– Что именно?
Майкл провел расческой по волосам.
– Скажи им, что познакомилась с храбрым красивым парнем из итальянской семьи. Учится в Дартмуте, отличник. Воевал, награжден крестом «За выдающиеся заслуги» и «Пурпурным сердцем». Честный, трудолюбивый. К сожалению, его отец – босс мафии, который убивает неугодных, подкупает высокопоставленных чиновников и иногда попадает под пули. Но честный и трудолюбивый сын к его делам отношения не имеет. Запомнишь?
Кей отстранилась и прислонилась спиной к дверному косяку.
– Это правда? Ну, что он… – она замялась. – Он правда убивает людей?
Майкл закончил причесываться.
– Не знаю. Никто точно не знает. Даже если и так, я бы не удивился.
Уже на пороге Кей спросила:
– Когда я снова тебя увижу?
– Поезжай домой в свой тихий городок и все обдумай, – сказал Майкл и поцеловал ее. – Не хочу, чтобы это тебя каким-то боком коснулось. После рождественских каникул я вернусь в Хановер, там и встретимся. Ладно?
– Ладно.
Кей проводила его взглядом; перед дверями лифта Майкл помахал ей. Она еще никогда не чувствовала такой близости, такой любви, и если бы кто-то сказал ей, что она почти три года не увидит Майкла, ее сердце не выдержало бы.
Майкл вышел из такси перед входом во Французскую больницу и с удивлением обнаружил, что улица совершенно пуста. Еще больше он удивился, когда никого не обнаружил и в вестибюле. «Каким местом думают Клеменца с Тессио?» Да, в Вест-Пойнте[15] они не обучались, но про патрули и дозоры знать обязаны. На входе должны дежурить как минимум двое.
Было уже пол-одиннадцатого, и даже самые поздние посетители ушли. Майкл напрягся. Он не стал задерживаться у регистратуры, так как знал, что отцовская палата на четвертом этаже, и сразу пошел к лифту. До самого сестринского поста его никто не остановил. И даже на оклик дежурной он не обернулся. У двери палаты никого не было. Ну и где эти двое детективов, которые якобы ждут допросить старика? И куда подевались все люди Тессио и Клеменцы? Может, заперлись в палате? Но нет, дверь была открыта. Майкл вошел. В лунном свете, струящемся через окно, он разглядел лежащего на койке отца. Лицо дона Корлеоне было безучастным, грудь неровно вздымалась. Со стальной перекладины рядом с кроватью свисали трубки, подведенные к носу. На полу стояла стеклянная банка, в которую из трубок в животе выводились токсины. Майкл немного постоял рядом, чтобы убедиться, что отец жив, потом вышел в коридор.
– Меня зовут Майкл Корлеоне, я пришел побыть с отцом, – сказал он медсестре. – А куда делись детективы, которые его охраняли?
Медсестра была довольно молодой, но с острым осознанием своего авторитета.
– К вашему отцу приходило столько посетителей, что мы не могли работать, – ответила она. – Минут десять назад пришли полицейские и всех разогнали. А еще через пять минут детективов отозвали куда-то в штаб по неотложному делу. Вы не переживайте, я регулярно заглядываю к вашему отцу и специально оставила дверь открытой, если что-то случится.
– Благодарю, – сказал Майкл. – Но я все равно посижу с ним немного. Можно?
Сестра улыбнулась.
– Только недолго, потом мне придется вас выгнать. Правила есть правила.
Вернувшись в палату к отцу, Майкл снял телефонную трубку и попросил больничного оператора соединить его с Лонг-Бич, напрямую с линией в кабинете. Ответил брат.
– Санни, я в больнице, припозднился слегка, – прошептал Майкл подрагивающим голосом. – Здесь никого нет. Ни людей Тессио, ни детективов. Отец совершенно без охраны.
На том конце долго молчали, потом Санни ответил, мрачно и с уважением:
– Это и есть ход Солоццо, о котором ты говорил.
– Да, я так и подумал. Но почему копы всех разогнали? И куда делись сами? Где люди Тессио?.. Господи Иисусе, неужели у этого Солоццо вся полиция Нью-Йорка в кармане?
– Ну-ну, малыш, – успокоил его Санни. – Видишь, как нам повезло, что ты заехал так поздно! Оставайся со стариком, запрись изнутри. Через четверть часа я пришлю еще людей, надо только сделать пару звонков. Сиди тихо и, главное, не паникуй. Лады?
– Не паникую.
Впервые за все это время Майкл ощутил прилив гнева и холодной ненависти к врагам своего отца. Он решил не слушать Санни и, повесив трубку, звонком вызвал медсестру.
– Только не пугайтесь, – произнес он, когда сестра вошла. – Моего отца нужно немедленно переместить. В другую палату или на другой этаж. Можете отсоединить трубки, чтобы мы выкатили кровать?
– Вы в своем уме? – удивилась медсестра. – Без разрешения врача нельзя!
– Вы читали про моего отца в газетах? – быстро заговорил Майкл. – Видели, что все, кто должен был его охранять, куда-то подевались? Я только что узнал, что сейчас сюда приедут люди, которые хотят его убить. Прошу вас, поверьте мне и помогите.
При необходимости он бывал невероятно убедителен.
– Отсоединять капельницу не обязательно, – прошептала сестра. – Ее можно катить вместе с койкой.
– У вас есть пустая палата?
– В конце коридора.
Всё проделали быстро, но без суеты.
