?
– Нет, – засмеялся Джонни, – Дианна Данн. Качество гарантирую.
Нино был впечатлен, однако не удержался и по-шутовски спросил:
– А может, все-таки Лесси?
Оркестр заиграл первую песню в попурри. Эдди Нилз хотел сначала прогнать все аранжировки, а уже потом перейти к записи. Джонни Фонтейн внимательно вслушивался, про себя отмечая, как будет исполнять каждую фразу и в каком ключе брать каждую песню. Он знал, что голоса ему надолго не хватит, но петь в основном будет Нино, а сам Джонни выступит на подпевке. Кроме «дуэльной» песни, конечно. Для нее нужно поберечь силы.
Джонни поставил Нино на ноги и подвел к микрофону. Начало песни Нино запорол, потом снова, и понемногу краснел от стыда.
– Хочешь заработать сверхурочные? – подначивал его Джонни.
– Без мандолины все как-то не так, – сказал Нино.
Джонни на мгновение задумался.
– Ну, возьми тогда в руку бокал.
Вроде сработало. Хотя между куплетами Нино прикладывался к бурбону, запись пошла бодрее. Джонни пел не напрягаясь, лишь добавляя вариации к основной мелодии, которую вел Нино. Эмоционального удовлетворения такое пение не приносило, зато Джонни сумел поразиться своей технике. Все-таки десять лет профессиональных выступлений не пропали даром.
Когда дошло до заключительного дуэта, Джонни дал своему вокалу волю, и к концу связки уже болели. Музыканты были в ударе, что большая редкость для столь прожженных ветеранов. Они не жалели инструментов и топали ногами, изображая аплодисменты. Барабанщик в заключение выдал триумфальную дробь.
Со всеми остановками, повторами и обсуждениями работа заняла добрых четыре часа. В конце Эдди Нилз подошел к Джонни и шепнул:
– Хорошо звучал, сынок. У меня есть новая песня специально под тебя. Думаю, ты справишься.
– Не льсти мне, Эдди, – Фонтейн покачал головой. – Через пару часов я не то что петь, говорить не смогу. Как думаешь, много из сегодняшнего придется дорабатывать?
Эдди задумался.
– Пусть Нино завтра приедет на студию; у него есть ошибки. Хотя я ожидал гораздо худшего. А твою партию, если мне что-то не понравится, звукооператор вытянет. Договорились?
– Договорились. Когда можно будет прослушать сведенную запись?
– Завтра вечером. У тебя?
– Да, – Джонни кивнул. – Спасибо, Эдди, и до завтра.
С Нино под руку он вышел со студии, но направился не к Джинни, а к себе домой.
Вечерело. Нино был в изрядном подпитии. Джонни погнал его принять душ и вздремнуть. В одиннадцать их ждали на крупной вечеринке.
– Мы идем в «Клуб одиноких сердец» для кинозвезд, – сообщил Джонни, когда Нино проснулся. – Там будут самые гламурные звезды экрана, за ночь с которыми миллионы мужчин отдали бы на отсечение правую руку. И все они там только за тем, чтобы найти себе трахаря. Знаешь почему? Потому что им невмоготу, а еще они уже немолоды, но, как и любой женщине, им хочется немного внимания.
– А что у тебя с голосом? – спросил Нино (Джонни говорил почти шепотом).
– Так всегда, стоит мне исполнить несколько песен. Сиплость через пару дней пройдет, а петь я не смогу еще месяц.
– Фигово, небось, – озабоченно произнес Нино.
Джонни пожал плечами.
– Нино, только, пожалуйста, не напивайся сегодня. Не хочу, чтобы эти голливудские бабы подумали, будто мой приятель не мужчина. Держи марку. И помни, все они с большими связями, а значит, смогут подыскать тебе работу. Так что не забывай про галантность, особенно если тебе перепадет.
Нино уже наливал себе виски.
– Я всегда галантен. – Он опрокинул бокал и с ухмылкой спросил: – Ты не врал насчет Дианны Данн?
– Главное, не навоображай лишнего. Все будет не так, как ты ожидаешь.
«Клуб одиноких сердец» для голливудских кинозвезд (так это сборище прозвали юные актеры, чье присутствие было обязательным) собирался каждую пятницу в шикарном особняке Роя Макэлроя, пресс-секретаря, а точнее советника по связям с общественностью в Международной кинокорпорации Вольца. Задумка принадлежала лично практичному Джеку Вольцу. Его самые кассовые дивы старели, и без специального освещения и гениального грима возраст бросался в глаза. Возникали и другие проблемы – например, пропадала физическая и эмоциональная чувствительность. Актрисы больше не могли «влюбляться» или становиться заложницами мужского внимания: этому мешала излишняя властность, воспитанная богатством, славой, былой красотой. Вольц устраивал вечеринки, чтобы несчастные женщины могли находить себе партнеров на одну ночь, которые, если справлялись хорошо, впоследствии становились постоянными любовниками и продвигались вверх по голливудской иерархии. Поскольку гулянки порой заканчивались драками или извращениями, из-за чего возникали проблемы с полицией, Вольц решил проводить вечеринки в арендованном студией доме советника по связям с общественностью, чтобы тот всегда был рядом и вовремя заминал скандалы, откупался от папарацци и полицейских и вообще держал все под контролем.
