— Ну что, лапки кверху, — прорычал Роланд, приближаясь к Мудаеву. Он подошел к Алхану на расстояние вытянутой руки и, округлив глаза, прошептал:
— Ты мой личный враг, независимо от того, что бы ты не придумал, ты слышить меня, сука. Я хочу посмотреть, как чувствует себя твоя башка, отдельно от туловища. Я всех обрезаных баранов из Киева вышвырну!
— Ты Шаолинь, — набравшись смелости, съязвил Алхан.
— А ты сомневаешься? — Кутателадзе сотрясал воздух указательным пальцем, — пидор, готовься к свадьбе, я тебя своей женой сделаю. Я тебе сватов пришлю, выйдешь за меня замуж…
Алхану повезло, что подъехала Матушка, а то бы долго ему пришлось выслушивать остроты Гориллы.
Алхан и Матушка молча, без приветствия, проследовали в приготовленную для встречи кают-кампанию. Они говорили в течение часа с глазу на глаз.
Когда Родионова спустилась по трапу на пирс, то сказала Лисовскому:
— Нас направили по ложному следу. Роланд наломал дров. Чечня ни при чем.
Алхан был на седьмом небе. Все обошлось. Переговоры принесли ему долгожданный покой, он приехал в свой дом, оборудованный впопыхах под крепость. Его встретил Усманов. Алхан все рассказал посланцу Координатора. Яраги, выслушав Алхана, улыбнулся и похлопал его дружески по плечу и посоветовал:
— Позвони Координатору — поделись радостью!
Алхан заказал переговоры, через час зазвонил телефон.
Алхан поднял трубку. На том конце ответили:
— Грозный на проводе.
В этот момент Яраги выстрелил Алхану в затылок и, засунув пистолет в кобуру, проговорил, глядя на убитого земляка:
— Я же предупреждал, никогда не выходи на Координатора напрямую. — Яраги взял трубку и сообщил абоненту: — Инструкции выполнены, вылетаю в Лондон.
Пить? Борис был близок к тому, чтобы навсегда разочароваться в вине, хмель совсем не помогал заглушить боль души. Спать? Нет, ему не спалось. Его с упрямой перманентностью доставал проклятый сон, который проигрывался во все более зловещих вариациях; не поддающиеся дреме участки мозга неутомимо раскраивали на внутренней части черепа сказочные аппликации, будто претендовали на роль режиссеров- мультипликаторов. Как надоел этот мультсериал Борису! С летальным исходом. Не в силах пресечь мистический бред, Борис продолжал уходить от преследователей, он все изощреннее обманывал их, но всякий раз они в конце концов настигали его, он просыпался мертвым и с облегчением, но без особого восторга, осознавал, что жив.
Наяву же его атаковала реальность. С легкой руки Кутателадзе шла в городе бессмысленная резня. Борис остался не у дел, отверженный, одинокий, и так же, как во сне, без видимой перспективы на "хэппи энд".
Последний раз Бориса даже позабавило окончание сна. Демоны не стали его убивать: он нашел неожиданный способ не подпустить их — огонь. Он обнаружил, что эти сгустки зла боятся огня, а ему было хорошо в объятиях пламени. Ему и Лене, они были вдвоем, они горели и смеялись в лицо своим убийцам, и что интересно, это не было самоубийством, кремацией заживо. Нет, они с Леной будто одели на себя огненные одежды, телу огонь не причинял никакого вреда. Огонь разил только их преследователей.
— Чертовщина! — сплюнул Борис, проснувшись. Наспех умылся и стал собираться. В четырех стенах он не испытывал ничего, кроме гнета, уж лучше выйти на улицу, посидеть в какой-нибудь кофейне под открытым небом, а лучше пройтись по парку, может быть, пропустить стопочку коньяка? Пить и не пьянеть было до нелепости глупо. В спиртном нет подлинного успокоения. Пытливый ум Бориса раскопал в питье нечто механически отвлекающее, подобное перебиранню четок или кусанию ногтей. Ни к тому, ни к другому он не привык. Пристраститься к спиртному ему, пожалуй, тоже не грозило. Побродив по парку, Борис вышел к галерее художников, уставивших картинами клумбы. Он принялся без всякого интереса прицениваться к дешевой мазне.
Сюжеты полотен, выставленных на продажу, были достаточно посредственны, банальны и скучны. Однообразные пейзажи, безвкусные натюрморты, подражательская маринистика, безжизненные портреты, он не ожидал увидеть здесь ничего ошеломляющего, но внезапно наткнулся на полотно, приковавшее его внимание.
Обезумевший подросток с бешеными глазами, бросающий горящий факел за многоярусный резной иконостас, опрокинутая пустая канистра, из которой течет слабая струйка бензина, бушующий в храме пожар, подбирающиеся к ликам святых и изразцам языки пламени.
"Огонь… Наваждение", — ужаснулся мысли Борис и громко спросил:
— Кто это нарисовал?
— Это моя работа, — показался автор, бородатый с проседью мужчина в берете, — это для настоящего ценителя. Писал для себя, ни за что бы не продал, если бы не финансовые затруднения.
— Скажи, что это такое? — спросил Борис. Грубые нотки в его голосе насторожили художника.
— Полотно называется "Приказ сатаны", — как бы оправдываясь, объяснил художник, — заблудший юноша с надломленной психикой оскверняет Божий храм.
Борис взял картину в руки.
