Крестный отец — страница 41 из 83

йцов запугивали евреев‑профсоюзников в Швейном квартале и итальянских анархо-синдикалистов среди строителей.

Против этого дон Корлеоне мог выставить только два небольших, но прекрасно организованных реджиме во главе с Клеменцей и Тессио. Политические и полицейские связи нивелировались предпринимателями, которые встали на сторону Маранцано. Однако помогало то, что противник не располагал ровным счетом никакими сведениями об организации Корлеоне. Преступный мир не имел представления о ее реальной боевой силе. Кроме того, все ошибочно полагали, будто Тессио в Бруклине совершенно независим.

И все же бой выходил неравным – до тех пор, пока одним гениальным ходом Вито Корлеоне не изменил расклад сил.

Маранцано попросил у Капоне двух его лучших киллеров, чтобы те устранили выскочку. Однако у семьи Корлеоне были в Чикаго друзья-информаторы, которые сообщили, что киллеры прибудут поездом. Вито Корлеоне отправил Луку Брази перехватить их, разрешив не гнушаться никакими, даже самыми зверскими методами.

Брази с четырьмя подручными принял чикагских гангстеров прямо на вокзале. Купленный носильщик донес чемоданы и привел подручных Капоне к такси, которое заранее раздобыл один из людей Брази. Когда те сели, Лука и его оставшиеся подручные с оружием забились внутрь и уложили чикагцев на пол. Такси направилось на специально подготовленный склад рядом с доками.

Киллеров связали по рукам и ногам, а в рот воткнули полотенце, чтобы заглушить крики. Затем Брази снял со стены пожарный топорик и принялся разделывать одного из киллеров. Сначала он отсек ему ступни, потом ноги ниже колен, потом бедра. Брази отличался феноменальной силой, однако и ему потребовалось немало ударов. Конечно, несчастный быстро скончался, а пол был изгваздан кровью и ошметками мяса. Когда Брази собрался переключиться на второго киллера, оказалось, что надобность уже отпала. Тот от ужаса непостижимым образом проглотил полотенце целиком и задохнулся. Когда полиция произвела вскрытие, чтобы определить причину смерти, полотенце нашли в желудке.

Несколько дней спустя в Чикаго пришло сообщение от Вито Корлеоне примерно следующего содержания: «Теперь вам известно, как я расправляюсь с врагами. И зачем вообще неаполитанец вмешивается в спор двух сицилийцев? Если хотите считать меня другом, я готов по первому требованию оказать любую услугу. Человек вроде вас должен понимать, что гораздо выгоднее иметь друга, который не молит о помощи, а решает все свои проблемы сам и готов прийти на выручку в трудную минуту. Если моя дружба вам не нужна, будь по-вашему. Однако должен сказать, что нью-йоркский климат для неаполитанцев слишком влажный и вредный и что лучше вам сюда не соваться».

Высокомерный тон был выбран неспроста. Дон ни в грош не ставил семью Капоне, считая их тупыми головорезами. Источники сообщали, что Капоне утратил все политическое влияние из-за высокомерия и желания кичиться преступно нажитым богатством. Дон считал – даже больше, был уверен, – что без политического веса, без светского лоска мир Капоне и ему подобных легко разрушить. Он знал, что путь Капоне ведет к полному краху. Он также знал, что влияние Капоне, каким бы грозным и всеобъемлющим оно ни было, за пределы Чикаго не распространяется.

Ход себя оправдал. Не жестокостью, а пугающей быстротой реакции. Если дон Корлеоне все узнавал мгновенно, то любые следующие шаги оказывались под угрозой. Лучше и мудрее принять предложение дружбы, за которым к тому же кроется выгода. Капоне ответили, что более вмешиваться не станут.

Теперь силы сравнялись, а Вито Корлеоне заработал огромный авторитет в преступном мире Соединенных Штатов. За полгода он задавил Маранцано на всех фронтах. Его бойцы устраивали налеты на игорные притоны, нашли самого крупного лотерейщика в Гарлеме и лишили не только дневной выручки, но и всех записей. Клеменца, чей необузданный нрав, применяемый расчетливо, не раз переламывал ход войны, со своими людьми даже бился в Швейном квартале на стороне профсоюзов против погромщиков, оплачиваемых Маранцано и крупными предпринимателями. Разведка вкупе с безупречной организацией неизменно приносила Корлеоне победу за победой. Наконец дон поручил Тессио и его реджиме, до сих пор пребывавшим в резерве, взяться лично за Маранцано.

Теперь тот стал засылать парламентеров с мольбой о мире. Вито Корлеоне под всякими предлогами отказывался с ними встречаться. Бойцы дезертировали, не желая сражаться на явно проигрывающей стороне. Букмекеры и ростовщики стали платить за защиту организации Корлеоне. Война близилась к завершению.

И вот в канун нового 1934 года Тессио сумел пробиться к Маранцано. Его приспешники были рады заключить сделку и привести босса на убой. Сказав, что Вито Корлеоне согласился встретиться в бруклинском ресторане, они сопроводили Маранцано туда в качестве телохранителей. Оставив его сидеть за столом с куском хлеба, приспешники покинули ресторан, куда затем вошел Тессио с четырьмя людьми. Расправа была быстрой. Маранцано с хлебом во рту изрешетили пулями. Война закончилась.