– Оставайтесь здесь, пока не придет подмога, – сказал Майкл, когда они закончили. – Выйдете – можете пострадать.
Тут он услышал отцовский голос, хриплый, но уверенный:
– Майкл, это ты? Что-то случилось?
Майкл наклонился над кроватью и взял отца за руку.
– Да, папа, это я. Не бойся и слушай: не издавай больше ни звука, особенно если кто-то станет звать тебя по имени. Тебя хотят убить, понимаешь? Но я с тобой, так что все будет хорошо.
Дон Корлеоне все еще испытывал страшную боль и не вполне осознавал, что с ним случилось, однако добродушно улыбнулся младшему сыну, как бы говоря: «А чего мне бояться? Меня с двенадцати лет пытаются убить». Произнести это вслух не хватало сил.
Глава 10
Больница была небольшой, частной, так что вход имелся только один. Майкл выглянул из окна. Проезжая часть пустовала. От крыльца вела извилистая дорожка, ступенями спускавшаяся к улице, и другого способа попасть в больницу не было. Майкл знал, что времени в обрез, поэтому выбежал из палаты, преодолел четыре лестничных пролета и через двойные двери вышел наружу. Сбоку он увидел парковку: ни машин, ни карет «скорой помощи».
Отойдя от входа, Майкл закурил. Он расстегнул пальто и встал под фонарем так, чтобы его лицо можно было разглядеть. Со стороны Девятой авеню к больнице быстрым шагом приближался парень с густой черной шевелюрой и в военной форменной куртке. Под мышкой он держал сверток. Лицо показалось Майклу смутно знакомым. Парень подошел и протянул руку.
– Дон Майкл, вы узнаете меня? – произнес он с сильным итальянским акцентом. – Я Энцо, помощник у paniterra Нацорине. Его зять. Ваш отец спас мне жизнь, сделав так, чтобы я остался в Америке.
Теперь Майкл вспомнил и пожал Энцо руку.
– Я пришел навестить его, – продолжал помощник пекаря. – Меня пропустят так поздно?
– Нет, – Майкл с улыбкой покачал головой, – но все равно спасибо. Я передам отцу, что ты приходил.
Издалека донесся рев автомобиля, и Майкл насторожился.
– А теперь уходи, быстро, – сказал он Энцо. – Тут небезопасно, а проблемы с полицией тебе не нужны.
На лице парня застыл испуг. Если его задержат, то потом могут отказать в гражданстве, а то и вовсе депортируют. И все же он не сдвинулся с места.
– Если что-то будет, я помогу, – прошептал Энцо по-итальянски. – Я в долгу у крестного отца.
Очень трогательно. Майкл уже хотел снова отослать парня, а затем подумал: «Почему бы его не оставить? Двое человек у входа могут спугнуть подручных Солоццо. А один – нет». Майкл протянул Энцо сигарету и дал прикурить. Оба стояли под фонарем на декабрьском морозе. В освещенных окнах больницы переливались зеленые рождественские украшения. Молодые люди почти докурили, когда на 30‑ю улицу со стороны Девятой авеню вырулила черная машина и медленно покатилась вплотную к бордюру. Непроизвольно дернувшись, Майкл попытался разглядеть лица внутри. Автомобиль совсем было остановился, но вдруг резко дал ходу. Видно, кто-то из пассажиров узнал сына Корлеоне. Майкл протянул Энцо еще сигарету и заметил, что руки у помощника пекаря дрожат. Сам Майкл оставался на удивление спокоен.
Прошло не более десяти минут, как ночь вдруг разрезал вой полицейской сирены. Со стороны Девятой авеню, визжа тормозами, подъехал патрульный автомобиль, а за ним еще два фургона. Через пару мгновений дворик больницы кишел полицейскими и детективами в штатском. Майкл с облегчением выдохнул. Старина Санни все-таки вовремя подсуетился.
Майкл вышел из-под фонаря навстречу полицейским, и тут двое плечистых патрульных схватили его за руки, а третий обыскал. По ступеням поднимался мордатый капитан полиции с золотой косичкой на кокарде, подчиненные вежливо расступались. Несмотря на брюхо и выбивающуюся из-под фуражки седину, двигался он весьма бодро. Лицо у него было густо-красным.
– Я думал, всю вашу макаронную братию увезли, – рявкнул он, подходя к Майклу. – Кто ты такой и что тут делаешь?
Полицейский, который обыскивал Майкла, доложил:
– Он чист, капитан.
Майкл молчал, внимательно рассматривая лицо капитана, его сине-стальные глаза.
– Это сын дона, Майкл Корлеоне, – сообщил стоявший рядом детектив в штатском.
– Что случилось с полицейскими, которые должны были охранять моего отца? Кто их отозвал? – спокойно осведомился Майкл.
Капитан аж поперхнулся от гнева.
– Ты, бандитский выродок, еще будешь меня учить? Я отозвал! Хоть все друг друга переубивайте, долбаные итальяшки, мне плевать. Будь моя воля, я и пальцем не пошевелил бы ради твоего старика. А теперь катись отсюда. Чтобы тебя, мразь, не видели на этой улице и в этой больнице в неприемные часы.
Майкл, не обращая внимания на ругательства, продолжал разглядывать капитана и лихорадочно соображал. Могло ли быть так, что в той машине сидел Солоццо и признал Майкла? А потом позвонил капитану и спросил: «Почему у больницы все еще пасутся люди Корлеоне? Я ведь заплатил за то, чтобы там никого не было?» Неужели и правда все спланировано, как и говорил Санни? Очень на то похоже.