Из показаний арестованных по делу «нелегального центра», возглавляемого митрополитом Сергием (Страгородским), мы узнаем, что, по мнению спеслужб, в него входили митрополиты Серафим (Чичагов), Серафим (Александров), Константин (Дьяков), Феофан (Туляков), Алексий (Симанский); архиепископы Сергий (Гришин), Питирим (Крылов), Мефодий (Абрамкин); епископы Иоанн (Широков), Сергий (Воскресенский) и Григорий (Козлов); священники А. А. Хотовицкий, Н. Ф. Колчицкий, А. П. Смирнов, Л. Д. Аксенов, Г. П. Георгиевский и др.
Известны и даты некоторых встреч архиереев, на которых они обсуждали вопрос об избрании патриарха опросным путем. В частности, в протоколах называются даты – февраль и 8–9 марта 1936 г., 24 января 1937 г. Однако все это так и осталось на уровне частных обсуждений, предварительного составления списков иерархов. Но для спецорганов и этого оказалось достаточно, чтобы подвергнуть аресту участников собраний.
В протоколе допроса епископа Иоанна (Широкова), состоявшегося 4 июля 1937 г., зафиксированы следующие его показания:
«В феврале 1936 г. у митрополита Сергия Страгородского состоялось нелегальное совещание, на котором присутствовали: Симанский, Дьяков, Лебедев, Аксенов, я, епископ Жевахов (б. князь), епископ Шипулин, митрополит Серафим Александров, священник Хотовицкий и другие. На этом совещании Дьяковым был возбужден вопрос о необходимости провозглашения митрополита Сергия Страгородского патриархом Православной церкви. В данном случае Дьяков выразил наше общее мнение, так как мы понимали, что избрание патриарха может положить конец церковным распрям и создаст возможность для широкой работы по объединению вокруг Страгородского всех церковных течений.
Так же отчетливо был поставлен вопрос об организации единства Церкви и на втором нелегальном совещании 24 января 1937 г., на котором участвовали в основном те же самые лица. Вскоре после этого совещания Аксенов приступил к практической работе по подготовке избрания патриарха; мы составили списки архиереев для голосования кандидатуры Страгородского, причем голосование должно было производиться путем индивидуального опроса архиереев, включенных в списки»[259].
Упомянутый в показании епископа Иоанна Л. Д. Аксенов тоже был арестован. Приведем диалог следователя и подсудимого по вопросу о составлении списков:
« – Вы составляли списки архиереев т. н. православной церкви?
– Да, составлял.
– Для какой цели?
– Списки архиереев я составлял для того, чтобы иметь возможность произвести опросным путем выборы патриарха, т. к. на созыв церковного собора в настоящих условиях рассчитывать не приходилось. Эта моя работа относится к последнему времени, и для указанной цели я составлял списки действующих архиереев. Вообще же я занимался составлением и списка всех архиереев, т. е. действующих, находящихся на покое и отбывающих наказание. Последний список составлялся мной для истории православной церкви. Составляя списки действующих архиереев, я имел в виду определить необходимое большинство для выборов патриарха опросным путем, но лично я, конечно, не имел намерения производить опрос архиереев.
– Кого вы имели в виду в качестве кандидата в патриархи?
– Лично я имел в виду митрополита Сергия Страгородского.
– Вопрос о присвоении митрополиту Сергию Страгородскому звания патриарха уже обсуждался?
– Специального обсуждения этого вопроса в моем присутствии не было. Однако 8–9 марта 1936 г. на собрании по случаю юбилея митрополита Сергия этот вопрос возник в форме тоста, произнесенного киевским митрополитом Константином Дьяковым, выразившим пожелание, чтобы Сергий Страгородский был патриархом. На этом юбилее присутствовало около 25 человек, из числа которых я помню Ленинградского митрополита Алексия Симанского, Казанского митрополита Серафима Александрова, епископов Сергия Воскресенского, Ивана Широкова и священника Лебедева. Так как со стороны присутствующих никаких возражений против этого не было, у меня сложилось, что вопрос о присвоении митрополиту Сергию Страгородскому звания патриарха возбуждается с ведома гражданской власти.
– Какие практические задачи преследовались избранием патриарха?
– Избрание патриарха могло бы повести к объединению вокруг него всех церковных течений, ныне находящихся в оппозиции к митрополиту Сергию Страгородскому, и послужить условием для прекращения раскола в Православной церкви»[260].
В 1936 г. под напором властей был прекращен выпуск «Журнала Московской патриархии». В 1936–1939 гг. наряду с массовым закрытием православных церквей обычным явлением стали судебные процессы по обвинению священнослужителей во «вредительско-шпионской деятельности, в связях со спецслужбами иностранных государств». В 1935–1937 гг. известны 84 случая привлечения архиереев к уголовной ответственности за «контрреволюционную деятельность».
