глашенной в области религиозных отношений цели. Количество православных храмов сокращалось день ото дня. В 1941 г. всего насчитывалось 3021 храм и 64 монастыря, которые обслуживали 28 епископов и 6376 священнослужителей. «Бесцерковные» и «безбожные» деревни, поселки, города, районы и даже целые области насчитывались десятками и сотнями. Согласно проводимым тогда официальным социологическим исследованиям и опросам, количество верующих сокращалось день ото дня. Государственно-партийные средства массовой информации и антирелигиозная литература свидетельствовали о «поддержке трудящимися массами» курса церковной политики государства как наиболее полно обеспечивающего принцип свободы совести.
Журнал «Безбожник» (1941. № 2)
Обложка
[Из архива автора]
Буквально в канун Великой Отечественной войны, в марте 1941 г., на встрече с работниками антирелигиозных музеев Ярославский, главный антирелигиозник страны, говоря о «результативности» антирелигиозной работы, отмечал, что граждане все реже обращаются с ходатайствами об открытии ранее административно закрытых культовых зданий, об организации религиозных общин. «Охотников, – резюмировал он, – обращаться с такими ходатайствами с каждым днем становится все меньше и меньше. А там, где такие ходатайства поступают, инициаторами их являются кулаки, служители культа и бывший церковный актив, единоличники»[278].
Но, конечно, религиозная жизнь в стране в ее реальном виде была совсем другой, чем представлялось «антирелигиозным мечтателям». В частности, это проявилось в те же мартовские дни 1941 г., когда в Москве прошли торжества по случаю сорокалетия служения в архиерейском сане митрополита Сергия. Тысячи православных верующих собрались в кафедральном соборе: москвичи, представители почти всех епархий, расположенных в СССР, гости из-за рубежа. Никогда старые стены Елоховского собора не слышали такого могучего многолетствования блаженнейшего юбиляра, которое пелось единодушно всеми молящимися. Когда же по окончании службы митрополит Сергий вышел на паперть собора, люди, заполнившие площадь, обнажили головы и стали забрасывать цветами своего глубокочтимого и горячо любимого «дедушку-владыку»[279].
Правящая партия и советское государство на антирелигиозном фронте.Вторая половина 1930-х гг.
В апреле 1934 г. на объединенном заседании Секретариата ЦИК СССР и ВЦИК было принято решение об образовании при Президиуме ЦИК СССР Постоянной комиссии по рассмотрению культовых вопросов. В ее состав вошли представители Верховного Совета СССР, Верховного суда СССР, НКВД, ВЦСПС, Прокуратуры СССР, ЦК ВКП(б), Института философии Коммунистической академии, Центрального союза воинствующих безбожников. Возглавил Комиссию П. Г. Смидович. В круг ежедневных дел, рассматриваемых Комиссией, включались разработка и предварительное рассмотрение проектов постановлений по вопросам, связанным с деятельностью религиозных организаций, внесение их на рассмотрение ЦИК СССР и его Президиума, общий учет религиозных организаций, сбор сведений о религиозной ситуации в стране.
Непросто складывались отношения Союзной комиссии с ЦИК союзных республик и их Комиссиями по культовым вопросам. Во второй половине 1934 г. Комиссия заслушала на своих заседаниях отчеты представителей Украины, Белоруссии, Узбекистана, Армении, Грузии. Были выработаны порядок и условия рассмотрения материалов о закрытии культовых зданий и коллективных жалоб верующих. Право окончательного решения по всем этим вопросам закреплялось за Президиумом ЦИК Союза ССР, а материалы к заседанию Президиума поручалось готовить и вносить Центральной комиссии.
Опираясь на достигнутые договоренности, Центральная комиссия пыталась воздействовать на правительства союзных республик, отказываясь выносить на утверждение Президиума ЦИК СССР неподготовленные материалы. Председатель Комиссии (с 1935 г.) П. А. Красиков справедливо указывал властям союзных республик на противозаконность ряда принимаемых ими решений.
Но очень скоро правозащитные действия Комиссии торпедировались республиками. Ссылаясь на отсутствие общесоюзного закона о религиозных культах, они добились признания за ними права окончательного решения вопроса о закрытии культовых зданий. За Комиссией оставалось право соответствующего оформления принятых решений, т. е. проведения их через Президиум ЦИК СССР. Возникновение подобной ситуации объясняется не только стремлением республик к расширению своей самостоятельности, но и в значительной степени той безучастностью, с которой Президиум ЦИК СССР относился к своей Комиссии, не оказывая ей должную организационную и материально-техническую поддержку.
