Джонни, Люси и доктор вернулись из спальни в соседнюю гостиную, сели в кресла вокруг журнального столика. Люси по телефону заказала в ресторане кофе и закуску. Джонни подошел к бару и смешал себе коктейль.
— Вы знали, как Нино отреагирует на виски? — спросил Джонни сдержанно.
Юлиус пожал плечами:
— Реакции обычно однотипные.
— Почему же вы не предупредили? — Джонни говорил уже резко и взвинченно.
— Я предупреждал.
— Это не значит предупреждать, — окончательно разозлился Джонни. — Какой же вы врач, черт вас подери, если вам наплевать на страдания больных! Вы сказали, что Нино надо отправить в сумасшедший дом, но не подумали объяснить, как подействует на него глоток виски. Вам, наверное, ненавистны люди вообще?
Юлиус невозмутимо посмотрел в лицо Джонни Фонтейну:
— Я не знаю, как мог бы реально помешать вам дать ему виски, раз вы оба хотели этого. Вы считали, что просто необходимо поставить меня на место, продемонстрировав наплевательское отношение к моим рекомендациям. Я видел это. Помните, что я ответил, когда после операции вы пригласили меня стать вашим личным врачом? Я отказался, так? А знаете, почему? Потому что нам никогда не поладить. Любой врач убежден, что он один способен найти панацею от всех бед, почти как всевышний — только бы слушались его предписаний. Если не верить в собственные силы, никогда не решишься лечить людей. Но вы никогда не смогли бы признать за мной права на последнее слово, постоянные контакты со мной стали бы вам в тягость. Потому что вы привыкли и иному стилю обслуживания. Ваши франты в шелковых штанах только и умеют, что облизывать вам задницу и получать гонорары, и если бы не гонорары, им бы было глубоко наплевать, живы вы или уже умерли. Ну, а у меня свой бзик, видите ли: я стараюсь сохранить своим пациентам жизнь и здоровье. Я позволил вам дать виски Нино, потому что это был единственный способ показать, как смертельно опасен для него алкоголь. Поскольку я находился рядом, опасность, естественно, становилась меньше. А теперь представьте, что я запрещаю ему пить и ухожу, а вы, в дружеском порыве, наливаете ему стаканчик в мое отсутствие. Неужели вам непонятно, что он почти обречен? У него нет и одного шанса на тысячу выжить без серьезного медицинского вмешательства. Давление повышено, печень разрушена, в любую минуту может произойти кровоизлияние в мозг — и все. Да, я сказал про дурдом. Но я хочу, чтобы вы поняли степень опасности, иначе ухом не пошевелите. Скажу еще более откровенно — вам удастся спасти жизнь вашего друга только в том случае, если вы засадите его в психушку. Иначе можете попрощаться с ним заранее.
Люси мягко вмешалась:
— Юлиус, дорогой, не будь так жесток, прошу тебя!
Юлиус встал с мягкого кресла. Обычное хладнокровие оставило его, что с некоторым злорадством отметил про себя Джонни. И говорил он теперь отнюдь не равнодушным тоном:
— Вот Люси просит меня не быть жестоким. Ей невдомек, что жестоко было бы не сказать правды, если неправда убийственна. Думаете, мне впервые приходится говорить подобные жуткие вещи? Да я только тем и занимаюсь с тех пор, как стал лечить людей. Сколько раз приходилось предупреждать: не ешьте столько, иначе умрете! Или — пить спиртное все равно что принимать яд. Или — не работайте так много, угробите себя. Но все без толку. Люди понимают только тогда, когда скажешь им: вы умрете завтра. Так вот, могу по чести сказать вам, что Нино может не дожить до завтрашнего утра, — Юлиус подошел к бару и налил себе полный стакан. — Я сказал свое слово. Ваше право пренебречь им, — подытожил он.
— Я не пренебрегаю вашими советами, док, — сказал Джонни Фонтейн. — Я просто не знаю, что делать.
В дверь постучали. Двое официантов вкатили в гостиную столик с судками и кофейником. Расставив все, как положено, они беззвучно удалились.
Некоторое время Джонни, Люси и доктор Сегал ужинали в полном молчании. Потом Джонни закурил сигарету и спросил:
— Значит, вы считаете своим долгом спасение людей. Как же при таких убеждениях вы умудрились стать специалистом по абортам?
Вместо Юлиуса ответила Люси:
— Но он просто помогает бедным девушкам, попавшим в беду. Иначе они могут покончить с собой или сотворить что-нибудь самостоятельно, что будет стоить жизни и ребенку. и им самим.
Юлиус благодарно улыбнулся Люси и вздохнул:
— Не так все просто, моя милая. В конце концов, я ведь хороший хирург, у меня золотые руки, как говорится. Но мне то и дело приходилось разрезать какого-нибудь несчастного только для того, чтобы убедиться — его не спасти. Я делал операцию, заранее зная, что пациент обречен, а я бессилен помочь ему… Когда это продолжается раз за разом, самому жить не хочется. И я переключился на аборты, потому что там приносил конкретную пользу. Мне даже нравилось их делать. С моей точки зрения двухмесячный зародыш еще никак нельзя считать человеческим существом. Я помогал девушкам и замужним женщинам, они с радостью платили мне и были счастливы. Только когда меня поймали на этом, я почувствовал себя преступником — не потому, что делал аборты, а потому, что дезертировал из операционной. Ладно, нашелся приятель, который замял дело. Потому-то я здесь вместо того, чтобы работать в клинике, и даю советы, к которым никто не прислушивается.