Вопреки критическим обстоятельствам Сергий пытался отстаивать перед властями интересы рядовых верующих, обращавшихся к нему из многих и многих населенных пунктов Советского Союза.
В 1935 г. он получил из Арзамаса информацию о судьбах городских православных храмов. Горсовет закрывал храмы, несмотря на просьбы верующих передать их им в пользование. Ранее изъятые храмы были либо превращены в груды развалин, либо использовались не по назначению, либо просто стояли закрытые на замок. Власть всячески поддерживала обновленческую общину, насильно «внедряя» ее в Арзамасский зимний собор – последнее действующее культовое здание, находящееся в пользовании «сергиевской» общины. Ни для кого не было секретом, что обновленцы находились в сговоре с властями. Как только они в явочном порядке изгнали «сергиевцев», то сразу заявили о желании передать здание властям, которые намеревались использовать его «по ходатайству жителей города» для постройки Дома Советов.
Сергий в обращении в Постоянную комиссию по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР просит разобраться в ситуации и удовлетворить просьбы православных верующих Арзамаса о возвращении им Воскресенского собора. Одновременно он указывает, что обновленческий священник Рубинский, которому передали собор, в свое время был лишен сана, а ранее его общине передавались один за другим два храма, оба потом приведенные в полную негодность из-за отсутствия средств. Комиссия на своем заседании признала факт незаконного закрытия Воскресенского собора и «указала» председателю Арзамасского райисполкома «на отсутствие политического подхода и допущенные им формальные нарушения установленных законом порядков при закрытии церквей». Однако, учитывая, что «собор фактически ликвидирован» (т. е. снята с учета православная община и у нее изъято здание), Комиссия постановление Президиума Горьковского крайисполкома о закрытии Воскресенского собора утвердила. «Сергиевцам» для культовых нужд общины было передано другое культовое здание. Справедливость была восстановлена лишь в патриаршество Сергия (Страгородского), когда собор возвратили верующим.
В конце июля 1936 г. заканчивался срок очередной ссылки митрополита Петра (Полянского). Церковная общественность с нетерпением ожидала его возвращения. Но неожиданно для всех в сентябре 1936 г. НКВД предоставил информацию о смерти митрополита Петра. В связи с этим 27 декабря 1936 г. Патриархия приняла особый «Акт о переходе прав и обязанностей местоблюстителя патриаршего престола Православной Российской церкви к заместителю патриаршего местоблюстителя, Блаженнейшему митрополиту Московскому и Коломенскому Сергию (Страгородскому)», который к тому времени 11 лет реально возглавлял Русскую церковь[261].
В связи с изменившимися обстоятельствами, Синод принимает и направляет на места указ о новой форме поминовения за богослужениями патриаршего местоблюстителя. Он гласил:
«Имели суждение о форме поминовения Патриаршего Местоблюстителя в церквах Московского патриархата и, в согласии с мнением Преосвященных архипастырей Русской Православной Церкви, определением от 27 декабря 1936 г., за № 147.
Постановлено: С 1 января наступающего 1937 г. ввести за богослужениями в церквах Московского Патриархата поминовение по следующей форме: после “Святейших Патриархов Православных” возносится имя “Патриаршего Местоблюстителя нашего Блаженнейшего митрополита Сергия”, а там, где полагается, полный титул: “Патриаршего Местоблюстителя нашего Блаженнейшего Сергия, митрополита Московского и Коломенского”»[262].
Сергий неустанно служил в храмах Москвы и ближайшего Подмосковья. Вряд ли мы сможем сегодня хотя бы в малой степени представить и ощутить его тяжелые душевные переживания. То были страшные годы в жизни митрополита Сергия (Страгородского), да и всей Православной церкви. Лишь немногие понимали всю чрезвычайность ситуации и, как могли, поддерживали его.
…Был праздничный воскресный день. Отец Сергий (Лебедев), сидя за своим рабочим столом, сосредоточенно разбирал принесенную почту для митрополита Сергия. Неожиданно внизу раздался звонок. Он открыл дверь: на пороге стояли двое – конвоир и… архиепископ Филипп (Гумилевский), о котором с момента его ареста ничего не было известно уже два года.
– Владыка, вы… – радостно и изумленно проговорил секретарь митрополита.
Они бросились в объятия друг друга, ибо их объединяла многолетняя дружба. Конвоир смущенно отошел в сторону.
– Где же владыка? – наконец спросил Филипп.
– Еще с утра уехал по приглашению служить где-то в пригороде.
– Как жаль… У меня очень мало времени. – Филипп посмотрел на конвоира. – Спасибо добросердечным людям… позволили заехать к вам по пути на новое место жительства. Но что же, что же делать? – нервно продолжил он. – Выходит, мне не дождаться Преосвященнейшего… Дайте-ка мне листок бумаги, хоть весточку оставлю о себе, а то, неровен час, и свидеться больше не удастся…