– Это воспитанный паренек, сразу видно. – Капитан Маккласки, потянувшись вперед, по-отечески похлопал Майкла по плечу. – Прости за вчерашнее, Майк. Засиделся я на своей работе, стал раздражителен… На пенсию мне пора. Когда каждый день все тебе перечат, поневоле выйдешь из себя, сам понимаешь.
И с тягостным вздохом он ощупал Майкла на предмет оружия.
Майкл заметил на губах водителя усмешку. Тот вел машину в западном направлении, не делая попыток оторваться от возможных преследователей. Ехали к Вестсайдскому шоссе, лавируя между рядами. Тем, кто сидел на хвосте, пришлось бы делать то же самое. И вдруг они съехали в направлении моста Джорджа Вашингтона – по дороге на Нью-Джерси. Майклу стало не по себе: а ну как Санни обманули с местом проведения встречи?
Машина заехала на мост, и сияющий огнями город остался позади. Майкл отчаянно старался не показать беспокойства. Его собираются вывезти на болота и там бросить? Или Солоццо всех перехитрил и в последний момент изменил место встречи? Однако, когда мост почти преодолели, водитель резко крутанул руль. Тяжелый автомобиль наехал на разделительный барьер, подскочил и оказался на полосе, ведущей обратно в Нью-Йорк. Маккласки и Солоццо смотрели через заднее стекло, не повторит ли кто-то их маневр. Водитель поддал газу, и они помчались обратно в город, где свернули к Восточному Бронксу, петляя по пустынным улочкам. Никто их не преследовал. Было уже почти девять вечера. Солоццо закурил, предложил сигареты Маккласки и Майклу. Те отказались.
– Молодчина, – похвалил он водителя. – Не забуду.
Десять минут спустя автомобиль остановился у ресторана в небольшом итальянском квартале. На улице и внутри в такой поздний час людей было мало. Майкл забеспокоился, не пойдет ли с ними и водитель, но тот остался в машине. Насчет водителя вообще уговора не было, так что формально Солоццо нарушил условия. Однако Майкл решил об этом не упоминать – ведь наверняка Турок с Маккласки думают, что ему важно, чтобы переговоры состоялись.
Солоццо отказался от предложенного закутка, и они втроем сели за единственный круглый столик в центре зала. Кроме них, посетителей было только двое. Майкл задумался, не подставные ли это люди. Впрочем, какая разница, они все равно не успеют вмешаться.
– И как здесь итальянская кухня, хорошая? – с искренним интересом осведомился Маккласки.
– Возьмите телятину, лучшая в Нью-Йорке, – посоветовал Солоццо.
Одинокий официант принес бутылку вина и откупорил ее, затем разлил по бокалам. Маккласки, к удивлению Майкла, к выпивке даже не притронулся.
– Я, пожалуй, единственный непьющий ирландец, – сообщил он. – Слишком часто видел, что выпивка до добра не доводит.
– Я буду говорить с Майком по-итальянски, – слегка заискивающе произнес Солоццо. – Не потому, что не доверяю вам, нет, а потому что хочу убедить Майка в чистоте своих намерений и в том, что от сделки выиграют все, а моего английского на это не хватит. Вы не обидитесь?
Капитан Маккласки криво усмехнулся.
– Да общайтесь как удобно. А я займусь телятиной и спагетти.
Солоццо быстро заговорил по-итальянски:
– Пойми, все, что произошло между мной и твоим отцом, – это исключительно бизнес. Я глубоко уважаю дона Корлеоне и молил бы его взять меня на службу. Однако твой отец – человек старых взглядов. Он противится прогрессу. Мой бизнес – это дело будущего, волна, которая принесет всем несметные миллионы долларов. Однако твой отец решил помешать мне из-за каких-то оторванных от реальности предрассудков. Тем самым он навязывает мне и другим свою волю. Да, да, знаю, он сказал «делай свое дело», но мы-то оба понимаем, что это невозможно. Так или иначе мы задеваем интересы друг друга. Иными словами, он прямо запретил мне вести дело, а я человек гордый и не допущу, чтобы мне указывали. Потому я и совершил то, что совершил. Должен сказать, что меня молчаливо поддерживают все Семьи Нью-Йорка, а Татталья даже стали моими партнерами. Если конфликт затянется, то Корлеоне окажутся одни против всех. Будь твой отец на ногах, вы бы справились. Однако, не сочти за неуважение, старшему сыну далеко до крестного отца. Да и ваш ирландец-консильери, Хейген, тоже не Дженко Аббандандо, упокой Господь его душу. Так что я предлагаю перемирие. Мы прекратим вражду, пока твой отец не поправится и не сможет принять участие в переговорах. Татталья после моих увещеваний согласились не мстить за смерть Бруно. Заключим мир, а я пока буду зарабатывать деньги и заниматься своим бизнесом. Я не прошу о сотрудничестве, лишь прошу вас, Корлеоне, не вмешиваться. Это и есть мое предложение. Я так понимаю, ты имеешь право его принять?
– Расскажи подробнее, как ты планируешь начать свой бизнес, – произнес Майкл тоже по-итальянски. – Что именно требуется от моей Семьи и какую выгоду мы можем из всего этого извлечь?
– Значит, ты хочешь услышать подробности?
– Я хочу услышать главное: твердые гарантии, что больше покушений на моего отца не будет, – серьезно произнес Майкл.
– Какие гарантии я могу дать? – Солоццо всплеснул руками. – Это ведь я жертва. Свою возможность я упустил. Ты явно переоцениваешь мой ум, дружище.
