…Очнулась она спустя какое-то время от разрывающей живот боли. Опытная, зрелая женщина, она сразу же поняла, что без помощи гинекологов-акушеров ей уже не обойтись, что надо немедленно вызвать врачей, ибо спасать теперь придется не только растревоженного и преждевременно попросившегося на свет Божий ребенка, но и самое себя.
Оставляя на лестнице мокрый след, она поползла к телефону, наверх, отдыхая на каждой ступеньке, стискивая зубы, кусая губы в кровь. Она знала, что должна доползти до телефона во что бы то ни стало, ибо никого поблизости сейчас не было, никто не смог бы прийти ей на помощь…
Татьяна приблизилась наконец к аппарату, лежала теперь совсем рядом с ним, облизывала соленые, пересохшие губы, ласково говорила ему, маленькому существу, обиженному в самом материнском лоне:
— Потерпи, мой хороший, потерпи. Сейчас… мама сейчас отдохнет… осталось чуть-чуть… Потерпи, Ванечка!
Наконец дрожащая ее рука дотянулась до аппарата, и Татьяна попросила кого-то на том конце провода: — Девушка, милая… Я упала… у меня, видно, преждевременные роды… Пожалуйста, побыстрее! У меня никого нет дома!.. У меня никого не осталось…
И она заплакала, зарыдала в отчаянии и тоске, потому что хорошо знала: пятимесячные дети не живут, не могут жить — у них ведь совсем мало силенок!.. Ванечка, сыночек мой!..
Что же ты, мама, не уберегла меня?
…Примчавшаяся «скорая помощь» приняла у гражданки Морозовой преждевременные роды.
Ребенок был мертв.
Мальчик.
Глава двадцать четвертая
В Нововоронежском, где расположена атомная электростанция, задержаны пять чеченцев с фальшивыми паспортами. Один из них на дознании заявил, что прибыл сюда «для получения команды», о содержании которой можно только догадываться. Остальные предпочли выдвинуть версию о «туристическом» визите в город атомщиков. Об этом сообщил на заседании областной Думы мэр Нововоронежского К. Чесноченко. Местная милиция и спецслужбы проводят детальное расследование по этому случаю.
Из газет
…У меня сейчас готовы одиннадцать террористических групп. Я не хочу, чтобы вы их называли террористическими, это группы диверсионные. Все они находятся в России. И если я увижу, что Россия ведет себя плохо в переговорах, я введу в действие эти группы.
Из признаний Джохара Дудаева Аркадию Вольскому
На свой запрос в областную ГАИ начальник Павловского угро подполковник милиции Маринин вскоре получил ответ — узенькую полоску бумаги, отпечатанную бесстрастным и памятливым компьютером.
Сведения об автомобиле:
Гос. номер — А 967 АБ 36 RUS
Год выпуска — 1988
Владелец — Рустам Хамадов
Адрес — Придонск, Островского, 62
Поставлен на учет — 25.03.95
Техпаспорт — ВХ 8307888
Номер кузова — 123456
Номер двигателя — 618847
Марка — КамАЗ
Цвет кабины — синий
Из всех этих многочисленных и нужных сведений Маринин взял себе на заметку (подчеркнул красным карандашом) прежде всего фамилию владельца — Рустам Хамадов. И стал размышлять.
Итак, КамАЗ с синей кабиной и тентом, трехосный, принадлежит человеку явно кавказской национальности, проживающему в Придонске. Зарегистрирована машина недавно, в марте текущего года. Машина не новая, работает семь лет, возможно, была до этого в других руках. Судя по адресу, владелец живет в частном доме, где, видимо, стоит и КамАЗ.
Что ж, надо ехать в Придонск, посмотреть и на этого Хамадова, и на его машину. Поездка, разумеется, может ничего не дать, но проверить владельца грузовика Маринин теперь был обязан: он сам в запросе в ГАИ написал: «Прошу дать сведения о владельцах КамАЗов с водителями кавказской национальности…»
Водитель оказался владельцем машины. В наше время это неудивительно — частные лица заводы вон покупают, а уж подержанный какой-то КамАЗ…
…В составе опергруппы Маринина были три сотрудника Павловского угро. В областной центр они приехали на служебной «ниве». Отыскав нужный дом, Маринин долго стучал в наглухо закрытые железные ворота приземистого, с позеленевшей от времени и дождей шиферной крышей строения. Дом был обнесен высоким дощатым забором, заглянуть через него не удалось, как ничего не удалось увидеть и в щель железной калитки — пустой двор, и только. Но все же Маринин понял, что какой-то автомобиль тут бывает или живет: на подъезде к дому на грязном асфальте довольно четко отпечатались следы протектора грузовика.
Наконец во дворе, в глубине его, послышались чьи-то шаги. В калитке открылся глазок, и чей-то темно-карий глаз уставился на Маринина, одетого в штатское.
Спросили довольно грубо:
— Что нужно?
— Откройте — милиция. — Маринин подержал перед дырой глазка свое служебное удостоверение.
За калиткой явно раздумывали. Потом мужской гортанный голос уточнил:
— А зачем милиция? Что случилось?
— Рустам Хамадов здесь живет?
— Нет.
— В областной ГАИ дали ваш адрес. КамАЗ на учете по вашему адресу. Где машина? Где хозяин?.. Да откройте же, черт возьми! Я же представился! — Маринин начал сердиться.
