[283]. Участники совещания признали, что выработка и принятие союзного закона о культах становятся первоочередной задачей.
По данным Комиссии Красикова, к 1936 г. в СССР насчитывалось 30 862 не закрытых, т. е. состоявших на регистрации, молитвенных здания. Из них 20 908 зданий были действующими, а остальные (9954), хотя и числились зарегистрированными, но были изъяты у верующих в административном порядке и не действовали. Но следует признать, что официальные статистические сведения не отражали реальной ситуации. В лучшем случае лишь треть из общего числа «незакрытых зданий» (т. е. из 30 862 здания) действительно были действующими, остальные либо числились таковыми на бумаге, либо культовые здания этих организаций стояли закрытыми на замок по волевому решению местных властей. Вокруг этих зданий (действующих и недействующих) развернулась ожесточенная война между властью и верующими гражданами. Представление об этом можно получить из записки Красикова в ЦК ВКП(б):
«…Комиссии культов организованы не при всех ЦИК АССР, край- и облисполкомах… Там, где Комиссии имеются, их работа сводится только к обсуждению дел о закрытии молитвенных зданий. Единого закона о религиозных объединениях нет. Каждая союзная республика руководствуется своим законодательством…
Законодательство не дает права закрывать молитвенные здания ни сельсоветам, ни РИКам. Вопрос решается крайисполкомом, а при обжаловании – Президиумом ВЦИК. Однако этот порядок часто не соблюдается.
Комиссия имеет много фактов по всем республикам, краям и областям, когда изъятие церкви производится РИКом или сельским советом, даже не постановлением сельсовета, просто распоряжением председателя. Если церковь закрывается постановлением облисполкома или крайисполкома, это постановление не объявляется верующим, им не дается положенный срок для обжалования во ВЦИК, иногда, несмотря на обжалование, церковь ликвидируется до решения ВЦИК… Большинство церквей закрывается без проведения достаточной массовой антирелигиозной работы среди населения… без учета степени религиозности населения. При закрытии церквей не обращается внимания на то, остается ли поблизости другая функционирующая церковь, где бы верующие могли отправлять религиозные обряды»[284].
Повсеместное распространение мер административного давления на религиозные общества признавали и сами партийные лидеры на «закрытых заседаниях» различного рода. В частности, в декабре 1936 г. на совещании руководства Союза воинствующих безбожников Ем. Ярославский отмечал: «Мы, несомненно, имеем очень большие перегибы в смысле увлечения административными мероприятиями. Когда мы знакомились с последними данными относительно ликвидации церковных помещений, то мы пришли к единодушному мнению, что тут были допущены административные перегибы, которые объясняются тем, что не вели систематической антирелигиозной пропаганды, а шли по линии наименьшего сопротивления. Закрыть церковь легче всего, это наиболее короткий путь. Люди говорили, что незачем тут заниматься систематической антирелигиозной пропагандой, что можно закрыть оставшиеся церкви и этим дело будет исчерпано»[285].
Процесс «изживания» религии касался всех церквей, деноминаций, направлений и культов. Под огнем оказались не только здания, но и люди: духовенство, церковнослужители, церковный актив. Председатель ВЦИК М. И. Калинин в письме председателю Центральной контрольной комиссии ВКП(б) Г. К. Орджоникидзе писал:
«В связи с проводимой партией и советской властью политикой коллективизации сельского хозяйства и раскулачивания, из разного ряда мест… поступают многочисленные заявления от служителей религиозного культа, в которых они жалуются на свое бесправное положение и полный произвол в отношении их со стороны органов местной власти. Действительно, положение их и семей их тяжелое. Никаких признаков элементарной революционной законности по отношению к ним, как лишенцам, не существует. На местах царит полный произвол и непонимание политики партии в этом политически важном вопросе. Все мероприятия органов местной власти направлены к тому, чтобы заодно с кулаками “раскулачивать” и служителей культа. Это незаконное “раскулачивание” производится под видом налогового обложения. Служителей культа стараются обложить по всем линиям и в таких размерах, чтобы они не смогли выполнить предъявленные им требования. И тогда у них конфискуется все имущество, даже самое необходимое для семьи, а семья выселяется. Такого рода мероприятия проводятся иногда в судебном, а чаще в административном порядке, причем это выселение не ограничивается только выселением из дома. Бывают случаи ссылки служителей культа в отдаленные места Союза ССР на ряд лет. Там, где проходят лесозаготовки, служители культа и члены их семей мобилизуются на эти работы, не считаясь ни с полом, ни с возрастом, ни со здоровьем. Местами эти преследования служителей религиозного культа переходят в буквальное издевательство. Например, случаи мобилизации служителей культа… для очистки свинарников, конюшен, уборных и пр.»[286].
