как гражданин СССР (выделено мной. – М. О.), препроводить Вам прилагаемую при сем копию акта от 7 января 1925 г.[147], собственноручно написанного почившим Первоиерархом Русской Православной церкви патриархом Тихоном, коим на случай его кончины патриаршие права и обязанности переданы мне как местоблюстителю патриаршего места. Патриарший Местоблюститель. Петр, Митрополит Крутицкий»[148].
Послание митрополита Крутицкого Петра (Полянского)
о вступлении в управление
Православной Русской церковью
Москва. 30 марта / 12 апреля 1925 г.
Донской монастырь
Архипастырям, пастырям и всем верным чадам
Православной Российской Церкви
Волею Божией Святейший Патриарх Московский и всея России Тихон в 11 час. 45 мин. ночи на исходе праздника Благовещения Божией Матери тихо опочил.
Сонмом Архипастырей и пастырей при небывало громадном стечении мирян почивший Святейший Патри-арх торжественно погребен в Донском монастыре сего 30 марта (12 апреля) в храме в честь иконы Донской Божией Матери.
В заботах о сохранении преемства власти церковной и канонического строя управления Церковью Божией Святейший Патриарх Тихон составил при жизни 25 декабря 1924 г. (7 января 1925 г.) завещание, которое в присутствии сонма Архипастырей и было оглашено.
Точное содержание сего завещания следующее:
«В случае Нашей кончины Наши Патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового Патриарха, предоставляем временно Высокопреосвященному митрополиту Кириллу. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить ему в отправление означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященному митрополиту Агафангелу. Если же и сему митрополиту не представится возможности осуществить это, то наши Патриаршие права и обязан-ности переходят к Высокопреосвященному Петру, митрополиту Крутицкому.
Доводя о настоящем Нашем распоряжении до общего сведения всех Архипастырей, пастырей и верующих Церкви Российской, считаем долгом пояснить, что сие распоряжение заменяет таковое наше распоряжение, данное в ноябре месяце 1923 г.
Тихон, Патриарх Московский и всея России.
25 декабря 1924 г. (7 января 1925 г.)».
Присутствовавшие при оглашении сего исторически важного для Церкви документа Архипастыри Русской Православной Церкви, по ознакомлении с завещанием Святейшего Патриарха, сделали следующее, закрепленное собственноручной подписью заключение:
«Убедившись в подлинности документа и учитывая 1) то обстоятельство, что почивший Патриарх при данных условиях не имел иного пути для сохранения в Российской Церкви преемства власти, и 2) что ни митрополит Кирилл, ни митрополит Агафангел, не находящиеся теперь в Москве, не могут принять на себя возлагаемых на них вышеприведенным документом обязанностей, Мы, Архипастыри, признаем, что Высокопреосвященный Митрополит Петр не может уклониться от данного ему послушания и во исполнение воли почившего ПАТРИАРХА должен вступить в обязанности Патриаршего Местоблюстителя»[149]
…Всецело покоряясь воле Премудрого и Благого Промысла, без коего, верю, ничто в жизни не совершается, сыновне подчиняясь велению нашего Святейшего Патриарха и согласуясь с пониманием его веления Архипастырями Русской Церкви, Я, смиренный Петр, Митрополит Крутицкий, выразил согласие вступить со дня оглашения завещания почившего Первосвятителя в отправление обязанностей Патриаршего Местоблюстителя.
Доводя о сем до сведения Архипастырей, пастырей и верных чад Православной Русской Церкви, прошу всех вознести ко Господу молитвы, чтобы Он упокоил со Святыми Святейшего Нашего Отца, а мне даровал силы и мудрость достойно проходить возложенное на меня служение.
Божие благословение да будет со всеми нами.
После кончины патриарха Тихона митрополит Крутицкий Петр (Полянский) был вынужден перенести свою резиденцию из Донского монастыря в Сокольники – тогда подмосковную дачную местность. Она разместилась в небольшом двухэтажном деревянном домике на улице Короленко (ранее – Ермаковская) под номером 3/5[150]. Здесь же разместились Московские епархиальный совет и епархиальное управление.
