. в России
[Из архива автора]
30 мая, как обычно, в 12 часов дня началось заседание Синода. Рассматривались накопившиеся телеграммы и обращения правящих иерархов о переводах и увольнениях на покой, о конфликтных ситуациях между епископами и духовенством в епархиях. Медленно шло обсуждение документов по бракоразводным вопросам. И когда казалось, что подошел конец затянувшемуся заседанию и синодалы предвкушали хотя и небольшой, но отдых, в зал буквально влетел Львов. Тут же, с ходу, он призвал всех остаться для экстренного заседания. Заинтригованные члены Синода снова расселись по своим местам.
– Хочу дать отчет о поездке в Москву, – начал обер-прокурор. – Вы знаете, что там состоялся всероссийский духовно-педагогический съезд. И все бы прошло хорошо, но в окончательных решениях съезд превысил свои полномочия. А именно утвердил необходимость передачи епархиальных училищ в ведение Министерства народного образования, а еще реформировать Учебный комитет Синода, введя туда кроме лиц, избираемых Синодом, представителей съезда. Я думаю, что вопросы эти должны были быть первоначально обсуждены в нашем заседании, а затем рассмотрены на Всероссийском съезде клира и мирян, а уж потом мы могли бы выслушать мнение педагогов. Но свершилось то, что свершилось, и нам надо реагировать на столь неприятный инцидент.
Слушающие обер-прокурора недоуменно переглядывались, поражаясь его словам и пафосному негодованию в защиту церковных школ. Всем была уже известна речь, произнесенная обер-прокурором на том собрании. Его слова, объяснявшие все и вся: «Пора, давно пора передать в ведение Министерства народного образования не только женские училища, но и семинарии, и мужские училища. И дело это неизбежное, так как власть ни гроша не даст на духовно-учебные заведения», – были буквально на слуху у всех. И вот сейчас их убеждали в обратном: «Что это, – думали синодалы, – непоследовательность, легкомыслие? Но может ли нечто подобное позволять себе человек, которому поручено быть блюстителем церковных интересов?»
Как оказалось, то была увертюра к главному, что хотел донести Львов до синодалов. Таким же кавалерийским наскоком он предложил тотчас реформировать Синод. Распустить нынешний его состав как не имеющий должного авторитета и избрать новый на предстоящем в середине июня московском Всероссийском съезде духовенства и мирян. Столь экстравагантный ход вызвал бурю эмоций. Обычно спокойный и несколько флегматичный архиепископ Платон (Рождественский), экзарх Грузии, с необычной для него твердостью буквально выкрикнул:
– Данное ваше заявление вынуждает всех нас тотчас же сложить полномочия. Мы не считаем себя подлежащими переизбранию со стороны Всероссийского съезда. Мы можем подчиниться лишь воле Временного правительства.
– Обер-прокурор, – подхватил протоиерей Филоненко, – использовал нас, чтобы в критическую минуту церковной разрухи заткнуть образовавшуюся брешь в церковном корабле, а затем вышвырнуть как ненужный материал за борт.
Спор разгорелся нешуточный. И со стороны других членов Синода в адрес обер-прокурора последовали обвинения в неискренности, коварстве, нежелании вести кропотливую работу по подготовке Собора, превышении, в который уже раз, своих полномочий, в авантюризме его церковной политики, чреватой тяжелыми последствиями для понемногу налаживающейся церковной жизни. Единодушно отвергая домогательства обер-прокурора, члены Синода подчеркивали, что болеют не за себя и свои личные интересы, а за права и достоинство Синода. По нахмуренному лицу Львова было видно, что реакция присутствующих была для него неприятной. Но помощь пришла к нему с неожиданной стороны.
– Я вполне понимаю намерения обер-прокурора и всячески готов разделить с ним усилия по обновлению Церкви, – негромко, но отчетливо, заявил вдруг архиепископ Сергий. Все повернули головы в его сторону, на лицах читалось недоумение. – И не понимаю, – продолжал Сергий, – почему мы должны противиться. Нам же неприлично даже отстаивать неизменность нынешнего состояния. Ведь мы сами к нему руку приложили. И наше упорство выглядит личностным.
Услыхав такое, Львов заметно приободрился, тогда как члены Синода поникли, обескураженные «ходом» Сергия. Однако Львов не решился «дожимать» синодалов и, поразмыслив, заявил:
– Сожалею, но из всех вас один только архиепископ Сергий не обуреваем личностными страстями, затмевающими необходимость назревших изменений. Но, не желая идти на конфронтацию, стремясь доказать свою лояльность церкви, я снимаю свое предложение.
6 июня, во вторник, члены Синода почти в полном составе собрались в зале заседаний. Предложенная повестка была очень насыщенной. Сначала рассматривали заявление Съезда петроградского духовенства о возведении в сан петроградского митрополита вновь избранного на эту кафедру архиепископа Вениамина. Затем заслушали заявление Съезда ярославского духовенства, выразившего недоверие своему правящему иерарху архиепископу Агафангелу (Преображенскому) по причине его «сановитости», «недоступности» и «покровительства бюрократам».