Клацнул запор, потом еще задвижка, и калитка наконец открылась. Перед Марининым стоял кавказец — невысокого роста, седой, с недельной и тоже седой щетиной на щеках, смотрел на него настороженным и заметно встревоженным взглядом; одет хозяин дома просто — в клетчатой рубахе и мятых рабочих штанах да еще в домашних тапочках на босу ногу.
— Заходите, — сказал он и отступил в сторону.
Маринин вошел, окинул быстрым взглядом двор. Асфальт, простор. Да здесь и два КамАЗа поместится. То, что машины здесь гостят, и довольно часто, стало ясно по свежим масляным пятнам, какие оставляют на земле и стоянках неновые автомобили с подтекающим картером. Заканчивался двор кирпичным широким гаражом, предназначенным, конечно, для легковушки — грузовик туда не войдет.
— Вы Хамадов?
— Нет.
— Вас как зовут?
— Казбек.
— Ишь, какое знаменитое имя!.. А фамилия?
— Мержоев.
— Так, хорошо, Казбек Мержоев. Хамадов вам кто? Родственник?
— Нет, просто земляк. Приехал, попросил приюта. Там, у нас, война.
— На чем приехал?
— На своем КамАЗе.
— У него синяя кабина?
— Да, синий.
— Номер этот? — Маринин показал бумажку из ГАИ.
Казбек пригляделся немолодыми своими глазами, покачал головой.
— Я не знаю точно… На цифры память плохой стала. Зрение плохой.
— Допустим. Где сейчас машина? Где сам Хамадов?
— Уехал. Машина давно тут не стоит. Я ничего не знаю про Рустама, дорогой!
— Не надо этих фамильярностей, Казбек. Отвечай по существу.
— Понял, дорогой.
Маринин поморщился. Продолжал спрашивать:
— Ты давно в Придонске живешь?
— Давно. Двадцать один год. Дети тут выросли, жена здесь померла. Моя родина стала.
— Тогда помогай своей родине, не юли.
— Не понимаю тебя, дорогой.
— Ладно, поймешь. Только не пожалей потом, Казбек. Идем-ка в дом. Протокол заполним, подпишешь.
Мержоев, шаркая тапочками, поплелся впереди Маринина. Вид у кавказца был удрученный, растерянный, и подполковник понял, что надо этого человека «раскалывать» именно сейчас, пока он не собрался с духом и не взял себя в руки. Было ясно, что появление сотрудников милиции для хозяина дома — неожиданность, причем неприятная, тревожащая, и этим нужно воспользоваться сейчас же.
Они сели в большой просторной комнате к столу. Судя по всему, Казбек был дома один.
Маринин раскрыл свой «дипломат», вынул оттуда бланки протоколов, авторучку, попробовал ее на клочке газеты.
— Не надо бумагу писать, дорогой! — жалобно вдруг попросил Мержоев. — Я тебе так все расскажу, что знаю. Ты потом решишь, надо бумагу писать или нет.
— Ну, рассказывай. — Маринин кивнул, отложил ручку, сел поудобнее. Предупредил: — Только ты, Казбек, не ври ничего. Я уже кое-что знаю. И когда Рустам сюда приехал, и что на его машине делают. Соседи твои видели… Рассказывай, Казбек.
Мержоев, сдвинув острые коленки и зажав между ними ладони сухих старческих рук, слушал вопросы, кивал склоненной головой.
— Правильно говоришь, дорогой. Приехали люди, да, в марте. Рустам, Саламбек, Аслан. Еще трое парней с ними были, грузчики, я не знаю их имен. Рустам попросил меня, чтобы я его временно прописал, он машину хотел зарегистрировать тут, в Придонске…
— А что они с собой привезли?
— Фрукты, яблоки…
— А где прячут оружие?
Маринин видел, что попал в точку. Мержоев изменился в лице, и подполковник не давал ему передышки, сыпал и сыпал вопросы…
Казбек замахал на него руками, взмолился:
— Погоди, дорогой! Не надо так быстро. Я старый человек, моя голова плохо запоминает твои вопросы. Говори по порядку, так мы быстрей поймем друг друга.
— Где спрятано оружие? Сколько его? — повторил Маринин.
— Я не видел никакого оружия! Даю тебе честное стариковское слово, товарищ Маринин! Я много лет прожил в России, среди русских, я не хочу вам зла. И я бы не пустил сюда Саламбека и Рустама, если бы знал, что они приехали убивать. Саламбек сказал мне: пусти на время, Казбек. Ты чеченец, и мы чеченцы. Мы должны помогать друг другу. Грозный разбит, наши дома разрушены, жить негде, работать негде… Остались деньги, хочу жить мирно, торговать… Как не пустить, товарищ Маринин?
— Тебе денег дали?
— Дали, дорогой. Я тоже жить должен. Пенсия маленькая, жены нету. Один сын, Иса, отдельно живет, другой сын со мной, не женатый еще, учится. Саламбек дал денег, попросил машину поставить, Рустама временно прописать. До осени. Я прописал.
Маринин показал старику фоторобот.
— На кого он похож, Казбек?
Мержоев взял вздрагивающими пальцами ксерокопию фоторобота, присмотрелся.
— Наш это человек, дорогой. На чеченца похож, да. Как зовут — не знаю. Не видел его. В доме у меня его не было.
— Скажи, Казбек, мог Рустам кому-нибудь свою машину дать?