– Возвращайся потом, ладно? – прошептала она.
Джулз кивнул.
В коридоре Валенти поинтересовался:
– А что это была за операция? Серьезная?
– Нет, мелочи по женской части, – Джулз махнул рукой. – Ничего сверхъестественного, уверяю. И вообще, это скорее для меня, ведь я собираюсь жениться на Люси. – И под одобрительные взгляды спросил: – Кстати, как вы узнали, что она здесь?
– Фредди позвонил и попросил ее проведать, – ответил Фонтейн. – Мы все выросли в одном районе. Люси была главной подружкой на свадьбе сестры Фредди.
– Вот как, – произнес Джулз.
Он не стал показывать, что в курсе всей истории. Видимо, роман между Люси и Санни скрывают не просто так.
Мужчины пошли дальше по коридору.
– Я здесь на правах приглашенного врача, – сказал Джулз Фонтейну. – Нельзя ли взглянуть на ваше горло?
– Мне некогда, – Фонтейн решительно мотнул головой.
– Его глотка стоит миллион долларов, – вмешался Нино Валенти. – Нечего всяким дешевым докторишкам туда лезть.
Говоря это, он широко улыбался, и Джулз понял, что парень на его стороне.
– Я не какой-то дешевый докторишко, – весело отозвался он. – Я был ведущим молодым хирургом и диагностом на Восточном побережье, пока меня не прижали с абортами.
Как и ожидалось, после такого признания собеседники сразу стали воспринимать его иначе.
– Если Джонни некогда, я могу показать вам свою подружку, – нашелся первым Валенти. – Не ее горло, конечно же.
– Сколько займет осмотр? – нехотя спросил Фонтейн.
– Десять минут.
Джулз врал, но врал по убеждению. Правда и медицина несовместимы, если только речь не идет о жизни и смерти.
– Ладно… – Голос Джонни стал еще более глухим и хриплым от страха.
Джулз попросил себе медсестру и смотровую. Нужного оборудования там не оказалось, но необходимый минимум был. Меньше чем через десять минут доктор обнаружил новообразование в голосовых связках. Такер, сукин сын, безмозглый коновал и голливудский пройдоха, должен был давно его заметить. Господи, у него вообще есть лицензия? Если есть, срочно надо отобрать… Джулз, перестав обращать внимание на посетителей, набрал номер и пригласил ведущего лора.
– Ждать, наверное, придется долго. Вы можете идти, – сказал он Нино Валенти.
Фонтейн смотрел, вытаращив глаза.
– Ах ты, гаденыш, собрался меня тут держать? На кой хрен тебе сдалось мое горло?
Джулз, испытывая несказанное удовольствие, сообщил без обиняков:
– У вас новообразование в гортани. Если пару часов потерпите, мы определим, доброкачественное или нет. Тогда будет понятно, оперировать или лечить. Выложу как есть: я могу дать вам имя лучшего специалиста в Америке; если нужно, он сегодня же прилетит сюда – за ваши деньги, конечно. Или вы можете встать и уйти, обратиться к своему шарлатану или в поте лица искать другого врача, тоже наверняка какого-нибудь афериста. Если новообразование злокачественное и продолжит расти, то вы умрете; в лучшем случае вам вырежут гортань целиком. В общем, выбор за вами, решайте. Останетесь здесь со мной – все выяснится в ближайшие часы. Или у вас есть дела поважнее?
– Давай останемся, Джонни, чего тебе стоит? – сказал Валенти. – Я позвоню на студию. Ничего объяснять не буду, скажу, что задерживаемся. А потом вернусь и побуду с тобой.
Ждали действительно долго, но не зря. Диагноз штатного лора, насколько Джулз мог судить по рентгену и мазку, оказался вполне убедительным. В какой-то момент, правда, Джонни Фонтейн, измазанный йодом и задыхающийся от затолканной в глотку марли, попытался встать и уйти, однако Нино Валенти схватил его за плечи и силой усадил обратно в кресло.
Когда все закончилось, Джулз с улыбкой посмотрел на Фонтейна и сказал:
– Папилломы.
Певец не понял.
– Считайте, что бородавки. Мы срежем их, как шкурку с болонской колбасы. Через несколько месяцев вернетесь в норму.
Валенти возликовал, а Фонтейн продолжал хмуриться.
– А что с голосом? Я смогу петь?
– Никаких гарантий, – Джулз пожал плечами. – Но раз вы и сейчас не поете, какая разница?
– Парень, ты вообще не соображаешь, что говоришь, – презрительно процедил Фонтейн. – Делаешь вид, будто сообщаешь мне хорошие новости, а на самом деле твердишь, что больше я петь не смогу. Ведь не смогу, да?
Терпение у Джулза иссякло. Он, понимаешь, от чистого сердца даром провел профессиональную консультацию, а эта скотина неблагодарная еще кривится!
– Мистер Фонтейн, я дипломированный врач, поэтому обращайтесь ко мне «доктор Сигал», а не «парень», – холодно произнес он. – Когда я привел вас сюда, то был уверен, что у вас в гортани злокачественная опухоль и придется вырезать весь голосовой аппарат. Или что вы умрете. Я боялся сказать вам, что вы не жилец. И с огромным облегчением увидел, что это всего лишь «бородавки». Ваше пение мне всегда нравилось и по молодости помогало соблазнять девушек, ведь вы и правда талант. А еще очень избалованы. Вы что, думали, будто у великого Джонни Фонтейна не может быть рака? Или опухоли мозга в терминальной стадии? Или сердечного приступа? Вы собирались жить вечно? Увы, не всё в этом мире гладко. Хотите увидеть настоящие проблемы – пройдитесь по больнице; гарантирую, вы начнете петь своим «бородавкам» серенады. Так что перестаньте нести чушь и соглашайтесь на операцию. Ваш личный врач подыщет вам хорошего хирурга, но если сунется в операционную сам, вызывайте полицию. Пусть арестовывают за покушение на убийство.