Дошла очередь и до заявления от делегации духовенства от Владимирской епархии. Ее члены решительно потребовали увольнения архиепископа Алексия (Дородницына), указывая, что в противном случае эксцессы и рознь будут необычайные. И теперь уже, говорили они, в некоторых храмах перестали поминать архиепископа, а там, где его имя поминают, ширятся протесты со стороны богомольцев. В конце концов, делу помогло поступившее от самого смещенного владыки прошение. Он сообщал, что приехать в Петроград не может по болезни, а потому просил дать ему двухмесячный отпуск, а потом уволить на покой. На том и порешили.
Затем заговорили о поездке архиепископа Платона в Киев. Она мыслилась как расследование «украинофильского движения» и организация борьбы с пропагандой униатства.
– Так что же делается! – говорил Платон, – Шептицкий открыто ведет пропаганду среди православных, а Временное правительство официальный титул ему – униатского митрополита в Юго-Западной России – присвоило.
Платона поддержали и другие, наперебой стали предъявлять дополнительные претензии. Преосвященного Сергия как председателя Миссионерского совета просили обратить особое внимание на пропаганду католичества в Петрограде, где, по мнению многих, униаты устроили крестный ход, затмивший все предшествовавшие православные ходы. Предлагались конкретные ответные действия: совершить специальную поездку в Киев, чтобы там организовать активную православную пропаганду и решительно противостоять униатам; созвать на Юге России съезд епископов для организации борьбы с униатством.
Как видим, взаимоотношения Синода с обер-прокурорской властью были остры и чреваты конфликтом. Но все же у обеих сторон была и единая цель – проведение Поместного собора, а потому каждая из сторон в спорах и конфликтах стремилась не достигать «точки невозврата».
Накануне открытия Предсоборного совета, 9–10 июня, митрополит Сергий лично подписывал спешные телеграммы с приглашением прибыть на заседание в адрес наиболее близких ему и авторитетных архиереев, которым к тому же поручалось руководство отделами Совета. «Вы избраны, – пишет он архиепископу Литовскому Тихону (Беллавину), с которым еще совсем недавно бок о бок сидел за общим синодальным столом, а теперь который должен был возглавить отдел “О церковном суде” – в состав Предсоборного совета. Открытие назначено на 12 июня».
Действительно, как и планировалось, 12 июня начались заседания Предсоборного совета, должного обеспечить подготовку Собора. По этому случаю в Синодальной церкви состоялся молебен под возглавлением архиепископа Сергия. После него в общем зале начались рабочие заседания Совета. Выступая перед собравшимися, Сергий напомнил о предыдущих работах Предсоборного присутствия и Предсоборного совещания и назвал открывающиеся заседания Предсоборного совета третьей попыткой на пути к Поместному собору. «В настоящее время, – говорил он, – ввиду изменившихся условий жизни опять настала необходимость коренным образом переработать правила, выработанные при условиях старого режима. Кроме того, возникают и новые вопросы, не бывшие на рассмотрении Предсоборного присутствия, например, об отношениях Церкви к государству, о монастырях, о церковных финансах». В заключение архиепископ Сергий высказал пожелание, чтобы была отброшена боязнь перед созывом Собора, всякие колебания, призвал решительно взяться за работу, поскольку Собор, как он выразился, «при всем его мистическом величии есть явление для Церкви повседневно необходимое, есть условие ее нормальной жизни, без которого она не может жить, как нельзя жить без пищи и воздуха»[81].
Сказал несколько слов и В. Н. Львов, приветствуя открытие заседаний Совета от имени Временного правительства и выразив надежду на скорейшую подготовку необходимых проектов документов для рассмотрения их на Поместном соборе, с открытием которого Церковь и станет окончательно свободной.
В состав Совета были делегированы не только представители иерархии, клира, ученой корпорации, но и «общественных слоев». Образованы были десять отделов по подготовке проектов различных соборных документов по тем или иным аспектам реформы.
На архиепископа Сергия легло бремя общего руководства работой Совета, и, кроме того, он председательствовал и выступал с докладами на наиболее важных заседаниях. Так было, к примеру, когда обсуждался его доклад о высшем церковном управлении. Примечательно, что в новых политических условиях и при широко распространившихся антимонархических настроениях вместо патриарха в документах мыслился некий вновь учреждаемый коллегиальный орган, а патриаршество преподносилось как дело «противохристианское», противоречащее «духу соборности». Очевидно, в этом проявилась «дипломатия», ибо отказ от восстановления патриаршества, как казалось членам Предсоборного совета, создавал наиболее благоприятные для церкви в глазах правительства условия к разрешению проведения Поместного собора.