А значит, надо сообщить новость, изложить свои предложения и замолчать. Дальше все зависит от реакции Вито Корлеоне. Захочет дон его винить, Том будет каяться. Захочет дон погоревать, Том искренне заплачет.
Внимание Хейгена привлек шум машин – прибыли капореджиме. Том сначала проинструктирует их, а потом поднимется и разбудит дона Корлеоне. Он подошел к барному шкафчику и достал оттуда бутылку с бокалом. Некоторое время стоял, собираясь с силами, не решаясь даже налить себе. Вдруг за спиной тихо хлопнула дверь. Обернувшись, Том увидел дона Корлеоне, впервые с момента покушения полностью одетого.
Дон пересек кабинет и опустился в свое огромное кожаное кресло. Двигался он немного неуверенно, но в остальном, не считая мешковато болтающегося костюма, выглядел как всегда, словно одной силы воли хватало, чтобы скрыть последствия тяжелейшего недуга. Лицо его излучало все ту же суровую мощь и напор. Дон выпрямился в кресле.
– Капни мне анисовой.
Хейген поменял бутылки и наполнил две рюмки обжигающим напитком с привкусом лакрицы. Это была домашняя настойка по крестьянскому рецепту – куда крепче, чем продают в магазинах. Один из старых друзей дона каждый год привозил ему целый грузовичок.
– Моя жена перед сном плакала, – произнес дон Корлеоне. – Из окна я видел, что в дом съезжаются капореджиме, а уже за полночь. Итак, мой консильери, пора бы тебе сказать дону то, что все и так знают.
– Я ничего не говорил маме, – почти прошептал Хейген. – Я как раз собирался подняться и разбудить вас, чтобы лично сообщить новости. Вы меня чуть-чуть опередили.
– Сначала ты решил выпить, – бесстрастно произнес дон Корлеоне.
– Да.
– Что ж, ты выпил. Теперь говори.
Если дон и упрекнул Тома в слабости, то лишь слегка.
– Санни попал в засаду на мосту, – произнес Хейген. – Его убили.
Глаза дона Корлеоне распахнулись. На долю секунды волевая маска спала, и на лице проступили следы усталости и бессилия. Однако дон быстро пришел в себя.
Он поставил локти на стол и сцепил пальцы перед собой. А потом посмотрел Хейгену прямо в глаза.
– Расскажи подробно, что произошло, – велел дон, но тут же поднял ладонь. – Нет, сначала дождемся Клеменцу и Тессио, чтобы тебе не пришлось повторять.
Буквально в следующее мгновение охранник провел в кабинет обоих капореджиме. Те сразу поняли, что босс знает о смерти сына, потому что дон поднялся навстречу, и все трое обнялись, как положено давним товарищам. Хейген налил каждому по рюмке анисовой и перешел к рассказу о событиях сегодняшней ночи.
В конце дон Корлеоне задал лишь один вопрос:
– Мой сын точно мертв?
– Да, – ответил Клеменца. – Телохранители были из реджиме Сантино, но отбирал их я. Я допросил их сразу, как только приехали. Они видели тело у дорожной будки и были готовы поклясться, что с такими ранениями не живут.
Дон Корлеоне выслушал все, не выказывая никаких эмоций, помолчал недолго, а потом сказал:
– Никому этого дела не касаться. Не мстить и не пытаться выслеживать убийц без моего приказа. Никаких новых военных действий против Пяти Семей без моей личной на то воли. Наша Семья приостанавливает всю свою деятельность и охрану бизнеса до похорон моего сына. После этого мы вновь соберемся здесь и решим, как быть дальше. Сегодня мы должны сделать все, чтобы Сантино был похоронен по-христиански. Мои друзья решат вопросы с полицией и властями. Клеменца, ты и твои люди будете неотлучно меня охранять. Тессио, тебе предстоит охранять других членов Семьи. Том, позвони Америго Бонасере и скажи, что сегодня ночью мне понадобятся его услуги. Пусть ждет меня в своем заведении. Через час, два, может, три. Все всё поняли?
Каждый кивнул.
– Клеменца, сажай людей по машинам, и ждите, – велел дон Корлеоне. – Дайте мне несколько минут. Том, ты все сделал правильно. Утром Констанция должна быть здесь, у матери. Переселите ее с мужем в один из свободных домов. Позовите к Сандре ее подруг. Моя жена тоже пойдет к ним, когда я с ней поговорю. Она расскажет невестке о постигшем нас несчастье, а женщины приготовят всё для церковных обрядов, поминальных служб и молитв о душе Санни.
Дон поднялся; остальные тоже встали. Клеменца с Тессио снова обняли старого друга. Хейген придержал дверь перед доном. Тот ненадолго остановился на пороге, затем положил руку Тому на щеку и коротко обнял.
– Ты был хорошим сыном. Хоть какое-то утешение, – произнес он по-итальянски.
Это означало, что в ужасное время Хейген повел себя правильно. Потом дон поднялся в спальню, чтобы поговорить с женой. А Хейген сделал звонок похоронных дел мастеру Америго Бонасере и напомнил об услуге, которую тот задолжал Корлеоне.