Джулз направился к выходу из смотровой
– Молодчина, док, поставил звезду на место! – воскликнул Валенти.
Доктор развернулся на пороге.
– Вы всегда напиваетесь до полудня?
– Естессно. – Валенти улыбался так весело и жизнерадостно, что следующие слова Джулз произнес куда мягче, чем собирался:
– Не завяжете с этой привычкой, через пять лет умрете.
Валенти, пританцовывая, подошел к доктору и обнял его. От парня несло виски.
– Пять лет? – проговорил он сквозь хохот. – Неужели так долго?!
Прошел месяц после операции. Люси Манчини сидела у бассейна, одной рукой держа коктейль, а другой поглаживая голову Джулза, лежащую у нее на коленях.
– Тебе не нужно набираться смелости, – поддразнивал он. – В люксе ждет шампанское.
– Вот прямо так сразу? Ты уверен? – спросила Люси.
– Я врач, – веско произнес Джулз. – Сегодня ночь открытий. Ты хоть понимаешь, что я первый хирург в истории, который лично опробует результаты «беспрецедентной» операции и сумеет сравнить «до» и «после»? Просто не терпится описать это в статье. Скажем, «если до операции процесс доставлял определенное удовольствие по психологическим причинам и благодаря опыту хирурга-инструктора, послеоперационный коитус оказался чрезвычайно выдающимся исключительно ввиду неврологического…» Ай!
Люси больно дернула его за волосы, а затем улыбнулась.
– Если останешься недоволен, я могу с полным правом сказать, что сам виноват.
– Качество своей работы я гарантирую. И пускай все сделал старик Келльнер, план операции составлял я. Давай отдохнем, нас ждет насыщенная ночь.
Когда они поднялись в свой люкс (да, теперь они жили вместе), Люси ждал сюрприз: изысканный ужин, а в коробочке возле бокала шампанского – обручальное кольцо с огромным бриллиантом.
– Вот еще одно доказательство того, насколько я уверен в своей работе, – прокомментировал Джулз. – Теперь твоя очередь доказать, что это все не зря.
Он был невероятно нежен. Поначалу Люси вздрагивала от его прикосновений, но постепенно почувствовала, как тело наполняется жаром, которого она прежде не испытывала…
– И все-таки я хорош, – прошептал Джулз после первого раза.
– О да, ты очень хорош, – прошептала Люси в ответ.
Отсмеявшись, они продолжили предаваться любви.
Книга шестая
Глава 23
Проведя в изгнании на Сицилии пять месяцев, Майкл Корлеоне начал лучше понимать своего отца. Начал понимать людей вроде Луки Брази и безжалостного капореджиме Клеменцы, а также отстраненность и покорность матери. На Сицилии он увидел, во что они все превратились бы, если б не восстали против своей участи. Он понял, почему его отец всегда говорил, что «у человека только одна судьба», понял его презрение к властям и правительству, а также ненависть к тем, кто нарушал омерту – закон молчания.
В поношенной одежде и кепке с козырьком Майкла перевезли из Палермо, где пришвартовалось грузовое судно, вглубь Сицилии – самое сердце вотчины одного капомафиозо, который был в большом долгу перед отцом Майкла. Именно здесь располагался городок Корлеоне, в честь которого взял себе фамилию Вито, когда давным-давно эмигрировал в Америку. Родственников там уже не осталось: женщины умерли от старости, а мужчины погибли в бесконечных вендеттах или тоже эмигрировали – кто в Америку, кто в Бразилию, кто в другие регионы Италии. Впоследствии Майкл узнал, что в этом нищем городишке происходит самое большое количество убийств в мире.
Майкл гостил в доме дяди капомафиозо, холостяка семидесяти с лишним лет, работавшего местным врачом. Племяннику было под шестьдесят, звали его дон Томмазино, и он служил gabbellotto огромной усадьбы, принадлежащей одной из благороднейших фамилий Сицилии. Gabbellotto – своего рода смотритель, который приглядывает за богатыми поместьями и гарантирует, что бедняки не позарятся на незасеянные угодья, не станут браконьерствовать или незаконно пасти животных. Короче говоря, это тот же мафиозо, который за определенную плату защищает имущество богатеев от бедняков и их притязаний, как законных, так и нет. Если крестьянин пытался приобрести невозделываемую землю по закону, gabbellotto запугивал его смертью или увечьями, и тот отказывался от своего замысла. Все просто.
Дон Томмазино также контролировал добычу и продажу воды из артезианских скважин и не давал римскому правительству строить здесь водохранилища и плотины, которые уничтожили бы прибыльный бизнес, сбив цены и разрушив всю экономику, так кропотливо выстраивавшуюся сотни лет. Однако дон Томмазино был мафиозным боссом старой закалки и не связывался ни с проституцией, ни с наркотиками. Из-за этого у него возникали конфликты с молодой порослью, которая вылезала в крупных городах вроде Палермо. Те, под влиянием депортированных из Америки гангстеров, ничем подобным не гнушались.