Лекции начинались с 9 часов утра и продолжались до 1 3/4 часа дня и затем от 3 до 4 часов. Читалась каждая лекция один час с четвертью. На младшем курсе преподавались логика, психология, история философии, словесность, гражданская история общая, гражданская история русская, математика, физика, а из богословских предметов – Св. Писание и патристика. Из языков – греческий, латинский, немецкий, французский – обязательные для всех студентов и английский – необязательный. Вскоре «академики» уразумели плюсы и минусы учебной жизни, где главным были успехи в деле сочинения множества письменных работ, включая и подготовку самостоятельных проповедей. Они «поднимали» или «опускали» студента по шкале успеваемости. А потому студенты посещали лишь лекции любимых и интересных для них преподавателей. У других или сидели в классе, занимаясь в это время чем попало, или скрывались в так называемых катакомбах – хлебопекарне и иных подобных местах, куда инспектор, проверяя наполняемость классов, почти не заглядывал. Отчет в усвоении лекционного курса студенты давали на экзаменах два раза в год – рождественских и перед летними каникулами. Экзамены велись так же, как в семинариях, т. е. спрашивали не каждого студента по каждому предмету, а одного – по одному, следующего – по другому. Но эти ответы не особенно ценились, главными были сочинения, не менее четырех за год!
Каждый день, кроме канунов и утра праздников, полагались вечерние и утренние молитвы, которые совершались в академическом храме, с обязательным на них присутствием всех студентов и инспектора или его помощника. Посещение богослужений в воскресные и праздничные дни так же было обязательно для всех студентов, причем они должны были стоять рядами, студенты старшего курса – на правой стороне, младшего – на левой. Даже в столовую они должны были идти попарно, не ранее звонка и прибытия помощника инспектора, который ходил по столовой в течение всего обеда и ужина, наблюдая за порядком. Утром, после молитвы, в 8 часов, и вечером в 4 часа полагался чай с сахаром и булкой.
Покидать Академию и уходить в город можно было только два раза в неделю – в воскресенье и четверг. Причем каждый уходящий обязан был записываться в особую книгу с указанием зачем и куда намерен отправиться. По возвращении из города студенты со своими отпускными билетами должны были являться к инспектору, к 9 часам вечера. В 11 часов запирались все комнаты, кроме спален. Правда, такие строгости царили преимущественно на младших курсах. По мере «роста» порядкового номера курса исчезали и сложности академической жизни. На старшем курсе преподавались догматическое богословие, нравственное богословие, обличительное богословие, история и обличение русского раскола, церковная история древняя, церковная история новая, русская церковная история, литургика, церковное законоведение, гомилетика, греческий язык, еврейский и новые языки.
Ивану Страгородскому, как и всем тогдашним студентам, повезло с инспектором и ректором Академии, которым в 1885–1892 гг. был архимандрит, а с 1887 г. епископ Антоний (Вадковский). В его времена студенты активно «пошли в народ», положив начало устройству внебогослужебных собеседований от «Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви» на рабочих окраинах столицы. Ректор, стремясь быть ближе к своим ученикам, завел богословские собеседования в своей квартире, приглашая не только студентов, но и преподавателей.
В то время учебный план Академии включал предметы двух отделений – исторического и литературного. Студент Страгородский взял для изучения предметы исторического отделения, дополнительно записавшись на курсы иностранных языков: английского, немецкого и древнееврейского. Обладая хорошим голосом, почти ежедневно участвовал в богослужении в академическом храме. Для самообразования студент Страгородский занялся изучением текста и толкования Священного Писания и святоотеческой литературы. Очень скоро Иван стал выделяться среди студентов своими незаурядными познаниями, его курсовые сочинения отличались глубиной мысли и эрудицией. Светские удовольствия, которым отдавали дань многие его товарищи, Страгородского не интересовали, зато он неизменно присутствовал на ежедневных академических богослужениях.
Один из сокурсников Ивана Страгородского, в последующем архиепископ Варфоломей (Городцев) вспоминал:
«Действительно яркой звездой… курса был Страгородский Иван Николаевич… Он с первых же дней заявил себя внимательным отношением к так называемым семестровым сочинениям, вдумчиво прочитывал нужные книги, для чего посещал Публичную библиотеку, слушал лекции и на экзаменах давал блестящие ответы… Еще на третьем курсе он начал усердно изучать творения святых отцов Церкви и знакомиться с мистической литературой… Под влиянием отеческой и аскетической литературы в сердце Ивана Николаевича стало зреть и крепнуть желание принять монашество, и он еще студентом решил поехать в Валаамский монастырь, чтобы опытно изведать подвижническую жизнь иноков этого строгого по уставу монастыря… Он… очень любил творения Тихона Задонского, Феофана Затворника… В беседах он и меня звал в монашество: “Оставь, – говорил он, – мертвым погребать своих мертвецов”»[24].
