Когда она ушла, Майкл спросил у дона Томмазино:
– Это все правда?
Капомафиозо кивнул. Да уж, неудивительно, что никто не хотел рассказывать Майки эту историю. Поразительная личность этот Лука.
На следующе утро Майклу захотелось еще раз обсудить повесть Филомены с доном Томмазино, но того вызвали в Палермо: прибыл курьер со срочным донесением. Вечером капомафиозо вернулся и отозвал Майкла в сторонку. Пришли новости из Америки. Печальные. Убит Сантино Корлеоне.
Глава 24
Утреннее сицилийское солнце лимонным светом залило спальню Майкла. Проснувшись, он ощутил рядом теплую шелковистую кожу и разбудил жену любовью. Даже после месяцев абсолютной близости он не переставал восхищаться ее красотой и страстью.
Аполлония вышла из спальни помыться и одеться. Майкл лежал на кровати и курил, подставив обнаженное тело солнечным лучам. Настало его последнее утро на вилле. Дон Томмазино организовал переезд Майкла в другой городок, на юге Сицилии. Аполлония была на первом месяце беременности и собиралась пару недель погостить у родных, а потом приехать в новое укрытие.
Накануне вечером, когда она ушла спать, Майкл беседовал в саду с доном Томмазино. Дон был измотан и признался, что беспокоится за безопасность гостя.
– Твоя женитьба привлекла внимание, – сказал он. – Я удивлен, что твой отец решил не переправлять тебя в другое место. И вообще, у меня свои проблемы с распоясавшимися молодчиками в Палермо. Я пошел на уступки, дал им возможность мочить клювики больше, чем они того заслуживают, а подонкам подавай все. Не понимаю такое отношение. Они уже попытались до меня добраться, однако поняли, что я для них слишком крепкий орешек и так просто меня не взять. В этом-то и беда с молодыми, не важно, насколько талантливыми. Они не готовы идти на компромиссы и хотят забрать колодец целиком.
Сопровождать Майкла в «Альфа Ромео», сообщил дон, будут двое пастухов – Фабриццио и Кало. Попрощаться придется сегодня, так как на рассвете дон отправится улаживать дела в Палермо. Доктору Таза о переезде говорить нельзя, поскольку вечером он пойдет отдыхать в город и может проболтаться.
Майкл знал о бедах дона Томмазино. По ночам на стенах виллы выставляли вооруженный дозор, а в доме постоянно находились несколько верных пастухов с лупарами. Сам дон тоже всегда был вооружен и никуда не выходил без телохранителя.
Солнце начало припекать. Майкл затушил сигарету и надел рабочие штаны, простую рубашку и кепку с козырьком, какие носят большинство мужчин на Сицилии. Босиком пройдя к окну, высунулся на улицу. Фабриццио сидел в садовом кресле, лениво расчесывая густые темные волосы. Лупара валялась рядом на столике. На свист Майкла пастух поднял голову.
– Выводи машину! – крикнул ему Корлеоне. – Через пять минут выезжаем. Где Кало?
Фабриццио поднялся. Из-под раскрытой рубахи проглядывал красно-синий контур татуировки.
– Пьет кофе на кухне. Твоя жена едет с нами?
Майкл подозрительно сощурился. В последние недели Фабриццио слишком уж жадно поглядывал на Аполлонию. Не то чтобы он посмел позариться на жену друга дона – на Сицилии это верная дорога к смерти.
– Нет, она сначала поедет к родным, и только позже присоединится к нам.
Фабриццио побежал в каменную пристройку, служившую гаражом, выкатывать «Альфа Ромео».
Майкл вышел из спальни в ванную. Аполлонии уже не было – наверное, спустилась на кухню приготовить завтрак, чтобы загладить вину за желание повидать семью, прежде чем перебраться на другой край острова. Дон Томмазино пообещал, что переправит ее к Майклу.
На кухне молодого человека встретила старушка Филомена. Она принесла кофе и застенчиво попрощалась.
– Я передам привет отцу, – сказал Майкл, и она благодарно кивнула.
В кухню вошел Кало.
– Машина ждет. Твою сумку взять?
– Сам возьму, – отозвался Майкл. – Где Аполла?
Кало озорно ухмыльнулся.
– Сидит на водительском месте, ждет, когда можно будет нажать на газ. Она еще не в Америке, а уже истинная американка!
Для девушки из крестьянской семьи сесть за руль было делом неслыханным, но Майкл иногда позволял Аполлонии порулить «Альфа Ромео» во дворе виллы. Сам он при этом всегда сидел рядом, потому что жена порой путала газ и тормоз.
– Зови Фабриццио и ждите меня в машине, – велел Майкл.
Он вышел из кухни и бегом поднялся в спальню за собранной сумкой. Еще раз выглянул в окно: машина стояла перед крыльцом, а не у кухни. Аполлония была внутри и по-детски крутила руль. Кало ставил на заднее сиденье корзинку с обедом. А Фабриццио, воровато оглядываясь, зачем-то выходил за ворота виллы. Какого черта? Нужно будет вправить олуху мозги… Майкл спустился на кухню, чтобы в последний раз попрощаться с Филоменой.
– Доктор Таза еще спит? – спросил он.
Морщинистое лицо разрезала хитрая ухмылка.
– Старый петух солнце не встречает. Доктор ночью уехал в Палермо.