Фактически в одиночку Комиссия пыталась отстаивать права верующих перед высшими органами власти. Ее члены понимали, что следует прежде всего сдерживать административное закрытие культовых зданий. В соответствии с советским законодательством о культах Комиссия готовила свои заключения на составленные союзными правительствами представления о закрытии церквей. Поэтому, рассматривая их, Комиссия под различными предлогами – закрывается последняя церковь в районе, не ясна перспектива освобождаемого здания, не проводилась должная разъяснительная работа среди верующих, налицо незаконные действия властей, нарушается формальный порядок рассмотрения вопроса о закрытии и т. д. – не соглашалась с предложениями местных властей о закрытии молитвенных зданий, затягивала принятие своего решения, присланные материалы возвращались на места, запрашивались все новые и новые документы, направлялись сотрудники для проверок обращений верующих, а некоторые из материалов направлялись на проверку в правоохранительные органы, партийные и советские инстанции. В 1934— 1937 гг. Комиссия отказала местным органам власти в закрытии 259 молитвенных зданий.
Но сдержать волну беззакония Комиссия, конечно, не могла. Сами ее попытки призвать к закону в партийно-советской среде воспринимались как «нарушение партийной линии». Стали обычным явлением «доносы» на членов Комиссии в высшие партийные органы по обвинению в намеренном сдерживании «наступления на антирелигиозном фронте». К примеру, на родине митрополита Сергия (Страгородского) Арзамасский горисполком, который закрыл все церкви и длительное время не реагировал на обращения Комиссии, прислал в конце концов такой иезуитский ответ: «Всякое отступление в вопросе ликвидации церквей вызовет новое оживление монашеского и поповского элемента, что, безусловно, внесет большой тормоз и прямой срыв работы в районе»[287].
25 ноября 1936 г. открылся VIII Всесоюзный съезд Советов, на котором должны были рассматриваться поправки к проекту Конституции и приниматься Конституция СССР. С докладом о проекте Конституции СССР выступил И. В. Сталин, который, касаясь поправок в отношении ее статьи 124, сказал:
«…Далее идет поправка к статье 124-й Конституции, требующая ее изменения в том направлении, чтобы запретить отправление религиозных обрядов. Я думаю, что эту поправку следует отвергнуть как не соответствующую духу нашей Конституции.
Наконец, еще одна поправка, имеющая более или менее существенный характер. Я говорю о поправке к 135-й статье проекта Конституции. Она предлагает лишить избирательных прав служителей культа, бывших белогвардейцев, всех бывших людей и лиц, не занимающихся общеполезным трудом, или же, во всяком случае, – ограничить избирательные права лиц этой категории, дав им только пассивное избирательное право, то есть право избирать, но не быть избранным. Я думаю, что эта поправка должна быть отвергнута. Было время, когда эти элементы вели открытую борьбу против народа и открыто противодействовали советским законам…
За истекший период мы добились того, что эксплуататорские классы уничтожены, а Советская власть превратилась в непобедимую силу. Не пришло ли время пересмотреть этот закон? Я думаю, что пришло время»[288].
Понятно, что мнение вождя не оспаривалось, и обе поправки были отклонены. Статья 124 Конституции была принята в редакции первоначального проекта конституции: «В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами».
5 декабря 1936 г. Конституция СССР, за которой впоследствии закрепилось наименование «сталинская», была принята в окончательном виде. С ее принятием правозащитная деятельность Комиссии П. А. Красикова активизируется. Вновь и вновь она обращается к наиболее злободневному вопросу – незаконному закрытию органами власти культовых зданий. Во все ЦИК союзных республик направляется предложение о возвращении верующему населению незаконно отторгнутых зданий, а таковых повсеместно насчитывалось немало: в Киргизии – 76 (при 243 действующих молитвенных домах), в Узбекистане – 882 (663), в Грузии – 83 (281), в Азербайджане – 137 (69), в Армении – 45 (40), в Белоруссии – 238 (239).
Но лишь в единичных случаях республиканские власти положительно реагировали на предложение Комиссии. Характеризуя положение на местах, Красиков писал в ЦК ВКП(б): «…в ходу административные приемы, застращивания, репрессии. Отдельные работники всех верующих считают контрреволюционерами, а, следовательно, и не желают считаться с их просьбами, хотя и вполне законными. Некоторые ответственные районные работники считают, что сектантские религиозные объединения по советским законам должны преследоваться в уголовном порядке»