Письмо митрополита Петра (Полянского) М. И. Калинину о восприятии им обязанностей местоблюстителя патриаршего престола
9 апреля 1925
[ГА РФ. Ф. 5263. Оп.1. Д. 57. Л. 88]
На тот момент о существовании и содержании послания патриарха Тихона, подписанного им 7 апреля, знал ограниченный круг людей. После смерти патриарха, оказавшись последним из документов, им подписанным, оно приобрело особую значимость, став своего рода завещанием Тихона верующим, духовенству и церкви в целом. В этих условиях весьма важным было для патриаршего местоблюстителя довести его содержание до многомиллионной паствы, ибо оно стало своеобразной рубежной линией во взаимоотношениях между Советским государством и Церковью.
В этих целях 14 апреля 1925 г. митрополит Петр вместе с митрополитом Уральским Тихоном (Оболенским) обратились в редакцию газеты «Известия» с просьбой «не отказать поместить в газете» текст воззвания патриарха Тихона, подписанного им 7 апреля 1925 г. На следующий день, 15 апреля, воззвание было напечатано на первой полосе (по правому краю) газеты с воспроизведением копии подписи-автографа патриарха. На этой же полосе, но по левому краю, была напечатана статья А. Л. Межова «По поводу тихоновского завещания». Она стала первой официальной реакцией власти и на смерть Тихона, и на его последнее прижизненное послание. В ней признание подлинности послания, засвидетельствовавшего серьезные изменения во взглядах Тихона на общественно-политическую ситуацию в стране в послереволюционное время, признание советской власти и призыв к верующим быть лояльными и соблюдать свои гражданские обязанности, а также осуждение каких-либо «антисоветских действий» со стороны зарубежного православного духовенства. Эта точка зрения оставалась неизменной на протяжении всего советского периода.
По вступлении в новую церковную должность митрополит Петр, как пишет протоиерей В. Цыпин, дал интервью газете «Известия». Отвечая на вопрос корреспондента о слухах в церковном мире о неподлинности «завещания» патриарха Тихона, митрополит Петр сказал: «Слухи эти никакого основания не имеют. Если об этом и говорят, то две-три кликуши с Сухаревки. Что касается верующих, то они в подлинности завещания не сомневаются»[151].
Отметим, что и сегодня отдельные лица в церковной среде и за ее пределами продолжают традицию «кликуш с Сухаревки», добавляя в качестве «аргумента» утверждение о том, что впоследствии на этот документ никто из церковных деятелей не ссылался, и он был «благополучно забыт» Церковью. Конечно, это неправда. Чтобы в этом убедиться достаточно обратиться хотя бы к сборнику Московской патриархии «Патриарх Сергий и его духовное наследство», изданному в 1947 г. Здесь данное послание патриарха Тихона оценивается как шаг к нормализации отношений между церковью и государством через преодоление сложившихся стереотипов в сознании верующих людей. Процитируем фрагмент:
«Нельзя забывать, что в обстановке того времени завет апостола Павла о богоустановленности предержащих властей и о повиновении им (Римл. 13, 1) в сознании очень многих связывался только с царским строем, и от главы церкви требовался особенно убедительный и твердый тон в отношении людей, принимавших отделение церкви от государства за гонение на церковь. Поэтому патриарх Тихон твердо убеждал верующих встать на христианскую точку зрения и понять, что “судьбы народов от Господа устрояются” и что все происшедшее есть выражение воли Божией… Разум церкви – в лице патриарха Тихона – указал тогда верующим и твердую основу отношения к новому государственному строю: “Не погрешая против нашей веры и церкви, не допуская никаких уступок и компромиссов в области веры, в гражданском отношении мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работать на общее благо, осуждая всякую агитацию, явную или тайную, против нового государственного строя”»[152].
После этой цитаты абсолютно адекватно в контексте мысли патриарха Тихона звучат строки из Декларации (1927) митрополита Сергия Страгородского:
«Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого как истина, как жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи».
Смерть патриарха Тихона вновь пробудила среди обновленческого руководства надежды на воссоединение с ними «тихоновцев». Наверное, можно говорить, что они пытались лавировать между различными течениями, проявившимися среди тихоновского епископата, чтобы хоть кого-нибудь зазвать на свой собор, планируемый на лето 1925 г. и должный, по их мнению, «примирить» различные части Православной церкви.
Митрополит Петр (Полянский) выставил условие – никакого воссоединения, речь может идти только о присоединении к Православной церкви отпавших от нее и только в случае их покаяния. Петр воспринимал приглашение обновленцев как желание объединиться исключительно, чтобы собрать Собор, который признают православным, а уж потом, «подмяв» под себя тихоновцев, всем править и вершить свои реформы