Буковский сел в кресло и упавшим голосом заключил:
— Вот поймал так поймал, падла.
Однако, немного успокоившись, он спохватился:
— А что там по этой рыжей проститне?
— Ищем, — ответил Барыбин. — Боня с Самураем уже второй день на ее хате сидят. Ксива ее там осталась, думаем, что вернется за ней или хотя бы позвонит, чтобы подруги передали.
— Деньги привез? — спросил Буковский.
— Да, — ответил Барыбин.
Он взял кожаную барсетку и, раскрыв, вынул оттуда несколько пачек долларов, положив их на стол перед Буковским.
— Это половина суммы. Еще часть будет послезавтра.
— Почему так мало? — спросил Буковский, исподлобья глядя на Барыбу.
Тот, помявшись, произнес:
— Цех в Гавриловке три дня не работал, воды не было.
— А цеха в Зубовке, в Осиновке тоже без воды сидели? — злобно спросил Буковский.
— Нет, у тех все нормально, — ответил Барыбин, — просто оптовики деньги задержали.
— Не мне тебя учить, — проговорил Буковский, — как из торговцев деньги вышибать. Нажми на них по всей строгости, деньги должны идти без задержки.
— Лады, сделаем, все будет нормально, — заверил Барыба и, попрощавшись, отправился по своим делам.
Выйдя из гостиницы, он сел в машину и скомандовал шоферу:
— В Сосновку гони.
На самом деле торговцы не задерживали Барыбе деньги, а платили регулярно. Цеха по производству левой водки работали с большим напрягом, круглосуточно, и почти вся выручка от них уходила в фонд Буковского.
Поэтому Барыба в силу своей скупости старался притормозить, а по возможности уменьшить платежи в избирательный фонд.
«Еще неизвестно, когда все это вернется, и вернется ли вообще», — говорил он сам себе.
Но сейчас, под давлением Буковского, все же придется привезти крупную сумму. И от этого предстоящего, по мнению Барыбы, выкидывания денег на ветер настроение его было премерзким. В «Мерседесе», в котором ехал Барыба, зазвонил сотовый телефон. Барыба взял трубку, лежащую на кожаном сиденье, поднес ее к уху:
— Але.
В трубке послышался знакомый Барыбе медлительный, отрывистый голос с южным акцентом.
— Барыба… это тебе Ахмед звонит.
«Вот еще черти накачали», — подумал про себя Барыба.
— Что хочешь? — спросил он.
— Поговорить хочу с тобой, — произнес Ахмед.
— По вопросу?..
— Слушай, зачем твои люди три лотка овощных рядом с моими поставили на улице Зенитной. Что, других улиц нэту? Зачем конкуренция? Пять лотков стоят, ты что, базар там хочешь сделать?
Ахмед позвонил явно не в тот момент, когда у Барыбы было настроение конструктивно о чем-то говорить. К тому же конструктивы здесь никакой не было, так как Барыба действительно хотел выжить с Зенитной овощные лотки Ахмеда. Улица там была бойкая, рядом находились остановки городского транспорта, и овощной ряд давал бы неплохую прибыль.
Барыба, громко ругнувшись, заорал в трубку:
— Не твое дело, Ахмед, где мне бизнес делать. Это моя территория. Где хочу, там и ставлю лотки. И ты здесь только потому, что я согласился.
Барыба отключил связь и бросил трубку на сиденье.
— Еще я со всякими черножопыми буду базар тут разводить, — проговорил он то ли себе, то ли водителю, раздраженно глядя в окно автомобиля.
Потапов с улыбкой смотрел на телевизор, по которому Семен Шатунов, «вооружившись» куриным окорочком и носовым платком, вещал с телеэкрана о практической пользе демократии для простого человека.
— Молодец, Шатунов, — усмехнулся Потапов, когда видеосюжет закончился. — Я всегда говорил, что он классный журналист. У него есть все достоинства, чтобы стать телезвездой. Ироничность, острота слога, умение подать материал и… отсутствует всякая принципиальность. А вместо этого присутствует умение держать нос по ветру. И если он дал этот репортаж в эфир, похоже, в его рейтинге мы не на последнем месте.
Потапов повернулся к стоящему рядом Дегтяреву и сказал:
— Ты тоже молодец. Хорошо поработали.
Неожиданно Дегтярева позвали к телефону. Он подошел к столу, где стоял аппарат, взял трубку и выслушал информацию, после чего спросил у стоящей рядом с Потаповым Юли Королевой:
— Во сколько сегодня у Силантьева встреча во Фрунзенском районе на восемнадцатом участке?
Та раскрыла папку и через несколько секунд ответила:
— В четырнадцать часов.
— Странно, — ответил Дегтярев, после чего произнес в трубку:
— Берите их, я сейчас приеду. Только аккуратней.
Он положил трубку и сказал:
— Кажется, обнаружились лжеагитаторы. Мне звонил один из моих людей. Поеду проверю это.
— Не перестарайся там, — сказал ему в ответ Потапов. — Главное — выясни, кто их послал.
— Выясним, — уверенно сказал Дегтярев и пошел к выходу.
Темно-серые «Жигули» шестой модели, принадлежащие охранному агентству «Легион», с самого утра патрулировали район сегодняшней встречи Силантьева с избирателями. В машине сидели двое молодых парней — сотрудников «Легиона».