Для некоторых полных мужской силы молодых актеров студии, еще не заслуживших статуса звезды или упоминания во вступительных титрах, присутствие на пятничных вечерах было обязанностью, не всегда приятной. Дело в том, что там устраивали предпоказ свежей картины, которую выпускала студия. Официально это и служило поводом для проведения вечеринки, мол «а пойдем глянем, на что похож новый фильм такого-то и такого-то». Мероприятие сразу обретало налет профессиональности.
Молодым старлеткам посещать пятничные вечера запрещали – точнее, не советовали, но почти все понимали намек правильно.
Показ фильма начинался в полночь. Джонни с Нино приехали в одиннадцать. Их встретил Рой Макэлрой – ухоженный, с иголочки одетый и казавшийся весьма приятным человеком. По крайней мере, на первый взгляд.
– Джонни! Каким ветром?! – воскликнул он с искренним удивлением и радостью при виде Фонтейна.
– Да так, показываю земляку достопримечательности, – ответил Джонни, пожимая протянутую руку. – Знакомься: Нино.
Макэлрой поздоровался с Нино и смерил его оценивающим взглядом.
– Парня сожрут заживо, – шепнул он Джонни и провел друзей на задний двор.
Задний двор представлял собой сад с бассейном, куда выходили стеклянные двери множества просторных комнат. В саду уже толклись порядка ста человек с коктейлями в руках. Искусно поставленное освещение выгодно скрашивало лица и кожу женщин, на которых Нино подростком засматривался в темных кинозалах. Именно они были регулярными гостьями его эротических грез. Однако теперь, видя их во плоти, он будто столкнулся с жуткой подделкой. Увы, скрыть усталость тела и духа нельзя; даже божественная природа бессильна перед временем. Да, их движения и позы были все столь же обворожительны, но, как восковые фрукты, не вызывали аппетита. Нино взял два коктейля и отошел к столу, где стояла батарея бутылок. Джонни двинулся следом. Они пили вместе, пока не услышали за спиной чарующий голос Дианны Данн.
Этот голос навеки впечатался в сознание Нино, как и миллионов других мужчин. Дианна Данн получила две премии киноакадемии и была самой кассовой актрисой в истории Голливуда. В кино она обладала кошачьим обаянием, устоять перед которым не мог ни один мужчина. Однако слова, сорвавшиеся с ее уст сейчас, едва ли когда-либо звучали с экрана:
– Джонни, скотина, мне пришлось записываться к своему психоаналитику после той нашей ночи. Почему ты так и не заглянул снова?
Джонни чмокнул подставленную щеку.
– Да я месяц прийти в себя не мог. Вот, познакомься: мой земляк Нино. Крепкий итальянский парень. Может, он сумеет утолить твои аппетиты…
Дианна Данн смерила Нино холодным взглядом.
– И как ему, нравятся предпоказы?
– Думаю, он еще ни одного не видел, – засмеялся Джонни. – Почему бы тебе его не просветить?
Он оставил их наедине. Нино для храбрости залпом опрокинул бокал и попытался вести себя раскованно. Выходило с трудом. У Дианны Данн был вздернутый носик и черты классической англо саксонской красавицы. Нино видел ее в самых разных обличьях. Вдовой с детьми, безутешно рыдающей над телом мужа-летчика. Злой, оскорбленной, униженной, но сияющей достоинством, после того как негодяй Кларк Гейбл[25] воспользовался ею и бросил ради сексуальной куклы (сама Дианна Данн таких никогда не играла). Счастливой от взаимной любви и трепещущей в объятиях дорогого ей человека. И не менее полдюжины раз наблюдал, как она грациозно умирает на экране. Нино смотрел на нее, слушал ее, мечтал о ней, но даже не представлял, что же она скажет ему наедине первым делом.
– В этом городе Джонни один из немногих, у кого есть яйца. Остальные либо гомики, либо импотенты, которым не поможет и грузовик шпанской мушки, насыпанный в мошонку.
Дианна взяла Нино под руку и отвела в уголок, прочь от толпы и возможных конкуренток.
Там со светской учтивостью она попросила Нино рассказать о себе. И дураку было ясно: Дианна играет роль богатенькой дамы, которая благоволит конюху или шоферу, но в итоге либо отвергает его любовные притязания (если это Спенсер Трейси[26]), либо бросает все ради безумного желания быть с ним (если это Кларк Гейбл). Нино было все равно. Он рассказывал о том, как они с Джонни вместе росли в Нью-Йорке, как пели в местных клубах. Дианна слушала с искренним интересом, только раз как бы невзначай спросила: «А ты, случайно, не знаешь, как Джонни заставил эту скотину Вольца дать ему роль?» Нино застыл и замотал головой. Дианна развивать тему не стала.
Подошло время предпоказа. Дива теплой ладонью схватила Нино за руку и провела в одно из внутренних помещений особняка, где не было окон и стояло порядка пятидесяти двухместных диванчиков, расставленных так, чтобы вокруг каждого имелся островок относительной приватности.
Рядом с диванчиком, который они заняли, располагался столик, а на нем – ведерко со льдом, бокалы и бутылки, а также поднос с сигаретами. Нино подал даме сигарету, прикурил, а потом смешал по коктейлю. Они не разговаривали. Через несколько минут свет погас.