Теперь Майкл знал наверняка, что Солоццо просто хочет выиграть время и скоро предпримет еще одну попытку убить дона. Однако самым прекрасным было то, что Турок считал Майкла полным салагой. По телу снова разлилась сладкая прохлада.
Он скривил лицо.
– Что такое? – насторожился Солоццо.
– Вином поджало, – слегка смущенно пробормотал Майкл. – Не могу больше терпеть. Разрешишь сходить в уборную?
Солоццо напряженно вгляделся в глаза Майклу, потом грубо сунул руку ему между ног и ощупал в поисках оружия. Майкл сделал возмущенное лицо.
– Да чист он, – бросил Маккласки. – Я такой шпаны обыскал без счета.
Солоццо напрягся. Очень ему это не понравилось. Он переглянулся с человеком за столиком напротив и указал головой в сторону уборной. Человек кивнул – мол, все проверил, внутри никого.
– Только недолго, – нехотя процедил Солоццо.
Он нервничал. Чутье у него что надо.
Майкл поднялся и ушел в туалет. В писсуаре под решеточкой лежал розовый брусок мыла. Майкл зашел в кабинку. От напряжения его и правда прижало. Быстро отлив, он сунул руку за эмалированный сливной бачок и нащупал там небольшой тупоносый пистолет, приклеенный скотчем. Оторвал его, вспомнив слова Клеменцы, что об отпечатках на клейкой ленте можно не беспокоиться, затем сунул пистолет за пояс и застегнул пиджак. Потом сполоснул руки и намочил волосы. Вытер платком отпечатки с крана. Вернулся в зал.
Солоццо сидел лицом ко входу в туалет, подозрительно щурясь.
– Фух, полегчало, – выдохнул Майкл и улыбнулся.
Капитан Маккласки уже уминал спагетти с телятиной. Человек у дальней стены поначалу напрягся, но теперь расслабился.
Майкл вернулся на свое место. Он помнил, что ему сказали так не делать, что стрелять нужно сразу же после выхода из туалета. Однако то ли из-за ступора, то ли из-за инстинкта не послушался. Чутье подсказывало, что стоит ему сделать резкое движение, как его пристрелят. К тому же ноги вдруг стали ватными – видимо, от страха, – и сидя он чувствовал себя спокойнее.
Солоццо близко наклонился к нему и начал о чем-то вещать. Под столом Майкл незаметно расстегнул пиджак. Он делал вид, что внимательно слушает, но не понимал ни слова. Слова Турка казались абракадаброй. В ушах била кровь. Правой рукой Майкл вытащил из-за пояса пистолет. Подошел официант принять заказ, Солоццо отвлекся, и тогда Майкл, толкнув левой рукой стол, приставил пистолет прямо к голове Солоццо. Реакция у Турка оказалась кошачья, и он даже успел отдернуться, но Майкл был моложе и быстрее. Пуля попала точно в висок, между глазом и ухом, и вылетела с другой стороны вместе с крошками черепа и фонтаном крови, забрызгавшим фартук застывшего в ступоре официанта. Одного выстрела было явно достаточно. Последним усилием Солоццо повернул лицо к Майклу, и тот увидел, как жизнь в глазах гаснет, будто свечку задули.
Прошла всего секунда, а Майкл уже навел пистолет на Маккласки. Капитан полиции с отрешенным любопытством смотрел на мертвого Солоццо, как будто впервые его видел. Никакой угрозы для себя он не чувствовал. С поднятой вилкой в руке повернулся к Майклу, и на его лице застыло такое праведное возмущение, как будто Корлеоне должен был немедленно сдаться или сбежать. Выглядело это довольно комично.
Первый выстрел оказался не смертельным – пуля угодила в широкую бычью шею Маккласки и пробила горло. Капитан громко закашлялся, словно подавился слишком крупным куском телятины. Воздух наполнился туманом из крошечных брызг крови, которые он отхаркал из дыхательных путей. Спокойно и хладнокровно прицелившись, Майкл выстрелил во второй раз прямо в лоб под седеющей шевелюрой.
В воздухе повисла розоватая взвесь. Майкл развернулся к человеку у стены. Тот медленно положил руки на стол и уставился в стену. Официант, глядя на Майкла со смесью удивления и ужаса, попятился на кухню. Солоццо сидел на стуле, завалившись на стол, а тяжелое тело Маккласки сползло на пол. Майкл выпустил пистолет из руки, и тот бесшумно упал на труп капитана полиции. Ни человек у стены, ни официант не заметили, что Майкл теперь безоружен. Он направился к двери и вышел на улицу. У бордюра по-прежнему стояла машина Солоццо; водителя не было. Майкл повернул налево, за угол. Вспыхнули фары, подъехал потрепанный седан. Дверь распахнулась, Майкл сел, и машина с ревом умчалась. Точеное лицо Тессио за рулем было неподвижным, словно у мраморной статуи.
– Как, поимел Солоццо? – спросил капореджиме.
Майкла это слово покоробило. Обычно его употребляли в значении «уложить девку в постель». Интересно, почему Тессио сказал именно так?
– Обоих, – ответил Майкл.
– Уверен?
– Я видел их мозги.
В машине лежала смена одежды. Уже через двадцать минут Майкл был на итальянском грузовом судне. Два часа спустя оно вышло из порта и взяло курс на Сицилию. Из иллюминатора Нью-Йорк казался охваченным адским пламенем. Майкл почувствовал чудовищное облегчение. Все закончилось. Он уже испытывал нечто подобное, когда его забрали с острова, который штурмовала его дивизия. Бой еще шел вовсю, однако Майкл получил ранение, и его переправляли на госпитальное судно. И вот история повторялась: мир летит в тартарары, но уже без него.