Припарковав машину недалеко от одного из пятиэтажных домов, водитель «шестерки», указывая на деревянную доску объявлений, прибитую к стене рядом с входом в подъезд, проговорил:
— Смотри-ка, вроде как новая листовка появилась.
— Да нет, — ответил напарник. — Наверняка все те же.
— Да новая, новая, точно тебе говорю, — настаивал шофер. — У меня зрительная память хорошая: не было этой бумаги. Тем более смотри какая белая, а другие рядом с ней уже выцвели. Сходи, Вовка, посмотри.
— Запарился я уже за весь день из машины вылезать, листовки смотреть, — буркнул тот в ответ. — Мне что, больше делать нечего? Я в агентство охранником пришел устраиваться, а меня заставляют черт знает чем заниматься.
— Ладно, не выступай, — произнес шофер. — Ты здесь не черт знает чем занимаешься, а находишься на оперативной работе. Давай топай, смотри.
Вовка недовольно вылез из машины и пошел к доске объявлений, на которой была наклеена свежая листовка. Внимательно почитав, он сорвал ее с доски и показал шоферу:
— Похоже, ты прав. Это как раз то, ради чего мы здесь находимся. В листовке говорится о встрече Силантьева с избирателями. Время указано: четыре часа дня, но самое главное — есть упоминание о ценных подарках.
— Ясно, — сказал шофер, заведя машину и трогаясь с места. — Сейчас покружим по кварталу, наверняка они где-нибудь здесь.
Шофер снова оказался прав. Через пять минут, проезжая мимо девятиэтажного дома, они увидели, как на углу одного из домов какой-то парень клеит на стену листок бумаги. Сделав свою работу, он воровато оглянулся по сторонам и быстро отправился к ближайшему подъезду.
— Похоже, наш человек, — сказал шофер. — Давай подождем его возле того подъезда, наверняка он сейчас к нему подойдет.
Машина проехала по двору девятиэтажки, миновав агитатора, и остановилась у последнего подъезда. Охранники закурили. Через несколько минут молодой человек подошел к подъезду, у которого стояла машина. Бросив взгляд на сидящих в ней людей и не заметив ничего подозрительного, он вынул из наплечной кожаной сумки листок и, помазав его клеем-карандашом, наклеил на доску объявлений. Когда он закончил эту работу, спрятал клей в сумку и повернулся, чтобы уйти, он с удивлением обнаружил за своей спиной двух крепких парней, подозрительно на него глядящих.
— Вы чего, ребята? — несколько испуганно проговорил он, глядя то на одного, то на другого.
— Пойдем в машину, поговорить надо, — сказал один из них, тот, что постарше.
— Зач-чем это, — заикаясь проговорил парнишка и уже внутренне собрался, приготовившись к марш-броску подальше от этих верзил. Но парни, видимо, не промах, разгадав намерения агитатора, оба, словно по команде, схватили его за локти.
— Пойдем, не бойся, — успокоил один из охранников, — мы пока с тобой только поговорим.
— Да вы что, с ума сошли, вы не имеете права меня задерживать. Я официальное лицо, работаю на депутата Силантьева, который баллотируется в мэры. Вы знаете, что вам за это будет? Да если я ему пожалуюсь, любому, кто будет мешать выборам, голову отвернут.
— Возможно, — согласился один из парней.
— Мы и отвернем, — усмехнувшись, добавил второй парень, — если он прикажет.
— Все дело в том, — взял слово первый, — что мы тоже на него работаем. Поэтому нам есть о чем поговорить.
Брыкающегося, пытающегося вырваться агитатора отволокли к машине и посадили на заднее сиденье. Через двадцать минут к месту событий подъехал Иван Дегтярев. Окинув парнишку долгим взглядом, Иван произнес:
— Ну что, парень, не повезло тебе — попался с поличным…
Парнишка не ответил. Охранник протянул сумку:
— Там полно этих листовок. Некоторые из них он расклеил. Мы их сорвали, где увидели.
Иван равнодушно посмотрел на сумку и сказал, обращаясь к агитатору:
— Но все еще может кончиться для тебя хорошо, если ты ответишь на мои вопросы честно. Кто тебе дал эту липу?
— Я ничего не знаю и знать не хочу. Вот так вот, — заговорил паренек срывающимся голосом. — Я работаю в избирательном штабе Силантьева, листовки я взял там. И вы ничего не докажете. Вот так вот. И вообще, я ничего не хочу слышать, — он скрестил руки на груди и отвернулся от Дегтярева, глядя в сторону.
— Зато мы хотим кое-что от тебя услышать, — заявил Дегтярев, тщательно проговаривая слова. — Ни в какую милицию мы тебя сдавать не собираемся. Это наше дело, и разбираться мы будем сами. В общем так, ребята, — Дегтярев повернулся к охранникам, — везите его за город, в лес. Привяжете к дереву, растопите костер, подогреете немного масла машинного, польете ему на голые ножки. Ходить он будет хуже после этого, но разговаривать лучше… Да что я вас учу, сами знаете, — Иван махнул рукой и собрался вылезать из машины.
Неожиданно Иван остановился и, повернувшись к охранникам, добавил:
— А если это не поможет, возьмите на всякий случай бензопилу. Зачем ему ноги, если голова плохо соображает…