В июне 1936 г. в центральных и республиканских газетах был опубликован проект новой всесоюзной конституции, вынесенный на всенародное обсуждение. Статья 124 проекта конституции, касавшаяся проблем обеспечения свободы совести в СССР, гласила: «В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами».
Вместе с обсуждением принципиальных проблем проекта новой Конституции СССР в центре общественного внимания оказались и вопросы деятельности религиозных организаций, их прав и обязанностей, взаимоотношения с государством, дальнейшего возможного развития законодательства о культах.
В адрес Конституционной комиссии от граждан, государственных учреждений и общественных организаций поступали многочисленные поправки к проекту статьи о свободе совести. В большей своей части они содержали требования запретить все религиозные обряды, всяческое обучение детей религии, деятельность «сектантских течений», не предоставлять священнослужителям полноты гражданских прав, ужесточить действующее законодательство о религиозных культах. В значительной мере они были порождены той общественной атмосферой в стране, которая сложилась под воздействием партийной антирелигиозной пропаганды, волюнтаристской деятельности советских и административных органов.
На страницах официальной прессы, естественно, не находилось места для изложения позиции верующих по данным вопросам. Но о ней можно узнать, обращаясь к архивным материалам Комиссии по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР. В одном из писем указывались следующие предложения верующих относительно статьи 124 Конституции СССР:
«1. Статью 124 соблюдать тверже и местную власть поставить в определенные рамки.
2. Непосильными налогами как храмы, так и духовенство не облагать, а делать процентные начисления доходов.
3. Запретить всякие “издевательства” над церковью, духовенством и верующими.
4. Разрешить беспрепятственно, без особых на это разрешений местных властей, собрания верующих и церковного совета, ходить духовенству по домам с молебнами и требами.
5. Не допускать давление на рабочих и служащих за религиозные убеждения.
6. Не закрывать путем административного давления храмов, если не будет на то согласия религиозной общины»[280].
Позиция Комиссии и ее председателя П. А. Красикова была выражена в специальной записке «Состояние религиозных организаций в СССР», поданной в ЦК ВКП(б). Оценка религиозной ситуации была весьма откровенной и прямой: «На основании имеющихся материалов в Комиссии необходимо отметить большое количество грубых нарушений советского законодательства о религиозных культах на местах. Причем количество нарушений за последние годы растет. Этот рост объясняется тем, что работники на местах недооценивают культовые вопросы, не понимают всей политической глубины».
Вывод Красикова заключался в том, что необходимо в срочном порядке принять самые серьезные меры к исправлению катастрофического положения в религиозном вопросе, устранить в действиях местных властей методы административного давления на верующих и религиозные организации, обновить законодательство о культах, выработать и принять общесоюзный закон о свободе совести и обеспечить его единообразное применение на всей территории СССР[281].
Отстаивая свою точку зрения, Комиссия пыталась воздействовать на сложившуюся неблагоприятную ситуацию в религиозном вопросе и искала для этого союзников. В мае 1936 г. по представлению Комиссии Президиум ВЦИК направил в местные органы власти специальный циркуляр с требованием «прекратить административные меры борьбы с религиозными пережитками трудящихся масс» и предупреждением, что «впредь за нарушение постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. “О религиозных объединениях” виновные, невзирая на лица, будут привлекаться к строгой ответственности»[282].
В октябре 1936 г. Красиков обратился к прокурору СССР А. Я. Вышинскому, прося его расследовать многочисленные случаи нарушения действующего законодательства о культах со стороны органов власти. К таковым были отнесены незаконные ликвидация религиозных обществ и закрытие молитвенных зданий; изъятие культовых зданий под засыпку хлеба; отказ в регистрации религиозных обществ и служителей культа; закрытие храмов под предлогом невыполнения верующими предписаний местных властей о ремонте зданий; необоснованные штрафы духовенства и церковного актива.
Но обращение Красикова осталось без должного внимания. Прокуратура отвергала утверждение о масштабности нарушений законодательства о культах и соглашалась лишь с наличием единичных фактов, в отношении которых обещала провести расследование. Иными словами, серьезной помощи от органа, который призван был контролировать и обеспечивать исполнение закона, ожидать не приходилось.
В ноябре 1936 г. по инициативе П. А. Красикова вопрос о формировании союзного закона о культах рассматривался на специальном совещании с участием представителей Академии наук СССР, Центрального совета Союза воинствующих безбожников, ЦИК СССР, некоторых наркоматов и ведомств. В принятой резолюции отмечалось: «Состояние работы местных Советов в части правильного проведения в жизнь законодательства о религиозных культах в большинстве республик, краев и областей является неудовлетворительным. Наблюдаются многочисленные факты голого администрирования при закрытии молитвенных зданий без проведения соответствующей массовой работы»