— Зачем ты это сотворил? — Раздражение было настолько велико, что Борис готов был разорвать эту дьявольщину на кусочки.
"Надо ж такому случиться, вместо покупателя свела нелегкая с маньяком", — художник не на шутку испугался. В надежде на то, что коллеги в случае чего придут на помощь, он произнес заметно громко, чтобы все слышали:
— Вы извините, но это моя собственность, — однако надолго смелости не хватило, грозный вид Бориса заставил поумерить пыл. — Творец для того и существует, чтобы отображать действительность. — Его голос снова прозвучал приглушенно, ему не в чем извиняться перед человеком, державшим в руках его творение, но под этим пристальным взглядом, под натиском односложных вопросов он невольно терялся. — Автор имеет право на свое видение, что, не реально? Такое случается сплошь и рядом. Что, не слышали о сатанистах? Мы верим в Бога, а они верят в дьявола, им никто не запрещает, у нас ведь свобода вероисповедания.
— За сколько ты ее продаешь? — спросил Борис, заметивший, что монолог перепуганного насмерть художника привлекает зевак.
— Хотел полтора миллиона купонов, — робко ответил художник, уже успевший пожалеть о своем решении вынести эту картину на продажу.
Борис достал портмоне и отдал деньги. Он протянул их художнику, тот взял деньги, не веря, что маньяк оказался все же покупателем.
— Теперь это моя собственность? — обратился Борис к автору.
— Да. Конечно, — произнес еще не оправившийся от испуга художник.
Борис отыскал глазами контейнер для мусора, подошел к нему и швырнул свое приобретение в кучу грязных оберточных бумаг и стаканчиков из-под мороженого, но это было не все. Он достал спички и разжег огонь. Он смотрел на костер до тех пор, пока огонь не потух. Удостоверившись, что содержимое мусорника трансформировалось в пепел, Борис пошел прочь от удивленных глаз зевак и застывшего в недоумении автора "Приказа Сатаны".
В душе Бориса, как ни странно, возникло облегчение; он шел по городу и ни о чем не думал, хотя… он думал: "Ну и выбрал же этот живописец себе сюжет, с огнем играть нельзя…"
Мила стояла возле окна в своей комнате и смотрела вниз на ослепительный свет автомобильных фар, заполнявший вечерний город. Она уже в который раз перебирала в памяти тот злополучный вечер, когда исчез ее брат. Мила с ужасом вспоминала собственные произнесенные сгоряча слова: "Лучше бы тебя полоснули… чтоб ты сдох…" Она была готова казнить себя. Никого не любила она так, как брата. Если бы он не был родным братом, она бы добилась его любви, но так распорядилась судьба. Боже, какие глупости, о чем она думает! Может, ее Андрея больше нет! Зачем он ввязался в драку? Из-за этой проклятой куклы, из-за этой шлюхи. Убили Андрея.
Но как это могло произойти? С Клаусом не так легко справиться. Чеченцы подстерегли их на выходе? Нет, труп Клауса нашли в другом конце города. Крестная уверена, что Андрей жив, только бы это было правдой. Где он? Мила путалась в мыслях, снова и снова возвращаясь к тому вечеру, реставрируя в сознании малейшие детали той проклятой вечеринки.
"Это я накликала беду, из-за своей проклятой ревности, — выговаривала сама себе Мила, — как ни скрывал Андрей, очевидное не утаишь. Он ходил в "Мир грез" только затем, чтобы любоваться бесстыжей Иолой. Она приворожила его так, что он больше никого не видел, как будто на этой дряни свет клином сошелся".
От глаз Милы не скрылось то, что Иола поощряет влечение ее брата своими сексуальными штучками. Андрей едва не захлебывался, глотая слюну, когда она во время стриптиза щелкала глазками, глядя на него, посылала ему воздушные поцелуи, облизывала, уставившись на Андрея, свои длинные пальчики, демонстрировала свой розовый язычок, прикусывала нижнюю губу, — и все это для Андрея. Танцовщица представала в образе хищницы, женщины-вампа, обволакивая изо дня в день ее брата страстью, и ей это удалось. Она заочно подчинила его, иначе как объяснить, что день для него утратил смысл. Он маялся, дожидаясь вечера, чтобы занять заказанный столик, ближний к музыкальному рингу, и упиваться красотой недоступного идеала. Как ненавидела Мила эту смазливую кошку, благодаря которой ее брат на глазах превращался в сексуального маньяка. Мила иногда думала, что ее брат онанирует, представляя несостоявшиеся картинки сладких мгновений, проведенных с Иолой, танцовщица играла с ним, как хотела. Для этого не было необходимости в словах. И вот результат. Трусливый по своей натуре, он бросился один на целую шайку кавказцев. Почему он? А не кто-то другой? И почему она, прижав к груди коленки на столике у чеченцев, уставилась именно на ее брата? Она взывала о помощи именно его, будто мало было вокруг мужчин…
Мила вздрогнула, по телу пронесся колючий холодок, она вновь постаралась припомнить момент во всех подробностях. Она видела перед собой тот, молящий, взгляд, стриптизерши… А если… Иола спровоцировала Андрея, если играла?.. Мила все отчетливее ощущала фальшь той суматохи, неискренность того взгляда, все, как в неуклюже сработанном сценарии, но зачем ей это понадобилось? И в этот день Андрей пропал… Он ушел с ней! Она знает, где