Человек за спиной Люки Брази затягивал веревку все туже и туже, Вдруг пол под ногами стал скользким — это опорожнился мочевой пузырь жертвы, полностью потерявшей сознание, Сила покинула мощное тело, ноги подкосились, и, следуя за движениями Люки, убийца тоже медленно опустился на колени, затягивая веревку так, что она полностью. утонула и складках шеи, Глаза Люки вылезли из орбит, будто он был вне себя от удивления. Только это выражение и придавало трупу сходство с человеком. Жизнь покинула тело Люки навсегда.
— Нельзя, чтобы его обнаружили, — сказал Солоццо подручным. — Позаботьтесь, чтобы его не смогли найти, пока мы не сочтем это нужным. — Он резко повернулся на каблуках и скрылся во мраке, из которого вышел.
ГЛАВА 8
Следующий после покушения на дона день выдался очень трудным, Майкл сидел на телефоне и докладывал Санни все важное. Том Хейген подыскивал посредника, который устраивал бы обе враждующие стороны, для переговоров с Солоццо, «Турок» от переговоров уклонялся, возможно, знал уже, что люди Клеменцы и Тессио охотятся за ним по всему городу. Похоже, что он вместе с верхушкой семейства Таталья залег в укрытии и не высовывал носа наружу. Чего, впрочем, и следовало ожидать.
Сам Клеменца занимался с Паоло Гатто. Тессио должен был во что бы то ни стало отыскать Люку Брази, но выяснил только, что Люка не возвращался домой с ночи накануне покушения. Это не предвещало ничего доброго, но Санни все равно не мог поверить, что Люка предал дона или что его взяли голыми руками.
Жена дона Корлеоне переселилась теперь в город, в дом друзей, чтобы быть поближе к больнице, где лежал дон. Зять Карло Рицци примчался с предложением услуг, но ему было велено присматривать за собственными делами. Конни вместе с матерью ночевала у друзей и навещала отца.
Фредди все так же не покидал своей комнаты в доме Корлеоне, напичканный транквилизаторами. Когда Санни и Майкл зашли его проведать, они поразились виду брата.
— Господи, — вздохнул потом Санни, — похоже, что подстрелили его, а на отца, и гораздо сильнее.
Майкла передернуло. На войне ему доводилось видеть, как люди ломались, оказавшись лицом к лицу со смертью, но он никогда не предполагал, что кто-то из Корлеоне может так сдать. Фредди всегда казался крепким и надежным, даже в детстве. Но была в нем, видно, какая-то червоточинка, не зря же дон никогда не считал среднего сына опорой в своих делах, несмотря на преданность и безукоризненную исполнительность. Фредо не хватало хладнокровия, а пожалуй, и мужества.
Уже на исходе дня раздался звонок от Джонни Фонтейна из Голливуда. Майкл подозвал Санни.
— Да нет, Джонни, прилетать нет смысла, — сказал тот. — Чем ты поможешь ему? Он пока слишком слаб. А твое появление у больничной постели вызвало бы слишком много шума. Старику это бы не понравилось. Обожди, как только ему полегчает, заберем домой — и можешь тогда развлекать его. Ясно, привет передам, — Санни повесил трубку и сказал Майклу: — Отец будет счастлив, что Джонни желал прилететь сюда из Калифорнии, чтобы проведать его.
Еще позже Майкла позвали к городскому телефону: звонила Кей.
— Как себя чувствует отец? — спросила она тревожным и не вполне естественным голосом. Наверное, начиталась газет и никак не могла привыкнуть к мысли, что именно отец Майкла действительно тот человек, которого в газетах именуют главарем преступного мира.
— Он выживет, — сказал Майкл.
— Нельзя ли мне с тобой съездить проведать его? — сказала Кей.
Майкл засмеялся. Видно, запомнила, как он говорил, что для итальянцев старшего поколения подобные жесты — ценнее всего.
— Тут случай особый, — сказал он Кей. — Если репортеры заинтересуются, твое имя немедленно появится на третьей странице «Дейли Ньюс»: «Дочь первых янки в объятиях сына мафиозо». Боюсь, твои родители не будут в восторге.
— Мои родители не читают «Дейли Ньюс», — сухо ответила Кей.
Оба неловко замолчали. Потом Кей спросила:
— Ты ведь в порядке, Майкл? Правда? Тебе ничего не угрожает?
Майкл опять засмеялся:
— Ты же знаешь, в семье Корлеоне я — недоросток. За игрока меня не держат ни те, ни другие. Кому я нужен в таком случае? Так что можешь не волноваться, Кей, все плохое уже состоялось, больше не предвидится. Если вдуматься, произошел несчастный случай. Объясню, когда встретимся, что и почему.
— А когда мы встретимся, Майк?
Он задумался:
— Можно сегодня, но попозже. Поужинаем и выпьем у тебя в номере, а потом я загляну в больницу к отцу. Мне уже поднадоело торчать у телефона. Устраивает тебя? Только не надо фанфар, не хочу обниматься с тобой на глазах у фотокорреспондентов. Нет, без шуток, Кей, не проболтайся. Мне все это не слишком приятно, особенно, когда я вспоминаю о твоих родителях.
— Отлично, — сказала Кей. — Жду тебя. Не купить ли тебе кучу рождественских подарков или еще что-нибудь приготовить?
— Нет, — сказал Майкл. — Подарков не нужно. Сама приготовься.
Ее горячий смешок опалил трубку.
— Я буду готова, как обычно. Разве не так?
— Конечно так, — сказал он. — Потому-то ты лучше всех, кого я знал.
— Я люблю тебя, — прошептала она. — Можешь сказать мне то же самое?