Империя Маранцано вошла в состав организации Корлеоне. Дон позволил всем букмекерам и лотерейщикам остаться на своих местах, но ввел систему взносов. В качестве приятного довеска он заработал влияние в профсоюзах швейных предприятий, что в последующие годы сослужило ему хорошую службу. Однако стоило дону уладить проблемы с бизнесом, как беда пришла к нему домой.

Сантино Корлеоне – Санни – в свои шестнадцать лет вымахал аж под два метра, был широк в плечах, а его чувственное лицо огрубело. И если Фредо был тихим мальчиком, а Майкл, естественно, еще карапузом, то Сантино постоянно влипал в неприятности. Он плохо учился, нарывался на драки, а в довершение ко всему Клеменца, крестный и воспитатель мальчика, как-то вечером пришел к дону и сообщил, что его сын принял участие в вооруженном ограблении. Глупая выходка, которая могла обернуться большими неприятностями. Санни помогали еще двое ребят, но заправлял всем определенно он.

То был редкий случай, когда Вито Корлеоне вышел из себя. Том Хейген уже три года жил в его доме, и дон спросил у Клеменцы, не причастен ли сирота к случившемуся. Клеменца отрицательно помотал головой. Дон Корлеоне велел привезти Сантино к нему в офис «Дженко Пура».

Впервые в жизни дон потерпел поражение. Оставшись наедине с сыном, он дал волю гневу, матеря здорового лба по-сицилийски – этот язык как нельзя лучше подходил для подобных случаев.

– Кто дал тебе право такое творить? – проорал дон под конец. – Как тебе вообще это в голову взбрело?

Санни стоял перед отцом, злился, но молчал.

– Кретин, – с презрением бросил дон. – Сколько вы заработали, а? По полсотни на каждого? Или рисковали жизнью за жалкую двадцатку?

– Я видел, как ты убил Фануччи, – с вызовом произнес Санни, будто не слышал отца.

Дон многозначительно хмыкнул и опустился в кресло.

– Когда Фануччи вышел, мама разрешила мне подняться домой, – рассказал Санни. – Я увидел, что ты идешь на крышу, и прокрался следом. Я спрятался там и видел, как ты выбрасываешь бумажник и пистолет.

Дон вздохнул.

– Что ж, тогда не мне тебя учить уму-разуму… Но разве ты не хочешь окончить школу и стать юристом? Юрист с одним дипломатом может украсть больше, чем тысяча налетчиков с автоматами.

– Я хочу заниматься семейным бизнесом. – Санни лукаво усмехнулся и, когда стало ясно, что отец не оценил шутку, поспешно добавил: – Я научусь продавать оливковое масло.

Лицо дона по-прежнему оставалось бесстрастным. Наконец тот вздохнул и опустил голову.

– У каждого человека только одна судьба, – произнес он, умолчав, что судьбу его сына решило увиденное им убийство Фануччи. – Приходи завтра в девять. Дженко тебе все расскажет.

Дженко Аббандандо с положенной консильери проницательностью понял, чего именно хочет дон, и сделал из Санни отцовского телохранителя, чтобы тот смог овладеть тонкостями управления Семьей. У самого дона тоже сработал инстинкт наставника, и он часто поучал сына историями из личного опыта.

При этом дон регулярно попрекал Санни его несдержанностью. Угрозы он считал самым глупым проявлением слабости, а бесконтрольный гнев – самым опасным пороком. Никто ни разу не слышал, чтобы дон разбрасывался угрозами, и не видел, чтобы он впадал в ярость. Это казалось немыслимым. Он всеми силами старался привить Санни свои принципы и утверждал, что враг должен переоценивать твои слабости, а друг – недооценивать твои достоинства.

Капореджиме Клеменца тоже взялся за Санни: научил его стрелять и орудовать гарротой. Увы, парень совсем обамериканился и не оценил итальянскую удавку, предпочитая простую, прямолинейную и опосредованную англосаксонскую пушку. Тем не менее Санни стал постоянным и желанным спутником своего отца, водил его автомобиль и выполнял мелкие поручения. Следующие два года все шло вполне обычно: старший сын, не слишком смышленый, понемногу овладевал отцовским делом, довольствуясь непыльной работенкой.

Тем временем его друг детства, наполовину усыновленный Том Хейген, поступил в колледж; Фредо оканчивал школу; Майкл, самый младший, ходил в начальные классы; а малышка Конни была карапузом четырех лет. Семья уже давно снимала квартиру в Бронксе. Дон Корлеоне подумывал купить дом на Лонг-Айленде и ждал, когда переезд впишется в прочие планы.

А планы у Вито Корлеоне были грандиозными. Все крупные американские города страдали от борьбы между преступными бандами. Десятками вспыхивали мелкие конфликты, когда амбициозные гангстеры пытались выгрызть себе клочок территории. Каждый глава Семьи оберегал свою вотчину от посягательств. Дон Корлеоне видел, как пресса и политики используют льющуюся на улицах кровь, чтобы поощрять полицейский произвол и вводить все более строгие законы. В конце концов общественное возмущение могло вызвать приостановку демократических процедур, что стало бы для дона и его людей смертельным ударом. Добившись порядка внутри своей империи, дон решил примирить воюющие стороны сначала в Нью-Йорке, а затем и по всей стране.