь Аслана, он погрузился в нее, как ей и хотелось — сильно и глубоко; Рустам вошел в нее сзади — осторожно, стараясь не причинить боль; сама же она нашла фаллос Саламбека, коснулась его губами, а потом, решительно вздохнув, широко открыла рот… Теперь у нее оставались свободными только руки — жаль, не было здесь, с ними, того русского парня из ресторана, с которым она так зажигательно отплясывала рок-н-ролл…
Залимхан и Саламбек встретились в том же сквере с каким-то каменным русским поэтом, по-прежнему думающим свою нескончаемую думу на высоком постаменте, сели на знакомую уже скамейку. Залимхан сказал, что ему нужны совет и помощь: одну из женщин, жену летчика, он нашел, но она ведь в городке не одна. Женщин этих нужно как-то собрать вместе и выманить из городка, а потом наказать…
— А женщина нам и поможет, — ухмыльнулся Саламбек. — У меня есть кое-какие соображения. Мы тут с одной разбитной бабенкой познакомились, журналисткой… Вот, можешь глянуть. — И он положил перед Залимханом пачку цветных моментальных фотографий, сделанных автоматической камерой. — Мы все трое с ней были, техника у нас стояла где нужно. По-моему, неплохо получилось, а?
— Ух ты! — не удержался от восторженного восклицания Залимхан. — А она видела?
— Пока нет. Но увидит, когда это будет нужно. И в ее редакции увидят. Но, может, давить на нее и не придется. Баба, с одной стороны, разумная, с другой — на деньги падкая. Мы ей за приятный вечер хорошо заплатили, целый «лимон». Нужную информацию о Чечне подкинули, обещала пробить в своей газете.
Залимхан понял замысел Саламбека.
— Правильно, пошли ее в Степянку. Скажи, пусть познакомится с Тамарой Витальевной, она в гостинице работает администратором. Через нее можно познакомиться с другими женами летчиков. Женщины почти все там, мне эта администраторша сказала. Правда, не все, оказывается, летчики из полка женаты… Но сколько наберем, Саламбек. Вызовем их сюда, в Придонск, найдем повод. Нужно только, чтобы все они оказались в одном автобусе…
— Да, конечно. Ловить их там по одной…
Они помолчали.
— Взрывчатка хорошо спрятана? — спросил Залимхан.
— Не волнуйся, кроме нас, никто не найдет.
— Хорошо. С билетом на Ставрополь что?
— Взяли. Поезд сегодня, в десять вечера. Купе, нижняя полка, середина вагона.
— Ладно, спасибо. Я там недолго буду. Встречусь с кем надо, доложу обстановку. Про журналистку вашу расскажу. Как ее фамилия?
— Вобликова, Люся. Девочка, я тебе скажу… м-м-м!..
— Саламбек, что о здешнем городском аэродроме докладывать?
— Скажешь, что подходы к полю установлены, захватить самолет можно. Летчику нашему, я думаю, нужно приехать. Пусть поживет тут, с нами, сходит со мной на разведку, посмотрим, посчитаем минуты. Надо знать, когда будут ночные полеты с боевыми стрельбами — нам нужен самолет с бомбами и ракетами.
— Да, конечно. Надо потрудиться, узнать. А… а нельзя ли ту же журналистку использовать, Саламбек? Попросить ее за хорошие деньги написать очерк для газеты?
— Идея! — одобрил Саламбек. — Надо только так с ней поговорить, чтобы она не догадалась… Либо фотографии показать, а?.. Залимхан, ты далеко пойдешь, у тебя не голова, а разведцентр! Я тут измаялся, думаю: как мне действительно про график ночных полетов узнать, а ты в минуту решил… молодец!.. Да, скажешь там, в Ставрополе, что атомную станцию мы тут тоже прощупываем. Аслан с Рустамом киоск в Ново-Придонске купили, работают, спрашивают потихоньку… Пока ничего определенного. Тоже надо что-то придумать, тараном не попрешь.
— Я доложу, а начальство пусть решает. — Залимхан поднялся. В самом деле, им приказали провести разведку, доложить о подходах и к атомной станции, и к военному аэродрому, что в черте города, а решение по боевым действиям будет приниматься в горах, в Секрет-Юрте. Скорее всего, в Придонск прибудет их летчик-камикадзе и на захваченном самолете нанесет ракетно-бомбовый удар по атомной станции…
Начальство решит.