Майкл покосился на четверку ребят, расположившихся неподалеку.
— Не могу, — сказал он. — Попозже, вечером, ладно?
— Ладно, — согласилась она, — я подожду, — и повесила трубку.
Как раз вернулся Клеменца, завершив намеченную на сегодня неприятную работу, и сейчас крутился на кухне вокруг огромной кастрюли с томатным соусом. Майкл кивнул ему и вернулся в кабинет к Санни и Хейгену.
— Клеменца объявился? — спросил Санни.
— На кухне уже. Готовит спагетти на целое войско, как армейский шеф-повар, — усмехнулся Майкл.
Санни нетерпеливо сказал:
— Пусть кончает ерундой заниматься и идет сюда. Есть дела поважнее. И Тессио пусть прихватит с собой.
Через несколько минут все опять собрались в кабинете. Санни коротко поинтересовался у Клеменцы:
— Все кончено?
Клеменца кивнул:
— Больше тебе не придется видеться с ним.
Смысл сказанного пронзил Майкла, будто током, — они говорили об убийстве Паоло Гатто. Маленький Паоло, его бывший одноклассник, был уже мертв, и покончил с ним веселый толстяк Клеменца, так весело отплясывающий на праздниках и умело готовящий соус для спагетти.
Санни спросил Хейгена:
— А как там с Солоццо?
Хейген огорченно покачал головой:
— Похоже, он совершенно остыл к идее решить все за столом переговоров. Во всяком случае, желанием не горит. Пока не удается найти посредника, который был бы для него и для нас вне подозрений, Однако без переговоров все равно не обойтись, он должен понимать это. Ведь Солоццо упустил свой шанс, раз дон остался в живых.
Санни сказал:
— Он — хитрый парень. Хитрее всех, с кем нашей семье приходилось иметь дело. Возможно, он предугадывает, что мы хотим просто выиграть время до тех пор, пока дон встанет с постели.
— Наверное, догадывается, — сказал Хейген. — И все равно от переговоров ему никуда не деться. Иного выхода нет. Завтра, надеюсь, условимся о встрече.
Кто-то из людей Клеменцы деликатно стукнул в дверь и заглянул в кабинет.
— По радио сообщили, — доложил он Клеменце, — что полиция обнаружила труп Паоло Гатто в машине на дороге.
Клеменца кивнул.
— Можете не расстраиваться по этому поводу.
Парень удивленно посмотрел на своего начальника, потом удивление сменилось пониманием и он вышел за дверь.
Разговор продолжался, будто не был прерван. Санни спросил советника:
— А как сейчас чувствует себя дон?
— Полегче, но разговаривать ему еще не разрешают, — ответил Хейген. — Ранения тяжелые, много сил потерял во время операций. Твоя мать почти все время там вместе с Конни. Больница окружена полицейскими, но там еще и ребята Тессио — на всякий случай. Через пару дней, когда дон придет в себя после операции, попробуем узнать его мнение о завтрашнем дне. А пока главное не допустить Солоццо до непоправимого шага. Потому я и тороплю с переговорами.
Санни хмыкнул:
— Ну, чтобы он не наделал чего, за ним присматривают Клеменца и Тессио. Если им повезет, в переговорах особой нужды не будет.
— Вряд ли повезет, на это рассчитывать не приходится, когда речь идет о Солоццо, — возразил Хейген. — Этот турецкий лис совсем не дурак, — Том помолчал. — Солоццо понимает, что в случае переговоров диктовать будем мы, а не он, поэтому выжидает, не спешит пойти навстречу. Я думаю, он сейчас изо всех сил старается заручиться поддержкой других нью-йоркских Семей. Если ему это удастся, нам придется отложить месть до лучших времен.
— С какой стати им поддерживать «турка»? — нахмурился Санни.
Хейген спокойно разъяснил:
— В общих интересах — избежать большой бойни, которая привлечет внимание газет и правительства и от которой никто не выиграет. Кроме того, Солоццо, вероятно, пообещает им прибыль от торговли наркотиками, а это такое золотое дно, которого хватит на всех, ты сам понимаешь. Наша Семья может пока обходиться без наркотиков, у нас ведь игорные дома — самый выгодный бизнес. Но остальные Семьи в гораздо худшем положении, и возможность крупных прибылей будет для них соблазнительна. Всем ясно, что Солоццо поставит дело на широкую ногу, человек он опытный и гибкий, в этом нет сомнения. Вот и суди теперь, что им выгоднее: живой Солоццо, обещающий рост доходов, или мертвый с которым одни неприятности.
Никогда раньше Майкл не видел лицо брата таким гневным. Смуглая бронзовая кожа и даже вишневые губы Купидона стали одного — серого — цвета.
— А мне плевать на их выгоду! Пусть не суют носа в чужую драку, не то можно и прищемить.
Клеменца и Тессио беспокойно заерзали в своих креслах, как сержанты, услышавшие от старшего по званию обрекающий их на гибель приказ. Хейген неохотно продолжал:
— Не дергайся, Санни, отец не одобрил бы твоих слов. Ты ведь знаешь его присказку: «Не следует делать того, чего делать не следует». Разумеется, никто не сможет остановить нас, если дон прикажет уничтожить Солоццо. Но руководствоваться тут надо не личными счетами, а в первую очередь деловыми соображениями. Если мы откроем охоту на «турка», другие Семьи обязательно вмешаются. Они, конечно, уступят нам голову Солоццо, но за это придется уступить им в чем-то другом, в порядке компенсации за нейтралитет. Так что терять голов в у в таком вопросе вовсе не стоит, потому что в основе всего — интересы дела. И покушение на дона было сделано в инт