При переходе на второй курс студент Иван Страгородский в разрядном списке академического курса занимал 14-е место, на третий – второе; на четвертый – третье.
Остров Валаам
1890-е
[Из открытых источников]
Летом 1889 г., перед последним четвертым курсом, Иван Страгородский со своим однокашником Яковом Ивановым отправились на богомолье на Валаам. Пробыли они там все летние каникулы. Иван работал в монастырской канцелярии, а Яков занимался всякого рода физической работой в монастырском хозяйстве. Там к ним обоим и пришло решение принять монашество. Свою роль в этом сыграли и настойчивые призывы академического инспектора архимандрита Антония (Храповицкого) к студентам воспринять монашеский сан, чтобы послужить всей жизнью своею Церкви. К слову сказать, учеником архимандрита Антония был и Василий Беллавин – будущий патриарх Московский, учившийся несколькими курсами старше Ивана Страгородского. Мы не знаем, насколько они были знакомы, но можно предполагать, что пути их в Академии пересекались, как будут пересекаться они и в будущем. Студент Страгородский привлекал архимандрита Антония своими блестящими способностями, благостностью и чисто православным пониманием богословия. О характере складывавшихся между ними отношений можно судить по подарку, который Сергий сделал после окончания Академии своему учителю и другу. Он подарил ему панагию с изображением Владимирской Божьей Матери, на которой была сделана надпись: «Дорогому учителю и другу. Дадите от елея вашего, яко светильницы наши угасают» (Мф. 25, 8).
Санкт-Петербургская духовная академия
Начало XX в.
[Из открытых источников]
Решение Ивана и Якова потрясло товарищей по Академии. Терять двух самых любимых членов молодого кружка, сложившегося за три года совместной жизни, было нелегко. Тем более что оба они должны были оставить привычную академическую жизнь, покинуть свои комнаты и своих друзей и перейти в новое окружение академических иноков. Товарищи взволновались, были попытки убедить, отговорить, были и горячие дискуссии, но желаемых результатов они не дали. Тогда решили написать отцу Ивана Страгородского, чтобы с его помощью отговорить сына от монашеского выбора. Протоиерей Николай Страгородский специально приезжал в столицу, говорил с сыном о его решении и в конце концов дал свое благословение на этот шаг.
30 января 1890 г., в День памяти Трех Святителей, в академической церкви совершался обряд пострижения двух студентов четвертого курса Академии Ивана Николаевича Страгородского и Якова Федоровича Иванова. Медленно шествовали юноши, босые, в длинных белых рубахах под черными мантиями, в сопровождении монахов. При пении стихиры «Объятия Отча тверзти ми потщися», с частыми остановками и коленопреклонениями процессия прошествовала в академический храм. На солее их встретил ректор Академии епископ Выборгский Антоний (Вадковский) вопросом:
– Что пришли есте братия?
И доносятся едва слышные ответы:
– Желая жития постнического.
Затем последовали обычные при пострижении вопросы о монашеских обетах и смиренные ответы постригаемых: «Ей Богу содействующу», закончившиеся троекратным предложением епископа Антония подать ему ножницы для пострижения.
И… кульминация – пострижение. Нет более Ивана Страгородского. Есть инок Сергий, взявший себе это имя в честь одного из чудотворцев Валаамской обители. Его товарищ взял имя другого валаамского чудотворца – Германа.
Антоний (Вадковский), епископ Выборгский, ректор Духовной академии
[Из открытых источников]
Напутственное слово сказал епископ Выборгский Антоний (Вадковский), указав новопостриженникам на смирение как на венец нравственного совершенства. Здесь же присутствовали епископ Смоленский и Дорогобужский Гурий (Охотин) и управляющий Синодальной канцелярией В. К. Саблер.
В сборнике статей и материалов, посвященном Сергию Страгородскому, выпущенном Московской патриархией еще в 1947 г., опубликованы некоторые воспоминания однокурсников Сергия об этом периоде его жизни. Один из них, в будущем архиепископ Новосибирский Варфоломей (Городцев) писал: «Скоро молодой инок Сергий был рукоположен во иеродиакона и стал служить в академической церкви: служба молодого иеродиакона своим глубоким воодушевлением производила на всех присутствующих в церкви большое впечатление. И я вот сейчас помню, как молодой иеродиакон после принятия Святых Таин, полный умиления, держа в руках святой потир, возглашал: “Со страхом Божиим и верою приступите”. Помню его прекрасное, всегда осмысленное чтение Святого Евангелия, а особенно помню то особое впечатление, которое производило на меня чтение им Святого Евангелия в Великий вторник»