Но обхитрить полицию – одно, а партнеров – совсем другое. Целых три недели Клеменца с Тессио избегали Вито, а потом как-то вечером нагрянули в гости. Они держались подчеркнуто уважительно. Вито Корлеоне вежливо пригласил их войти и разлил вина.
Клеменца заговорил первым.
– Лавки на Девятой авеню, игорные притоны и лотерейщики уже давно никому не платят, – тихо произнес он.
Вито внимательно посмотрел на обоих, но промолчал.
– Мы могли бы занять место Фануччи, – сказал тогда Тессио. – Кто платил ему, будет платить нам.
– При чем тут я? – Вито развел руками. – Меня это не интересует.
Клеменца рассмеялся. Даже в молодости, когда он еще не отрастил брюхо, смех у него был как у толстяка.
– А как там пушка, что я дал тебе перед налетом на грузовик с платьями? Раз она тебе больше не нужна, может, вернешь?
Нарочито медленно Вито извлек из кармана брюк пачку денег и отсчитал пять десяток.
– Я ее сразу выбросил, – сказал он с улыбкой. – Вот, возьми за нее. Хватит?
Тогда Вито Корлеоне еще не знал, как действует на окружающих его улыбка. В ней не было ничего угрожающего, но пробирала она до костей. Вито улыбался, как бы посмеиваясь лишь ему одному понятной шутке. Однако поскольку улыбался он только в ситуациях, когда остальным было не до смеха, поскольку глаза у него при этом оставались серьезными и поскольку обычно он выглядел спокойным и сдержанным, такое внезапное проявление истинной сути пугало особенно сильно.
Клеменца покачал головой.
– Мне деньги не нужны.
Вито убрал пачку и молча ждал. Все было ясно без слов. Клеменца с Тессио поняли, что Фануччи убил их друг. Никто из них не проболтался, но уже через пару недель об этом знал весь район. Вито Корлеоне вдруг стал для окружающих «уважаемым человеком». Тем не менее прибрать к рукам вотчину Фануччи он даже не пытался.
А дальше события развивались сами собой. Как-то вечером жена Вито привела домой соседку – пожилую итальянку, которая у всех была на хорошем счету. Вдова, много работает, в одиночку растит детей. Ее шестнадцатилетний сын, как и положено на родине, приносил свою зарплату в запечатанном конверте и отдавал матери; ее семнадцатилетняя дочь, швея, поступала так же. По ночам они всей семьей нашивали пуговицы на картонки по рабским расценкам. Женщину звали госпожа Коломбо.
– Эта signora к тебе с просьбой. У нее беда, – сказала жена.
Вито Корлеоне думал, что вдова будет просить денег, и был готов их дать. Однако выяснилось, что у госпожи Коломбо была собака, которую обожал ее младший сын. Соседи нажаловались домовладельцу, что собака громко лает по ночам, и тот велел госпоже Коломбо избавиться от животного. Она сделала вид, что так и поступила. Обман раскрылся, и тогда домовладелец велел ей съезжать. На этот раз она пообещала избавиться от собаки по-настоящему и сдержала слово. Однако домовладелец был слишком зол и сказал, что если госпожа Коломбо не освободит квартиру, то ее вышвырнет полиция. Малыш так плакал, когда собаку отдавали родственникам на Лонг-Айленде, а теперь ни за что ни про что всю ее семью хотят лишить крыши над головой…
– Почему вы обращаетесь ко мне? – вежливо осведомился Вито Корлеоне.
– Она сказала, – госпожа Коломбо кивнула в сторону его жены.
Вито был удивлен. Жена ни разу не спрашивала, почему он стирал одежду в ночь убийства Фануччи. Не спрашивала, откуда берутся деньги, если у мужа нет работы. И даже сейчас ее лицо ничего не выражало.
– Я могу дать вам денег на переезд, вы ведь за этим? – спросил Вито.
Вдова расплакалась и замотала головой.
– Все мои подруги, с которыми я выросла в Италии, здесь. Как я могу переехать в чужой район, где никого не знаю? Я хочу, чтобы вы поговорили с домовладельцем и убедили его не выселять нас.
Вито кивнул.
– Считайте, что все сделано. Идите домой, а завтра утром я с ним переговорю.
Жена улыбнулась. Вито никак не подал виду, что заметил, но в душе был доволен. Госпожа Коломбо, однако, глядела с сомнением.
– Вы уверены, что он согласится?
– Кто? Signor Роберто? – удивленно переспросил Вито. – Конечно, согласится. Он добрый человек. Я все ему расскажу, и он сжалится. А теперь перестаньте тревожиться. Здоровье надо беречь. Ради детей.
Домовладелец господин Роберто каждый день приходил проверять, что творится в принадлежащих ему пяти домах. Он был падроне – человеком, который продавал итальянских работяг крупным корпорациям прямиком с парохода. И на вырученные деньги постепенно приобрел все эти дома. Сам он был родом из Северной Италии, где получил хорошее образование, а потому презирал безграмотных южан с Сицилии и из Неаполя, которые, как тараканы, заполонили его дома, выбрасывали мусор в вентиляционные колодцы, плодили крыс в стенах и вообще никак не берегли его собственность. Примерный муж и заботливый отец, мистер Роберто не был плохим человеком, но постоянная тревога за вложения, прибыль и неизбежные для домовладельца расходы вытрепала ему все нервы, отчего он вечно пребывал в раздраженном состоянии. Когда Вито Корлеоне остановил его на улице на пару слов, господин Роберто был резок. Не груб, конечно: южане, чуть что не по ним, могут и нож под ребра всадить. Впрочем, этот молодой человек выглядел мирным.