Книга пятая
Глава 20
Гибель Сантино Корлеоне всколыхнула весь преступный мир страны. Когда же выяснилось, что дон встал с больничной койки и взял дела в свои руки, а шпионы сообщили, что на похоронах он выглядел вполне здоровым, главы Пяти Семей стали отчаянно готовиться к жестокому ответному удару, который должен был непременно воспоследовать. Никто и не думал недооценивать дона Корлеоне ввиду недавних промахов. Этот человек за свою жизнь ошибался очень редко и из каждой ошибки делал выводы.
Лишь Том Хейген угадал истинные намерения дона, а потому не удивился, когда к Пяти Семьям направили посланников с предложением заключить мир, а также устроить встречу глав нью-йоркских Семей, куда будут приглашены мафиозные боссы со всех Соединенных Штатов. Благополучие каждого из них напрямую зависело от благополучия нью-йоркских Семей, поскольку те были самыми могущественными.
Поначалу к предложению отнеслись настороженно. Может, дон Корлеоне готовит западню? Хочет застать противников врасплох? Отомстить за сына, перебив всех разом?.. Вскоре стало ясно, однако, что намерения дона вполне искренни. Он не только пригласил на встречу все Семьи страны, но не был замечен ни в каких военных приготовлениях или поиске союзников. А затем он предпринял шаг, который окончательно и бесповоротно подтвердил чистоту его намерений и гарантировал безопасность участников съезда: воспользовался услугами семьи Боккиккьо.
Парадокс Боккиккьо заключался в том, что на Сицилии они были одной из самых зверских мафиозных группировок, а в Америке стали поборниками мира. Раньше они зарабатывали на жизнь благодаря дьявольскому упорству – теперь же доход им приносило, можно сказать, ангельское смирение. Главным активом Семьи была тесная кровная связь и верность друг другу. Мужчина Боккиккьо был в первую очередь верен родным, а уже потом – жене.
Когда-то клан насчитывал около двух сотен человек, связанных четвероюродным родством. Им принадлежала небольшая территория на юге Сицилии. Вся Семья кормилась с прибыли от четырех-пяти мельниц. Мельницы эти, конечно же, не находились в коммунальном владении, но обеспечивали работу, пропитание и минимальный доход членам Семьи. Благодаря этому и внутрисемейным бракам Боккиккьо представляли собой единое целое.
В их уголке Сицилии нельзя было построить никакую другую мельницу или плотину, которая давала бы воду конкурентам или мешала им самим ее продавать. Один крупный землевладелец как-то захотел построить мельницу исключительно для собственного пользования. Ее сожгли. Землевладелец обратился к властям и карабинерам; трех членов семьи Боккиккьо арестовали. Еще до суда усадьбу землевладельца спалили, и все обвинения были отозваны.
Несколько месяцев спустя на Сицилию прибыл высокопоставленный чиновник, чтобы курировать строительство водохранилища, призванного решить проблемы с водой на острове. Боккиккьо мрачно наблюдали, как из Рима прибывают инженеры и геодезисты, а в специально построенных казармах расселяется целая армия полиции. В Палермо выгружали стройматериалы и технику. Казалось, строительству дамбы и водохранилища ничто не может помешать… На этом все и закончилось. Боккиккьо запросили помощь у других главарей мафии. Технику разломали, прочее разворовали. Мафиозные лобби в парламенте начали бюрократическую контратаку против строительства. Тяжба продолжалась несколько лет, а потом к власти пришел Муссолини. Он повелел, чтобы дамбу построили во что бы то ни стало. Но и это не помогло. Диктатор понял, что мафия угрожает его режиму, являясь, по сути, альтернативной властью. Он дал главе полиции неограниченные полномочия, и тот быстро решил проблему, посадив всех за решетку или сослав на каторгу на острова. Арестовывали каждого, кого хоть мало-мальски подозревали в связях с мафией. Да, пострадало множество совершенно невинных семей, зато за несколько лет власть мафии была разрушена.
Боккиккьо ничего не боялись, а потому ответили на полицейский произвол силой. В результате половина мужчин Семьи погибли в перестрелках, остальных сослали на каторгу. Когда удалось организовать их эмиграцию в Америку по тайному подпольному маршруту через Канаду, спаслась лишь горстка. Едва ли двадцать человек добрались до Штатов и осели в долине реки Гудзон, неподалеку от Нью-Йорка. И там, начав с нуля, они постепенно сделались монополистами по сбору и вывозу мусора. Их процветанию способствовало полное отсутствие конкуренции. А ее не было, потому что у конкурентов постоянно ломались или сгорали грузовики. Или, например, одного очень упорного предпринимателя, сбивавшего цены, обнаружили в горе собранных им же за день отходов. Задохнувшегося.
Шло время, мужчины обзаводились семьями (стоит ли говорить, что женились они исключительно на сицилийках?), рождались дети, и дохода от мусора, достаточного для пропитания, на более дорогие блага Америки все же не хватало. Тогда в качестве приработка семья Боккиккьо стала предоставлять посредников и заложников для переговоров между враждующими мафиозными кланами.
Может, дело в узколобости и примитивном воспитании, но глупость в клане Боккиккьо была наследственной. Впрочем, им хватало ума понять, что соперничество с другими мафиозными Семьями за более сложный бизнес вроде проституции, азартных игр, наркотиков и отмывания денег не для них. Прикормить рядового патрульного – пожалуйста, а вот найти подход к политикам мешала неотесанность. Их бесспорными достоинствами были честность и безжалостность.