Майкл, смеясь, вышел из кухни, и даже сквозь заложенный нос почувствовал аромат цветущих лимонов. Аполлония помахала ему из машины: мол, жди, я сейчас подъеду. Кало, улыбаясь, стоял возле машины, расслабленно опустив лупару. А Фабриццио все не было… В эту же секунду в голове у Майкла вдруг что-то щелкнуло. Он заорал: «Нет! Стой!» – но Аполлония уже повернула ключ зажигания. Крик потонул в грохоте взрыва.
Дверь кухни разнесло в клочья, а Майкла приложило о стену виллы и немного протащило. С крыши ему на спину посыпались камни, один ударил по затылку. Прежде чем потерять сознание, он увидел четыре колеса да державшие их стальные оси – все, что осталось от «Альфа Ромео».
Он пришел в себя в незнакомой и очень темной комнате. Звучали голоса, но настолько тихо, что ни слова разобрать было нельзя. Из чисто животного инстинкта Майкл продолжал притворяться спящим, однако голоса смолкли, и кто-то, сидевший в кресле у кровати, теперь уже отчетливо произнес:
– Слава богу, пришел в себя.
Зажглась лампа, и свет раскаленным огнем обжег глаза. Майкл отвернул голову, тяжелую и ватную. Проморгавшись, он увидел склонившегося над ним доктора Тазу.
– Потерпи минутку, я осмотрю тебя и снова выключу свет, – мягко сказал врач, водя у глаз Майкла крошечным фонариком. – Все будет хорошо. Можете с ним поговорить, – обратился он к кому-то.
В кресле у кровати, как теперь разглядел Майкл, сидел дон Томмазино.
– Ты можешь разговаривать? Или хочешь отдохнуть?
Язык не слушался, легче было шевельнуть рукой.
– Кто вывел машину из гаража? Фабриццио? – спросил дон Томмазино.
На лице Майкла сама собой появилась улыбка, одновременно утвердительная и странно пугающая.
– Фабриццио исчез, – сказал дон. – Слушай, Майкл. Ты пробыл без сознания почти неделю. Все думают, что ты мертв, так что от тебя отстали. Я сообщил твоему отцу, тот дал указания. С твоей переправкой в Америку почти все улажено. Ты сейчас на моей ферме в горах, здесь безопасно. Парни в Палермо помирились со мной, думая, что ты погиб. Похоже, все это время их целью был ты. Они делали вид, будто охотятся на меня, чтобы как бы заодно устранить тебя. Имей это в виду. С остальным я разберусь. Выздоравливай и набирайся сил.
Майкл все вспомнил. Его жена погибла, Кало тоже. Он подумал о старушке из кухни. Выходила ли она за ним?
– А Филомена?.. – прошептал он.
– С ней все хорошо, не беспокойся. Только нос разбит, – тихо произнес дон Томмазино.
– Это Фабриццио. Скажите своим пастухам: кто приведет его ко мне, получит самые лучшие пастбища на Сицилии.
Доктор Таза и дон Томмазино облегченно вздохнули. Дон взял со столика стакан с янтарной жидкостью, выпил и тряхнул головой.
– Ты теперь вдовец. На Сицилии это редкость, – рассеянно произнес доктор Таза, как будто таким уточнением хотел утешить.
Майкл жестом попросил дона Томмазино нагнуться поближе. Тот присел на кровать и наклонился.
– Скажите моему отцу, чтобы вернул меня домой. Скажите, я готов стать его сыном и наследником, – проговорил Майкл.
Еще месяц он оправлялся от ранений, и еще два месяца ушло на приготовления и заполнение бумаг. Потом его перебросили из Палермо в Рим, а из Рима – самолетом в Нью-Йорк. И за все это время на след Фабриццио никто так и не напал.
Книга седьмая
Глава 25
Получив диплом, Кей Адамс устроилась учительницей начальных классов в своем родном нью-гемпширском городке. Первые полгода после исчезновения Майкла она каждую неделю звонила его матери. Миссис Корлеоне была приветлива, но на прощание всегда говорила: «Ты очень-очень милая. Забудь про Майки и найди себе хорошего мужа». Кей не обижалась, понимая, что это обычное проявление сочувствия к девушке, попавшей в безвыходную ситуацию.
На осенних каникулах после первой четверти она решила съездить в Нью-Йорк за приличной одеждой и повидать подруг по колледжу. А еще, возможно, поискать работу поинтересней. Почти два года Кей жила старой девой: читала, учила, ни с кем не знакомилась, вообще из дома лишний раз не выходила. Названивать на Лонг-Бич она в итоге перестала. Эти звонки только печалили и раздражали ее, вот Кей и не выдержала. Ей все казалось, что Майкл напишет или еще как-то сообщит о себе. Отсутствие вестей унижало и огорчало – получается, он ей не доверяет.
Выехав утренним поездом, во второй половине дня Кей заселилась в гостиницу. Отвлекать подруг в рабочее время не хотелось – можно созвониться вечером; а после долгой поездки настроение ходить по магазинам пропало. Сидя в номере гостиницы, она вспомнила, как они с Майклом занимались любовью, и на душе стало тоскливо. Пожалуй, именно тоска и подтолкнула ее снова позвонить на Лонг-Бич.
В трубке послышался грубоватый мужской голос с нью-йоркским выговором. Кей попросила миссис Корлеоне. Несколько минут было тихо, потом на другом конце она услышала знакомый акцент: «Кто?»
Кей стало немного неловко.
– Миссис Корлеоне, это Кей Адамс. Вы меня помните?