– Signor Роберто, – сказал Вито Корлеоне, – подруга моей жены, бедная вдова, за которую некому заступиться, говорит, что ей отчего-то велели съехать с квартиры. Она в отчаянии. У нее нет денег, нет друзей, кроме тех, что живут здесь. Я обещал переговорить с вами, ведь вы разумный человек. Тут, видимо, какое-то недопонимание. Она избавилась от животного, которое всем мешало, почему бы ей не остаться? Мы с вами оба итальянцы, уж не откажите земляку.
Мистер Роберто внимательно посмотрел на Вито. Он видел перед собой человека среднего роста, широкого в плечах, скорее крестьянской, чем бандитской наружности, который, правда – вот смех! – смел называть себя итальянцем.
– Я уже сдал квартиру другой семье за повышенную плату, – домовладелец развел руками. – Я не могу теперь отказать им ради твоей подруги.
Вито Корлеоне спокойно и понимающе кивнул.
– И на сколько больше они платят?
– На пять долларов.
Господин Роберто соврал: вдова снимала эту квартиру в четыре темные комнаты, выходящие на железную дорогу, за двенадцать долларов. Больше с новых жильцов он выбить не смог.
Вито Корлеоне достал из кармана пачку банкнот и отсчитал три десятки.
– Вот доплата за полгода вперед. Только signora Коломбо об этом знать не должна; она слишком гордая. Через полгода я заплачу еще. Но теперь-то, конечно, вы позволите ей оставить собаку.
– Черта с два, – возразил господин Роберто. – Ты кто вообще такой, чтобы мне тут указывать? Следи за языком, а не то быстро вылетишь на улицу, сицилийский засранец.
Вито Корлеоне удивленно вскинул руки.
– Я всего лишь прошу вас о дружеской услуге, не более. Никто не знает, когда может понадобиться друг, так ведь? Вот, возьмите эти деньги в знак моей доброй воли, а дальше решайте сами. В любом случае я настаивать не стану. – Он вложил купюры в руку господина Роберто. – Просто возьмите и подумайте, с вас ведь не убудет? Захотите вернуть – ради бога, приходите утром. Если вы решили выставить женщину из дома, как я могу вам помешать? Это же ваше домовладение. И ваше желание избавиться от собаки мне понятно. Я сам не люблю животных. – Он похлопал господина Роберто по плечу. – Ну что, договорились? А я вашу услугу не забуду. Поспрашивайте в округе; люди подтвердят, что я умею быть благодарным.
Господин Роберто, впрочем, все сообразил и сам. Он немедленно навел справки о Вито Корлеоне – и дожидаться завтрашнего утра не стал. Вечером постучался в квартиру Вито, извинился за поздний визит и принял бокал вина от его супруги. Господин Роберто уверял, что произошло чудовищное недоразумение и что, конечно же, госпожа Коломбо может остаться в своей квартире вместе с собакой. Арендная плата и так ниже некуда, какое право эти ничтожные жильцы имеют жаловаться на шум?.. В конце своей тирады господин Роберто положил тридцать долларов, что ему дал Вито Корлеоне, на стол и предельно искренне произнес:
– Твоя доброта и желание помочь бедной вдове пристыдили меня. А в знак того, что и мне не чуждо христианское милосердие, плату ей я повышать не стану.
Все участники разыграли комедию идеально. Вито разлил вино, велел жене подавать пироги, долго тряс руку господина Роберто и восхищался его добросердечием. Домовладелец вздыхал и говорил, что знакомство с Вито Корлеоне вернуло ему веру в человечество. Наконец господин Роберто, не чуя себя от страха, выскочил из квартиры, побежал на трамвай до Бронкса, приехал домой и лег в постель. В домовладении он не появлялся трое суток.
Так Вито Корлеоне стал среди соотечественников «уважаемым человеком». Некоторые поговаривали, будто он член сицилийской мафии. А однажды хозяин домашнего карточного притончика добровольно начал платить Вито по двадцать долларов в неделю за «дружбу». От «друга» требовалось лишь раз в несколько дней заглядывать на игру, чтобы игроки знали, что они под защитой.
Владельцы магазинов, которых донимала мелкая шпана, просили о заступничестве. Вито заступался – и получал соответствующую награду. Вскоре у него для своих времени и места был ошеломительный доход: сто долларов в неделю. Естественно, он делился с Клеменцей и Тессио, как с ближайшими друзьями и соратниками. Наконец Вито вместе с приятелем детства, Дженко Аббандандо, решил заняться импортом оливкового масла. Дженко, у которого был опыт в коммерции, брал на себя деловую сторону: закупал товар в Италии по рыночной цене, ввозил в США и хранил на отцовском складе. Клеменца с Тессио стали распространителями. Они ходили по итальянским бакалейным лавкам сначала на Манхэттене, потом в Бруклине и Бронксе, убеждая хозяев закупать масло «Дженко Пура» (с типичной для него скромностью Вито Корлеоне отказался называть предприятие своим именем). Как владелец основной части капитала, он, конечно же, становился главой фирмы. В редких случаях, когда бакалейщики не внимали словам Клеменцы и Тессио, Вито задействовал свой незаурядный талант к убеждению.