— Да я с большим почтением отношусь к вашим советам, дружище, — сказал Джонни.
Люси спросила его, чтобы сменить тему:
— А ты зачем в Лас-Вегас, Джонни? Отдыхаешь?
— Майкл Корлеоне зачем-то вызвал меня сюда. Они с Томом Хейгеном тоже прилетают. Тебя, как я понял, собираются позвать на разговор. Правда, я не в курсе, что там затевается. А ты?
Люси отрицательно мотнула головой.
— Знаю только, что завтра мы все вместе ужинаем, и Фредди с нами. Наверное, это связано с отелем. В последние месяцы казино неожиданно стало терпеть убытки. Может быть, дон послал Майкла разобраться и навести порядок?
— Мне говорили, Майкл все-таки сделал пластическую операцию и опять стал прежним красавцем, — улыбнулся Джонни.
— Не иначе, как Кей уговорила его, — усмехнулась в ответ Люси. — До того, как они поженились, Майкл ни за что не хотел делать операцию. Почему, непонятно. Так ужасно все это выглядело, и вдобавок из носа постоянно текло. Давным-давно надо было привести себя в человеческий вид. Юлиус был там, когда Майкла оперировали.
— Я консультировал, — подтвердил Юлиус сухо.
— Знаю. Я посоветовал пригласить вас, — также сухо сказал Джонни.
Юлиус продолжил задумчиво:
— Он никому не доверяет. Предупредил, что я должен следить, правильно ли делается операция. Чтобы глаз не спускал. А ведь там делать-то нечего. Любой специалист справится в два счета.
Нино зашевелился за портьерами в спальне — они все повернули головы в его сторону, потом пошли туда. Джонни подсел к другу на край кровати. Люси и Юлиус стояли в ногах.
Нино с трудом раздвинул губы в ухмылке:
— Все братцы, кончаю баламутить. Самочувствие у меня паршивое. Джонни, помнишь, мы поссорились в Палм-Спрингсе год назад? С нами еще тогда две девки были, помнишь? Клянусь тебе, я не завидовал тогда, наоборот, я был рад за тебя, Джонни. Веришь?
— Конечно, верю, — успокаивающе сказал ему Джонни и неуверенно оглянулся на доктора. Люси и Юлиус тоже переглянулись. Вряд ли Джонни способен увести бабу у близкого друга, на него это не похоже. О какой зависти идет речь, тем более год спустя? Уж не бредит ли Нино? Уж не решил ли он спиться до смерти, избрав такой своеобразный способ самоубийства из-за возлюбленной, которая ушла от него к Джонни?
Юлиус еще раз осмотрел Нино и сказал:
— Я пришлю к вам сиделку. Пару дней полежите в постели. Без шуток.
Нино опять ухмыльнулся:
— Какие шутки, док! Если только сиделка не окажется слишком хорошенькой.
Юлиус вызвал сиделку по телефону и они с Люси, наконец, ушли. Джонни остался с Нино. Он тихо сидел в кресле рядом с постелью и, поджидая сиделку, размышлял. Нино вновь впал в сон, его лицо выглядело измученным.
Джонни размышлял о словах Нино: никогда раньше ему не приходило в голову, что год назад, в тот памятный вечер, друг может позавидовать ему.
Год назад Джонни Фонтейн пребывал в самом отвратительном настроении. Несмотря на то, что он сидел в своем собственном роскошном кабинете, в своей собственной кинокомпании и дела шли отлично, — на душе словно кошки скребли. Безо всякой на то объективной причины. Первый сделанный Джонни в качестве продюсера фильм пользовался большим успехом. Все считали, что сам он великолепен в драматической роли, а Нино, который сыграл характерного героя, — прямое попадание в очко. Все, кто работал над этой картиной, теперь лопатой гребли прибыль, а Джек Уолес от злости состарился лет на десять, не меньше.
Все сработало точь-в-точь, как намечалось. Сейчас на студии были запущены в производство два новых фильма, в одном он сам играл главную роль, в другом — Нино. Нино оказался настоящим подарком для кино, у него сразу же сложился имидж: покоритель женских сердец, рубаха-парень, простяга и балагур. Женщины в кинозалах таяли от восторга — таким близким и родным он представлялся с экрана.
Теперь деньги сами текли к Джонни и, что особенно было ему приятно, Крестный отец тоже начал получать причитающиеся ему проценты через банк. Так что возлагавшиеся на него надежды Джонни Фонтейн оправдал полностью.
Что же тогда настроение такое мерзкое?
Сегодня ему почему-то не хотелось радоваться барышам и прочим успехам. Да, он стал преуспевающим дельцом. Он теперь куда влиятельнее, чем в пору расцвета своей славы артиста и певца. Самые яркие звезды Голливуда готовы предложить ему себя и свои услуги, правда, по другим причинам, чем раньше, но какое это имеет значение? У него есть даже собственный самолет, а в роскоши, о которой мечтает любой обитатель здешних мест, Джонни теперь просто купается. А ему, как на грех, все абсолютно безразлично.
Так чего же хочется Джонни Фонтейну? Увы, он прекрасно знал ответ на этот вопрос.